пути…
– Нет так нет.
Старик развел руками и вышел.
Вполне понятно, что после ухода деда-предпринимателя Ивушкин и Егоров уставились на своего командира долгим, удивленным и вопрошающим взглядом.
– Ну и что вы на меня уставились? – усмехнулся Кислицын. – Сказал же вам этот старик, что я утонченный эстет! Вот и прикупил по случаю шесть змеюшек… Что вам еще от меня надо?
– Ну да, – иронично произнес Егоров. – Прикупил… И теперь нам с этими милыми тварями придется жить бок о бок. Даже, наверно, ночевать в одном помещении!
– А то как же! – Кислицын усмехнулся еще радостнее. – Это уж непременно! Куда же их девать?
– Всю жизнь об этом мечтал, – скривился Егоров. – Для этого, можно сказать, я к спецотряду и присоединился. А если серьезно? На кой ляд она тебе сдалась, эта утонченная красота? Ведь для чего-то же ты их купил у этого блаженного? Думаю, не для того, чтобы ими любоваться в свободное время.
– Правильно думаешь, – вздохнул Кислицын. – Не для того. Эти змейки – наши помощницы. С их помощью мы проникнем в нужные номера, которые в отеле «Локомо». Есть у меня одна оригинальная идея…
* * *
Утром спецназовцы отправились к Лионскому вокзалу. Гостиницу «Локомо» найти было несложно: она высилась рядом со зданием вокзала. Вначале в отель вошел Кислицын. Он сказал портье, что хочет снять номер на любом этаже, но одноместный. Его поселили на пятом этаже. При себе у Кислицына был дорожный рюкзак и еще небольшая корзина. Что было внутри, никто у него не спросил. В гостинице так заведено – не задавать жильцам лишних вопросов. К тому же что там могло быть, хоть в рюкзаке, хоть в корзинке? Понятно, что личные вещи.
Номер Кислицына находился недалеко от номера пятьдесят пять. Спецназовец подчеркнуто не обратил внимания на такое соседство. Он прошел в отведенный ему номер и запер дверь – словом, действовал так, как обычно поступает большинство постояльцев. Сейчас для Кислицына было главным не привлечь к себе внимание.
Спустя полтора часа после того, как заселился Кислицын, в гостинице появились Ивушкин и Егоров. Они, так же как и их командир, старались не выделяться, но при этом делали вид, будто они неразлучные друзья. Попросили поселить их вместе. Им отвели номер на втором этаже.
До самой ночи ни Кислицын, ни Ивушкин с Егоровым не выходили из своих номеров, чтобы ненароком не привлечь к себе ненужного внимания. Да, конечно, в новых образах их не узнали бы и родные матери, но все же рисковать лишний раз не хотелось.
Наступила ночь, гостиница угомонилась, лишь в нескольких местах на первом этаже, где находились всяческие развлекательные заведения, не прекращался шум. Там играла музыка, раздавались громкие голоса, слышался смех – словом, шла обычная разгульная ночная жизнь.
Ровно в полночь Кислицын вышел из своего номера. В руках у него была все та же плетеная корзинка, а в корзинке – змеи. Да-да, шесть внушительных, страшных змей, купленных намедни у странного старика, который называл себя Этьеном. Кислицын подошел к пятьдесят пятому номеру. Здесь, невдалеке, его уже ждали Ивушкин и Егоров. Увидев Кислицына, они тотчас же разошлись в разные стороны длинного гостиничного коридора. Там находились лестницы и лифты, а значит, в любой момент могли появиться люди, постояльцы ли гостиницы, гостиничный ли персонал – это было не важно, все они сейчас были нежелательными свидетелями. Ивушкин и Егоров должны были предупредить Кислицына, если кто-то появится. Невольные свидетели могли помешать осуществить задуманное.
Ивушкин и Егоров одновременно подали Кислицыну знак: на лестницах никого нет, делай свое дело. Кислицын подал ответный знак – дескать, я вас понял, запустил руку в корзинку и достал из нее змею. Он не боялся брать ее в руки. Во-первых, он знал, что змея неядовитая, а во-вторых, ему уже приходилось иметь дело с этими тварями. Обращаться с этими пресмыкающимися его учили, когда он готовился стать спецназовцем. Да и потом, в той же Ливии да и в других экзотических странах ему приходилось иметь дело со змеями, в том числе и ядовитыми.
Взяв змею в руки, Кислицын осторожно ее умертвил. Ему не хотелось это делать, было жаль ни в чем не повинную змею, но другого выхода не было. Живая змея обязательно куда-нибудь уползла бы, а ему надо было, чтобы она оставалась у нужного номера – пятьдесят пятого. Мертвую змею Кислицын положил под дверь. Дело сделано, нужно было спускаться на четвертый этаж, там находился номер сорок семь.
Ту же самую манипуляцию спецназовцы проделали и на четвертом этаже. Ивушкин и Егоров – наблюдали, не появятся ли случайные свидетели, а Кислицын тем временем убил вторую змею. Дверь сорок седьмого номера почему-то оказалась полуоткрытой, и мертвую змею Кислицын протолкнул прямо в номер.
На третьем этаже, где находился номер тридцать шесть, все пошло не так гладко. Только-только Кислицын вынул из корзины третью змею, как на той площадке, где караулил Егоров, остановился лифт, и из него вышли три какие-то девицы. Дамы были веселые и пьяные. Они были не прочь поразвлечься. Заметив одиноко стоящего Егорова, девицы что-то защебетали и подошли к нему, причем одна на ходу достала из сумочки помаду и двумя движениями накрасила губы. Говорили они не на французском, а на каком-то другом языке – кажется, по-итальянски. А может, по-гречески или как-то еще – Егоров этого понять не мог.
Спецназовец жестами пытался дать понять, что не понимает веселых девиц, хотя что тут было понимать? Слова «ресторан» и «секс» звучат примерно одинаково на любом языке. «Вот же черт принес вас не вовремя, финтифлюшек! – с досадой подумал Егоров. – Как бы от вас избавиться?..»
Но отделаться от подвыпивших девиц было не так просто. Одна из них выглянула в коридор и увидела Кислицына. Она просто зашлась в восторге: как же, еще один кавалер! Егоров ухватил девицу за плечо, стараясь вернуть ее обратно на лестничную площадку, но не тут-то было. Девица выскользнула из объятий Егорова и подошла к Кислицыну. Дело принимало совсем нежелательный и даже скверный оборот: они трещали и галдели, а это означало, что на шум могут сбежаться свидетели. Постояльцы или гостиничная охрана, без разницы. И те и другие спецназовцам ни к чему. Кислицын и Егоров обменялись вопросительными взглядами, Егоров лишь растерянно развел руками: дескать, против пьяных женщин оружия не существует, даже если ты трижды спецназовец…
И тут Кислицына осенило. Он широко и радушно улыбнулся и приблизился к женщине вплотную. Корзинку со змеями он из рук не выпускал, да на нее барышня внимания и не обратила. Она не сводила взгляда с Кислицына. Вот он к ней подошел, сказал что-то
