— Как же воспитываете чужих, если от своего отказались?
— Что поделаешь? В семье не без урода!
— Но он — человек! Молодой…
— На поруки? Ну нет! Где гарантия, что завтра он большую пакость не устроит нам? У него не было повода так позорить нас! Я не прощаю его! И не только я. Ему нет места среди нас.
Михаил растерялся. Он, как никто другой, знал, что зоной и сроком не исправить человека. Попав в тюрьму, потом в колонию, Влас выйдет уже не нынешним, а убежденным вором, над которым поработает окружение. И уж тогда его и впрямь не вытянуть из трясины.
Смирнов видел, что Влас еще не потерян, но понимал, тот уже обречен.
Когда Михаил передал дело в суд, он забыл об этом человеке. Да и немудрено. Навалились новые дела, появились другие лица.
Сколько лет прошло? Он и не помнил, когда в городе снова объявился Влас. Вряд ли Михаил узнал бы его, если пришлось бы столкнуться лицом к лицу.
Влас резко изменился. Куда делся неуверенный парень с искрами страха в глазах. Он очень испугался своего будущего, услышав приговор суда. Теперь, отсидев срок в зоне, уже не умел переживать за завтрашний день. Стал дерзким, наглым, свирепым.
То, что Меченый угоняет машины горожан, не удивило следователя. И лучше других знал, что ловить или устраивать засады возле дома, где живет мать Власа, бесполезно. Там его никто не ждет, он никому не нужен. Отец умер, не сумев простить сына, а мать стыдилась Власа, не приняла его дома после освобождения. Оставшись один на один с улицей, тот снова приклеился к ворам.
Михаил искал угонщиков машин. Он еще не видел Власа, вернувшегося из зоны. Но однажды, возвращаясь с места происшествия, увидел машину, мчавшуюся на предельной скорости. Она вынырнула из-за поворота и помчалась на него. Смирнов мигом отскочил на тротуар в гущу пешеходов. Водитель, зло глянув, дал задний ход и, лихо развернув машину, обдал грязью прохожих, умчался на скорости, не оглянувшись.
Лицо водителя, его глаза показались тогда знакомыми. Михаил усиленно вспоминал того, кто так дерзко погнался за ним. В том, что этот человек собирался сбить именно его, у Смирнова не возникло даже тени сомнения.
Вспомнил, кто это был, уже в горотделе. Сослуживцы заговорили о Власе.
— Конечно, он! Срок отсидел, вернулся, на работу никуда не устроился, вот и потянуло на новые приключения, — предположил кто-то вслух. Его поддержали.
— Но если Власа разыщут те, с кем он проходил по первому делу, разборки не миновать.
— Почему?
— Он не выдержал, позвонил девке, сказал, где находится. Та и заложила.
— Она была чьей-то сестрой…
— И что? Не брат с ней говорил, значит, не доверял. А раз так, виноват Влас. Такое воры до конца жизни помнят.
— Если тот на колесах, хрен его поймают. Он не с ними, к другим приклеился.
Смирнов слушал коллег, думал о своем: «Вот если бы дать объявление, что куплю машину, импортную или отечественную. Влас, конечно, клюнет на него и попадет в ловушку». Обрадовался Михаил и поделился идеей с сослуживцами. Мысль понравилась всем. И только один не согласился:
— Миш! А чей телефон укажешь? Горотдела? Так эти деятели все наши номера назубок знают. И не только служебные, но и домашние! Заранее говорю, эта ваша затея провалится с ходу. Они не столь глупы, как полагаете. И не станут продавать краденые здесь машины своим же горожанам! Угонят подальше, а вот куда?..
— Поймали угонщика! — позвонили гаишники.
Но это был не Влас. Сколько ни допрашивали, не назвал сообщников.
Михаил вечером возвращался из магазина. Ольга попросила купить хлеб. Только пересек освещенный двор, вошел под арку и тут же получил удар в «солнышко». Ноги не удержали.
— Хана тебе, лягавая падла! — увидел человека, придавившего его к земле. Тот уже нож вырвал из-за пазухи.
Смирнов напрягся изо всех сил, сбросил Власа. Тот ударился спиной о землю, выронил нож. Михаил откинул его, насел на Меченого. В это время дворничиха вышла, достала свисток. Влас, услышав ненавистную трель, мигом вывернулся, нырнул из арки в гущу прохожих.
Смирнов нашел финку. Внимательно осмотрел, понял и оценил самоделку. Финку принес в горотдел, но о случившемся рассказал лишь сослуживцам. Те сочувствовали, предложили этот эпизод присовокупить, когда поймают Власа.
Они охотились друг за другом долгое время. Следователь постоянно чувствовал слежку за собой. Меченый тоже осторожничал. Но так или иначе, их пути все равно когда-то пересекались.
Единственная неделя отпуска выпала Михаилу, и он поехал за город к реке, на лесистый безлюдный берег, подальше от людей, от городской суеты, телефонных звонков. Он уехал туда на маршрутном автобусе вместе с дачниками. В обычной поношенной одежонке, чтобы не бросаться в глаза и никто из пассажиров не узнал бы его.
Михаил решил уйти подальше от дач. В самые заросли ивняка. Уж здесь никто не ходил. Можно позагорать, наловить плотвы на уху, посидеть в тишине, а вечером, тогда станет темнеть, вернуться домой. Тем более что Ольга на весь день ушла к своим. Они сегодня пойдут в театр, а он выпросил для себя отдых на природе.
Он закинул удочку, поставил рядом с собой банку с червями. Уселся поудобнее, стянув с себя майку, и стал наслаждаться тихими всплесками воды, голосами птиц в ивняке. Далеко-далеко отсюда остались все заботы. Михаил ни о чем не думал. Он был уверен, что здесь безопасно.
Смирнов блаженствовал и сидел так тихо, что осторожная зеленая стрекоза спокойно расположилась на его плече. Он не замечал времени. Ему было хорошо и легко в этом безлюдье. И расслабился. Впервые за много лет снова услышал тихую песню воды, шепот травы и листвы, Михаил почувствовал себя частицей этого дня, самой природы. И вдруг услышал у плеча:
— Кайфуешь, падла?
Михаил чуть не упал в реку от неожиданности.
— Куда дергаешься? Тут ты от меня не слиняешь. Коль порешу достать, из могилы выгребу! А потому сиди тихо. Может, теперь потрехаем. Место подходящее, кайфовое. Верно, лягавый? — присел Влас на корточки поблизости. — Ну что, доперло до тебя или нет, что, вздумай я урыть тебя, здесь мне никто не помешал бы?! — уставился на Михаила желто-зелеными глазами. — Даже в штаны вскочить не успел бы, как раскроил б. Скажи, какого дьявола от меня вам надо?
— Пока ничего. Ты у меня по делам не проходишь. С поличным не пойман. Санкции на твой арест на руках не имею, а потому никаких претензий.
— Тогда чего пасешь меня?
— Мы всегда кого-то ищем. С чего взял, что именно тебя?
— Кончай из меня «му-му» делать! Я тебя вот о чем спрошу: неужель дышать опаскудело? Иль в герои лезешь? Думаешь памятник поставят возле лягашки? Хрен в зубы! Да и нужен он, когда жмуром станешь? Дешевый авторитет заколачиваешь?
— Не нужен мне памятник и славы не хочу.
— Ты сколько имеешь в своей мусориловке?
— Тебе зачем?
— Для интереса! Хочу знать навар, за который всякий день тыквой рискуешь.
Михаил назвал оклад. У Власа глаза из орбит полезли. Он переспросил, а потом громко расхохотался. Влас подсел ближе:
— Слушай, я тебе дам в сто раз больше. Прямо сейчас, здесь! Ведь о твоей получке говорить вслух — все равно что проклясть весь свой род. Да мне таких копеек на кабак не хватит на один заход. Ты что? Себя проклял? А как с тобой твоя лохмоногая кентуется? Иль ты ей баланду из мусориловки носишь? Ладно! Не поднимай хвост! Я тебе дело вякну! Давай ладить? Тебе по-другому нельзя! Иначе кентель с резьбы скручу, и твоя чувиха одна кантоваться станет. Кайфовее договориться. Верно?
— И что ты хочешь? — спросил Смирнов.
— Это уже не только мне, но и тебе надо. Я дам тебе башли, а ты отведи от меня своих лягашей. И сам не маячь перед зенками. Смирись, вроде нет меня среди живых. Умер для вас. Даже если увидишь, не верь глазам, и все на том. Отвяжитесь. Дайте продых душе!
— А разве я тебе мешаю? — Деланно удивился следователь и перечислил, где и когда Влас наезжал на него.
— Давай начистоту, Смирнов! Коль все геморрои на меня валишь, я тебе кое-что припомню. Не ты ли наших телок тряс в ментовке, требовал засветить меня? Стремачей и кентов тоже обо мне спрашивал. Пацанов и тех в покое не оставил. Всякому дворнику и почтальону мои фотки дал, велел им сообщить, где увидят! Иль трехнешь, что туфту несу? — Посерело лицо.
— Так ты чего хочешь?
— Отцепись от нас! Шмонай других. У тебя тех дел — целый шкаф! Оставь нас в покое.
Смирнов не спешил и решил выудить из Власа побольше информации.
— Мне угробить тебя, что два пальца обоссать, но ты не сам по себе! Целую лягавую кодлу имеешь. У вас пушки, зоны. Урою тебя, завтра на этом месте другой будет. Более борзой. И снова начнется охота. Давай попробуем договориться. Ведь ни у тебя, ни у меня нет другого выхода. Эта бойня может быть бесконечной. Ну, угробим друг друга! Кто от того понт поимеет? Что тебе от того, как я дышу? Вот ты рогами упираешься, а что имеешь? Иль не обидно, что твоя получка меньше суточного колыма самой дешевой блядешки? Иль тебе неохота дышать мужиком? Фалуйся! И клянусь волей, даже близко меня не увидишь.
