— Пока не поздно, верни ему назад товар. Пускай ищет другого козла отпущения, — предложил Лом.
— Если бы можно было так просто решить мою проблему… Но все гораздо сложнее.
— Значит, у тебя еще есть проблемы?
— Похлеще первой!
— Какие?
— Как ты смотришь на измену Родине в интересах даже не знаю какого государства?
— Отрицательно! Неужели эта сволочь хочет втянуть тебя в шпионаж?
— Дал мне за согласие целый миллион зелененьких, — открывая хозяйственную сумку и показывая ее содержимое, сказал Ломакин.
— Так что, Капитан, оказывается, шпион?
— Выходит, что так, и меня за собой тянет.
— Вот уж не думал, что он такая дрянь! Но его судьба мне до лампочки, а вот как тебя вытянуть из этого дерьма, просто не знаю, — растерявшись, задумчиво произнес Лом.
— Ты тоже в дерьме, — напомнил ему Ломакин.
— Чего ты путаешь кислое с пресным? Я уголовник, а не изменник Родины. Меня предателем ни за какие деньги не сделаешь, Я тебя считал умнее себя. У тебя все есть, чего пожелаешь, — и квартире, и дача на море, и машина, и жена, и дети, и даже корабли. И вот при таких возможностях как ты согласился продаться за какой-то гнилой лимон?
— Я, Иван, не захотел становиться предателем, и обо всем, что я тебе сейчас рассказал, сообщил куда надо.
— Тогда зачем ты меня сейчас дурачил говоря, что стал чуть ли не шпионом? — обиженно пробурчал Лом.
— Я тебя не дурачил и не дурачу. Я верю в тебя и хочу, чтобы ты помог нам разобраться со всем змеиным клубком, в который Капитан меня затащил.
— Ну если так, то считай, что я на тебя уже не обижаюсь и даю согласие на помощь вам.
— Спасибо! Только, брат, учти, что если мы станем помогать работникам милиции и чекистам, то рискуем своими головами.
— Всю жизнь по-дурному рисковал ею, а уж за благое дело не жаль будет ее положить. Ты меня, Славик, прости, что я затянул тебя в ловушку Капитана.
— Но он для нас уже отрезанный ломоть и давай о нем больше не будем говорить. Ты сейчас тут в ванной побудь один, а я приведу сюда одного оперативного работника, в присутствии которого мы потом продолжим наш разговор. Не возражаешь против такого предложения?
— А не тесно ли нам будет втроем в ванной? — только и мог спросить Лом,
— Зато никто не подслушает, — увидев на лице брата скептическую улыбку, Ломакин пояснил ему: — Запомни, мы имеем дело не только с твоим паханом, но и с профессиональными иностранными разведчиками, а их брат очень способный на разные финты.
Ломакин привел Примакова. Лом познакомился с ним и согласился признать в нем своего кореша по колонии — Климова Евгения Борисовича, но кличке Клим,
Братья внимательно выслушали требования Примакова:
— Мы с вами будем работать по раскрытию тяжких преступлений. Чтобы не было никаких неожиданностей и неприятностей, с данной минуты — никакой самодеятельности. Без согласования со мной не принимать никаких решений, тем более не совершать какие-либо оперативные действия. Значит так, Иван Васильевич, впредь я буду звать тебя только по кличке, мы с тобой вместе тянули срок. Постарайся нашу встречу в ресторане представить как можно правдоподобнее, чтобы все видели, что мы с тобой действительно кореши.
— Сделаю в лучшем виде. Теперь все менты мои кенты, — пошутил Лом, показав в улыбке белые зерна крепких красивых зубов.
— Сейчас, Иван Васильевич, нам не до шуток. Если кто-то из пас будет действовать не по инструкции, а по своему усмотрению, то такому нарушителю это может стоить больших неприятностей, если не самой жизни, — продолжал поучать своих новых помощников Примаков.
— Мы понимаем, что из этой бяки нам без вас не выбраться, — заметил Ломакин.
— Моей доброжелательности к тебе, Клим, хоть отбавляй, а поэтому я думаю, что мы с тобой сработаемся, — заверил Лом.
— Я сейчас поеду доложу начальству о вашей готовности, Вячеслав Филиппович, Какое от него последует указание, я, возвратившись в ресторан, вам передам через своего кореша, — доброжелательно похлопав по крупным плечам Лома, сказал Примаков. — Ну что, друзья, будем разбегаться?
— Что мне делать с "зелененькими"? — поинтересовался Ломакин.
— Мне бы твои проблемы, — пошутил Лом.
— Спрячь подальше, пускай они пока побудут у тебя дома, — распорядился Примаков.
Сначала Ломакин проводил из квартиры своего брата, а потом Примакова. Тот, прощаясь с ним, сообщил:
— Мы проверили твою квартиру на наличие в ней подслушивающих устройств, ничего подозрительного не обнаружили, но твои меры предосторожности мне понравились.
Спустившись по лестнице, Примаков нырнул в дверь подвала. Пройдя по подвалу три подъезда, он вышел в первом. Закурил сигарету и как бы от нечего делать осмотрелся: никакого наблюдения за собой он не заметил. Пройдя к "девятке", оставленной ранее на стоянке, он сделал на ней несколько поездок но разным маршрутам. И только убедившись в отсутствии "хвоста", поехал в управление.
Информация Примакова о состоявшемся сговоре Капитана с агентами иностранной разведки и "вербовке" им в соучастники своей грязной операции Ломакина, явилась для Томилко полной неожиданностью. В информации новости были как приятные, так и плохие. Он был доволен, что Примаков нашел с Домом общий язык и теперь вновь сможет вернуться в ресторан под личиной Клима.
Интересы государственной важности заставили его заняться прежде всего ими, отложив решение других дел. Подняв телефонную трубку, он набрал номер начальника управления федеральной службы контрразведки полковника Качанова.
— Сергей Георгиевич, у меня в кабинете сейчас находится меж оперативный работник, который по интересующему тебя вопросу может дать очень важную информацию… — Да, я буду с ним у себя в кабинете ждать твоего прихода.
Качанов оказался темно-русым здоровяком высокого роста, плотного телосложения, на вид не старше пятидесяти лет. На нем были коричневые брюки, такого же цвета рубашка с короткими рукавами и кремовые туфли. По своему внешнему виду он скорее походил на коммерсанта, ну, в крайнем случае, на борца в прошлом, но только не на человека, которому была поручена борьба с иностранной разведкой в крас. Почему о нем первоначально складывалось такое мнение? Потому что он был слишком подвижен и неусидчив.
Томилко познакомил Качанова с Примаковым, сообщил ему, чем тот в последнее время занимается. Качанов с нескрываемым интересом попросил Примакова поделиться с ним имеющейся у него информацией относительно иностранного агента.
Выслушав Примакова, сказал:
— За такое известие вам обоим большое спасибо. Оно меня не только обрадовало, но и вдохновило на активизацию работы по поимке иностранных разведчиков. Вы в моей работе продвинулись очень далеко и на скорую руку я вас своими сотрудниками заменить не могу, не причинив вреда нашему общему делу, а поэтому я попрошу вас: делая свою работу, помогайте нам.
— В каком плане? — решил уточнить Томилко.
— Если иностранный агент вступил в контакт с Капитаном, то он и его сообщники отлично знают все его окружение. Появление в нем новых личностей, в лице моих сотрудников, может насторожить их и заставить отказаться От дальнейшего сотрудничества с ним, воспользоваться другим каналом переправки своих людей через границу…
Ранее Качанов сообщил им о похищении ученого Ростислава Всеволодовича Першина иностранными агентами, а поэтому, не останавливаясь на этом факте подробно, а только касаясь вскользь, он продолжал дальше развивать мысль.
— …Я думал, что они нашего ученого вывезли из края в другой регион страны, где попытаются переправить за рубеж. Сейчас вы меня приятно обрадовали — он находится где-то рядом. Теперь мы не можем позволить себе еще одну глупость и вновь потерять его след. Мы берем на себя выявление места нахождения базы иностранных агентов, Постараемся их там всех захватить, а на вашей совести, Виктор Николаевич, захват на судне, и только живыми, нелегальных пассажиров. Особенно прощу вас: принять все меры к тому, чтобы враг в последнюю минуту, почувствовав опасность, не пошел на крайность и не убил нашего ученого.
— Хозяин теплохода Ломакин — молодой и здоровый человек, но в захвате опытного иностранного разведчика мы не можем воспользоваться его услугами, так как из-за неопытности он будет больше мешать, чем помогать. Поэтому мы не можем Пойти на такой риск, — заявил Качанов.
— В чем ты видишь риск? — поинтересовался Томилко.
— Слишком мало в нашей стране осталось самородков-ученых, подвижников в своей работе, преданных своему народу, чтобы рисковать их головой, — пояснил Качанов.
— Тогда мы можем привлечь в помощники кого-то из членов экипажа, — вновь подкинул мысль Томилко.
