Пока Девин с Оскаром хихикали, а Энджи дымила, я выглянул в окно. Лайл как раз спускался со строительных лесов, неуклюже придерживая одной рукой радио и ведерко для охлаждения напитков, из заднего кармана у него торчала бутылка пива.
Тут что-то насторожило меня. Я никогда не видел, чтобы он работал после пяти часов, а сейчас была половина девятого. Кроме того, утром он сказал мне, что у него болит зуб...
– В этом доме есть чипсы? – спросил Оскар.
Постояв немного в раздумье, Энджи направилась к навесным полкам над плитой.
– У Патрика вряд ли может быть большой запас еды. – Она открыла левую секцию, пошарила по банкам.
В это утро мы с Мэй завтракали, но это было после моего разговора с Лайлом. Потом было общение с Кевином, я вернулся в кухню, позвонил Буббе...
– Что я говорила? – вопрошала Энджи у Оскара, открывая среднюю секцию. – Здесь тоже никаких чипсов.
– Вдвоем вам будет очень хорошо, – сказал Девин. Потом я попросил Лайла сделать музыку потише, потому что Мэй еще спала. И он сказал...
– Последняя попытка. – Энджи добралась до двери третьей секции.
...что не возражает, так как у него назначен прием у дантиста, и он работает только полдня.
Я встал и выглянул в окно, обвел взглядом двор, участок под лесами. В этот момент Энджи что-то вскрикнула и оставила секцию в покое.
Двор был пуст. "Лайл" исчез.
Я посмотрел на буфет, и первое, что заметил, были лежащие там глаза, устремленные на меня. Они были голубые, человеческие и... сами по себе.
Оскар схватил свой мобильник.
– Дайте мне Болтона. Сейчас.
Энджи ударилась бедром о стол.
– Черт...
– Девин, – сказал я, – этот маляр...
– Лайл Диммик, – сказал он. – Мы его проверили.
– Это был не Лайл, – сказал я.
Когда Болтон взял трубку, в разговор вступил Оскар.
– Болтон, – сказал он. – Высылайте своих людей. Аруйо здесь, в этом районе, переодетый в маляра. Он только что ушел.
– Куда направился?
– Не знаю. Высылайте своих людей.
– Выезжаем.
* * *
Перепрыгивая через три ступеньки, мы с Энджи спрыгнули на крыльцо, выходящее на задний двор. Пистолеты были на взводе. Аруйо мог уйти в трех направлениях. Если он ушел на запад "огородами", он все еще в пути, потому что на протяжении четырех кварталов на этой стороне нет поперечной улицы. Если он пошел на север в сторону школы, он попадет в руки ФБР. Таким образом, остается южное направление – следующий квартал, позади моего, или восточное, в сторону Дорчестер-авеню.
Я выбрал юг, Энджи отправилась на север.
И никто из нас не нашел его.
Ни Девин, ни Оскар.
Не повезло и людям из ФБР.
В девять вечера над нашей округой появился вертолет, были задействованы также собаки, агенты прочесывали дома. Мои соседи имели на меня зуб по поводу прошлогодних событий, когда я чуть не устроил бандитскую разборку у порога дома; могу только представить, какие древние кельтские проклятия посылали они на мою голову в этот вечер.
Эвандро Аруйо перехитрил систему наблюдения, прикинувшись Лайлом Диммиком. Любой сосед, выглянув из окна и увидев лестницу, приставленную к окнам моей квартиры на третьем этаже, решил бы, что Эд Доннеган стал теперь владельцем и нашего дома и нанял Лайла покрасить его.
Значит, чертов маньяк все-таки побывал в моей квартире.
Глаза, предположительно, принадлежали Питеру Стимовичу, который был найден без оных, о чем обмолвился Болтон.
– Спасибо, что сообщили, – сказал я.
– Кензи, – сказал Болтон со своим постоянным вздохом, – мне платят не за то, чтобы я держал вас в курсе всего. Мне платят, чтобы я привлекал вас в это дело по мере надобности.
Под глазами, которые федеральные медэксперты осторожно сняли с буфета и уложили в специальные пластиковые пакеты, лежал белый конверт с запиской и большая стопка полицейских листовок. В записке была фраза: "приятновидетьтебяснова", напечатанная на той же машинке, что и раньше.
Болтон взял конверт раньше, чем я успел вскрыть его, затем сравнил записку с двумя предыдущими, полученными за последний месяц.
– Почему вы не обращались к нам с ними?
– Я не знал, что они от него.
Болтон отдал их на экспертизу.
– Отпечатки Кензи и Дженнаро у агента Эрдхема. Снимите также следы шин.
– Зачем ты собираешь листовки? – спросил Девин.
Действительно, у меня скопилось свыше тысячи этих листков, разделенных на две равные порции, каждая связана резинкой. Одни пожелтели от времени, другие сморщились, некоторые были всего десятидневной давности. У каждой в левом углу была фотография пропавшего ребенка, под ней краткая биография. И все объединял один вопрос: "Вы меня не видели?"
Нет, к сожалению, не видел. На протяжении многих лет, думаю, я получал сотни подобных посланий по почте и всегда внимательно вглядывался в эти лица прежде, чем выбросить в мусорное ведро, но за все годы я ни разу не встретил знакомое лицо. Получая их примерно раз в неделю, забывать не составляло труда, но сейчас, перебирая их руками в туго натянутых резиновых перчатках, я ощущал, как мои ладони покрываются потом, это было невыносимо.
Их были тысячи. Пропавшие. Целая страна. Сюрреалистическая свалка несостоявшихся жизней. Полагаю, многие из них погибли. Другие были найдены, и всегда почти в безнадежном состоянии. Остальные были брошены на произвол судьбы и плыли по течению жизни подобно бродячему цирку, пробираясь сквозь центры городов, засыпая на камнях, решетках и дырявых матрацах, со впалыми щеками, желтоватой кожей, пустыми глазами, завшивленные.
– Это то же самое, что бамперные наклейки.
– Как это понимать? – спросил Оскар.
– Он хочет, чтобы Кензи разделил с ним его супермодную страсть. По его мнению, мир распался на части и не может быть воссоединен, тысячи глоток орут на все голоса сплошную бессмыслицу, и ни один не в состоянии переубедить другого. Мы постоянно действуем наперекор друг другу, а целостного, объединяющего мировоззрения у нас не существует. Зная, что дети исчезают практически каждый день, мы спокойно говорим: "Это ужасно. Передай мне соль". – Болтон взглянул на меня. – Правильно говорю?
– Возможно.
Энджи покачала головой.
– Нет. Все это бред.
– Прошу прощения?
– Ерунда, – сказала она. – Может, отчасти и так, но не в этом смысл его послания. Агент Болтон, вы допускали, что, возможно, у нас двое убийц, а не один малютка Эвандро Аруйо, так?
Он кивнул.
– Этот второй выжидал или, черт возьми, созревал целых два десятка лет. Это пока предварительная версия, верно?
– Да.
Энджи кивнула. Она зажгла сигарету и выставила ее напоказ.
– Несколько раз пыталась бросить курить. Знаете, сколько усилий для этого нужно?
– А знаете, какое удовольствие я бы сейчас получал, если бы вам это удалось? – сказал Болтон, уворачиваясь от облака дыма, заполняющего кухню.
– Подумаешь. – Энджи пожала плечами. – Моя точка зрения такова: мы все тяготеем к выбору. Это единственный путь к собственной душе. Иными словами, наша суть. Без чего, например, вы не могли бы жить?
– Я? – спросил Болтон.
– Вы.
Он улыбнулся и, слегка растерявшись, посмотрел в сторону.
– Без книг.
– Книг? – засмеялся Оскар.
Он повернулся к нему.
– Что в этом смешного?
– Ничего, ничего. Продолжайте, агент Болтон. Вы тут главный.
– Какие это книги? – спросила Энджи.
– Великие, – немного заикаясь сказал Болтон. – Толстой, Достоевский, Джойс, Шекспир, Флобер.
– А если они будут запрещены законом? – спросила Энджи.
– Значит, я его нарушу, – ответил Болтон.
– Да вы революционер! – сказал Девин. – Я потрясен.
– Неужели? – Болтон пристально посмотрел на него.
– А что у вас, Оскар?
– Еда, – сказал Оскар и похлопал себя по животу. – Не здоровая пища, а настоящая, вкусная, пусть даже опасная для сердца еда. Бифштексы, ребрышки, яйца, жареные цыплята под соусом.
