– Джэк, вы описали мне такую милую схему… Я пока не вижу. что может помешать ей осуществиться.
Старик лукавил, но собеседник этого не замечал:
– О, существует масса способов! Жесткие, мягкие… Можно организовать небольшую войну из-за каких-нибудь вечно спорных островов или континентального шельфа с нефтью. Или, допустим, спровоцировать кровавые беспорядки на почве конкуренции между испанскими и французскими фермерами. Или устроить так, чтобы рыбаки в Северном море зоны лова не поделили… Но, скорее всего, обойдется без этого! Проще и дешевле дискредитировать или выхолостить саму идею… Парни из-за океана и так через НАТО, Международный валютный фонд и другие подобные организации контролируют значимтельную часть западноевропейской экономики. Поэтому и новые деньги привычный доллар вряд ли потеснят.
– Ну, а если все-таки обьединение не состоится?
– Если кому-то удасться сорвать создание валютного союза… Фактически, весь процесс европейской интеграции откатился бы минимум на полвека назад.
– И в политическом плане?
– И в политическом, и в военном! Ведь все современное состояние цивилизованного общества базируется на разумно и взаимовыгодно интегрированной экономике. Не говоря уже о том, что опять начнется национально ориентированный протекционизм, искуственная инфляция.
– Значит, ослабнут и внешние позиции? – старик уже увлеченно просчитывал ситуацию.
– Да, вряд ли у Европы при таком финансовом и военно-политическом положении будет возможность привлечь к себе чем-то страны бывшего Восточного блока. Они, скорее всего, так и остануться под влиянием американцев.
– И русских! – неожиданно даже для самого себя вынес вердикт господин Боот. – Русские ведь не преминут воспользоваться снижением напора стран НАТО на свои бывшие протектораты?
– Да, пожалуй, – согласился без особого интереса сидящий напротив молодой человек. Политические аспекты экономической деятельности Европейского монетарного института волновали его мало – как в деловом, так и в личном плане. – Мне ещё не пора?
– Пора, Джэк. Но есть ещё несколько вопросов.
– Да, конечно!
– Почему ты сразу решил, что речь идет о евроденьгах? И если это фальшивка – то кто и зачем мог её сделать?
– Хм-м… Ну, во-первых, вы обратились именно ко мне. Значит, и сами имели в виду нечто подобное. Конечно! Эмблема Европейского союза, номинал, сочетание степеней зжащиты…
– Как вы определили, что это фальшивка?
– А я этого и не утверждал! Помните? Было сказано всего лишь, что к будущим евроденьгам представленный вами образец ни малейшего отношения не имеет.
– Послушайте, мне некогда играть словами. И вам, кстати, тоже!
Старик сделал вид, что выведен из равновесия – и молодой человек сразу же утратил игривость:
– Я уже говорил, что порылся в архивах… Так вот, то, что вы мне дали не совпадает ни с одним из проектов новых денег. Ни с одним! Ни с теми, которые отобраны для принятия окончательного решения, ни даже с теми, которые сразу же были отклонены комиссией.
– Не совпадает в деталях или полностью?
– Видите ли, господин Боот, существуют довольно строгие критерии, которым должны были соответствовать представляемые на конкурс образцы банкнот. Они заранее публиковались: наличие определенной символики, степеней защиты, перечень номиналов… Но сами представленные и отобранные образцы, конечно, хранятся в тайне! Как раз, чтобы избежать подделок.
– Допустим.
– Так вот, у меня создалось впечатление, что ваш… экземпляр изготовлен на основании требований, которые выдвигались Институтом перед участниками конкурса. Так сказать, по заочному описанию.
– Соответствует?
– Я бы даже сказал – слишком! Слишком много всего на единицу площади – и голограмма, и просто обьемная печать, и металлизированнгая ленточка, и нити в фактуре бумаги…
– Производство кустарное?
– Что вы! Очень высокое качество.
– Можете подготовить мне список типографий, которые могли это сделать?
– Попробую. Их не так уж много, тем более, что требуется довольно длинная, сложная технологическая цепочка и весьма специфические материалы.
– И не только по Европе?
– Да, конечно – США, Ближний Восток, Азия…
– А Россия?
– Вряд ли, господин Боот! – развел руками собеседник. – Тут лучше использовать ваши каналы.
– Хорошо…
– Теперь мне можно идти?
– Конечно, Джэк. Гонорар получите у сопровождающего. Еще виски?
– Нет, спасибо, господин Боот!
В сопровождении хозяина молодой человек прошел к выходу из коттеджа.
– Чудесное место.
– Да, неплохо… – сумерки уже опускались на лес, отчего яркие фары закрепленного за господином Боотом «лэндровера» казались неестественно мощными и большими.
– Скажите, по вашему мнению – что же это все-таки такое?
Гость покосился на знакомый конверт, прихваченный стариком со стола:
– По моему мнению? Не знаю. Если бы подобный «фантик» дал мне кто-то другой, я решил бы, что это оригинальная шутка. Дорогая, правда, но… Однако, вы ведь шутками подобного свойства не занимаетесь?
– Не занимаемся… До свидания, Джэк! Желаю удачи.
– Вам тоже, господин Боот. Всего доброго!
Не дожидаясь, пока джип покинет территорию пансионата, старик прикрыл за собой дверь.
* * *
– Правда, похоже на Россию?
– Похоже, – после некоторой паузы пожал плечами Виноградов. Места здесь действительно напоминали родной Карельский перешеек где-нибудь между Выборгом и Первомайским.
– Но – не совсем?
– Сам видишь. Слишком уж все чистенько, аккуратно.
– Это плохо?
– Нет, почему же! Здорово, – Владимир Александрович в очередной раз огляделся:
– Но дома все равно лучше.
– Хм-м… Как это сказано у поэта? «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить…»
Виноградов с некоторым даже сочувствием посмотрел на собеседника и ответил одной из своих самых любимых цитат:
«Давно пора, едрена мать,
Умом Россию понимать!»
Посмеялись, потом помолчали.
Слышно стало, как где-то вдали, за лесом, промчался по трассе запоздалый грузовичок. Потом подала голос потревоженная ненароком ночная птица – и опять обступившую со всех сторон тишину нарушал только неторопливый шелест деревьев.
– Отпустил бы ты меня, Вася…
– Не могу, – вздохнул Френкель.
– Боишься?
– Нет.
Владимир Александрович поставил диагноз:
– Сволочь ты, вот кто!
– Здрас-с-сте… Это что – вместо спасибо? Я ведь, между прочим, жизнь тебе спас!
– Ну и радуйся, – не совсем логично парировал Виноградов.
Еще некоторое время собеседники лениво переругивались – без особого энтузиазма. Скорее, просто, чтобы убить время.
– Нет, но ты все же»совок» неблагодарный… Кофе ещё будешь?
– Давай.
Френкель наполнил крышку от термоса – сначала майору, потом себе. Запахло тропическим летом и дальними странами.
– Гадость растворимая.
– Не нравится – не пей…
– Еще и голодом хочешь уморить? Сад-дист!
– Тоже мне, «испанский пленник». – фыркнул собеседник Виноградова:
– Нет, но странный народ – кормят, поят, делать ничего не надо, а он обратно в конуру вонючую рвется!
– Не понимаешь? И не поймешь… Вася.
– Ага! Еще чем-нибудь вроде безродного космополита обзови.
– А ты себя, конечно, Че Геварой считаешь?
Ответа он не расслышал – в ночной тишине неожиданно громко подала сигнал портативная радиостанция. Такие УКВ – приемники и передатчики используют обычно для переговоров на дорогах Северной Европы водители большегрузных трейлеров.
– Вот и дождались… – Френкель переключил какой-то тумблер и ответил на вызов.
Обмен условными репликами не занял много времени – получив подтвеждение, что все в порядке, невидимый собеседник прервал сеанс связи.
– Это вы на каком языке? По-фински? – чтобы хоть что-нибудь сказать поинтересовался майор.
– На эстонском.
– Понятно…
Между собеседниками постепенно возрастала неловкость, неизменная спутница затянувшихся прощаний.
– Слышь, Василий? Спасибо тебе.
– Сочтемся, Саныч!
– Ты… поосторожнее, ладно?
– Попробую, – Френкель прислушался к постепенно нарастающему вдали звуку мощного дизеля. – Надеюсь, твои друзья хоть на этот раз обойдутся без глупостей?
Вместо ответа Виноградов, проламывая не окрепший ещё ледок отчуждения, выругался в адрес людей в больших погонах – искренне и незамысловато…
Наконец, из-за поворота лесной дороги вытянулся рефрижератор: сначала лимонно-желтое поле света, потом обрубок кабины с кокетливо оттопыренной в сторону трубой, и только после – показавшийся неестественно длинным, почти бесконечным борт с эмблемой и названием всемирно известной российской транспортной фирмы.
Размеренно и неторопливо перебирая огромными колесами, рефрижератор дополз до отразившейся в лучах фар стрелки-указателя. Торжествующе выдохнул, рыкнул – и тут же осел на заранее обусловленном месте.
