Отец прикрывал дочь, затравленно оглядываясь по сторонам, но с места не двигался. Мать уже не кричала, а только хрипела, как раненное животное, ударяясь головой о землю.
– Минута, Шатов, – напомнил Игорь.
Сволочь.
Шатов бросился к двери, отбросил в сторону стул. Суки. Они же дети! Они же здесь совершенно не при чем!
От удара ноги дверь распахнулась, и Шатов выпрыгнул на крыльцо.
– В дом, – крикнул Шатов, – быстро – в дом!
Пистолет плясал в поднятой руке. Что же они медлят? Отец очень медленно поднял взгляд на Шатова.
– Быстрее!
Справа вроде бы что-то шевельнулось, и Шатов выстрелил, не целясь, в ту сторону.
– Да что же вы тянете, мать вашу?.. – Шатов сбежал по ступенькам, схватил женщину за руку и потащил ее к дому. – Давай!
Женщина закричала, вырываясь, попыталась ударить Шатова свободной рукой. Закричал мальчишка.
Снова движение в глубине двора. Выстрел.
– В дом! – Шатов рывком бросил женщину к крыльцу и подхватил мальчишку. – Тащи дочку в дом!
Мать вскочила на ноги, шагнула к Шатову, протягивая руки, и на груди у нее вдруг появилась дырочка. Женщина упала, словно подкошенная.
Шатов обернулся и дважды выстрелил в сторону улицы, откуда, как ему показалось, прилетела пуля. Что же здесь происходит…
Это… Во дворе светло, уличные фонари дают достаточно света для того, чтобы Шатов мог видеть кровь, вытекающую из под мертвой женщины, скорчившееся маленькое тело на земле, выражение обреченности на лице отца.
Все застыло. Все замерло. Двигался только Шатов, пытаясь протиснуться сквозь вязкий неподатливый воздух. Ему нужно добежать до крыльца. Спрятать мальчишку. Спрятать…
Толчок, это мальчишка рванулся неожиданно сильно, чуть не вырвался.
– Не нужно, – сказал Шатов, чувствуя, что слова вылетают из горла медленно.
Им тоже трудно протискиваться сквозь пелену страха. Мальчишка перестал вырываться. Это хорошо. Еще два шага к дому. Шаг.
Шатов оглянулся через плечо и увидел, как отец, что-то беззвучно крича, поднимается на ноги, прижимая дочь к груди, и бежит к дому. Медленно, очень медленно, но все-таки, бежит. Бежит.
И какая-то тень появляется сзади него. Тень.
Пистолет сам поднялся на линию выстрела. Толчок в руку, медленно откатился затвор, выбрасывая гильзу. Тень исчезает. Попал? Нет? Это не важно. Шатов поднимается на крыльцо, вбегает в дом.
– Побудь здесь, – Шатов опускает мальчишку на пол.
Тот тихо ложится.
– Полежи здесь, – шепчет Шатов, – я сейчас. Я скоро. И папа сейчас придет, и сестричка…
Отец вбежал в комнату, Шатов захлопнул дверь и заложил ее ножкой стула.
– Что ж ты тянул? – Шатов обернулся к хозяину дома.
Удар. Перед глазами что-то полыхнуло. Шатов устоял на ногах, мотая головой. Еще удар.
Обожгло щеку.
– Ты что, с ума… – удар швырнул Шатова на пол.
Пистолет выпал из руки и отлетел в сторону.
Удар.
Шатов ударил в ответ. Суставы словно обдало кипятком. Еще раз. И еще. Но отец словно не чувствовал ответных ударов. Раз за разом его кулак обрушивался на лицо Шатова. Пока вскользь, будто мужчина ничего не видел перед собой.
– Пре… крати… – выдохнул Шатов.
Удар.
– Да что же ты, – Шатов перехватил руку противника и, заваливаясь на бок, вывернул ее в сторону. – Прекрати.
Мужчина рванулся, ударил ногой. Руки Шатова скользнули по его влажной коже. Встать. Нужно встать.
Его почти не видно – только черный силуэт. Вот этот черный силуэт рванулся, пригнувшись. Шатов ударил ногой. Силуэт отлетел к стене, но снова вскочил.
Удар. Шатов слишком поздно понял, что в руке у противника что-то есть. Боль в предплечье левой руки. Шатов вскрикнул. Что там у него – нож?
Еще выпад, Шатов метнулся в сторону, споткнулся и упал лицом вниз.
Все, резанула мысль, все. Шатов оттолкнулся от пола, под руку попало что-то холодное. Пистолет. Пистолет. Шатов перекатился на спину, пытаясь повернуть дуло к противнику, но не успел. Мужчина, что-то крича, навалился на него сверху, взмахнул рукой…
Шатов подставил под удар пистолет. Скрежет железа по железу – и пистолет отлетел в глубь комнаты. Снова замах, Шатов видит движение руки на фоне окна. Что-то заостренное, но на нож не похоже.
Не нож. Шатов поднял руку, обреченно понимая, что не сможет остановить удара. Силы оставили его. Нет. Нет.
– Нет! – закричал Шатов.
Черная рука на светлом фоне окна замерла. Тело, навалившееся на Шатова, дернулось и стало оседать.
Шатов оттолкнул его в сторону.
Все равно, что случилось. Все равно. К чертовой матери их всех. Пусть делают, что хотят. У него не осталось сил. У него совершенно не осталось сил на то, чтобы сопротивляться. У него даже не осталось сил, чтобы бояться.
Шатов лежал на спине, раскинув руки. От черного пятна на рукаве его рубахи растекалась жгучая боль по всему телу. Еще один шрам. И еще один шрам от холодного оружия. С каждым разом он становится все красивее от этих шрамов. Что он Вите скажет?
– Живой? – спросил незнакомый голос.
– Живой, – простонал Шатов.
Зажегся фонарь, яркий луч света пробежал по стенам и полу комнаты, задержался на лице Шатова и метнулся в сторону.
– Встать можешь?
– Не знаю, – честно сказал Шатов.
– Ранен, что ли? – луч снова вернулся к Шатову, ощупал тело. – В руку.
– Вроде ножом.
– Нет, – луч нашарил что-то на полу. – Стамеска.
– Я встану, – сказал Шатов.
– Вставай, – ответил голос.
Открылась входная дверь.
Вот и все, Шатов. Ты снова хотел поиграть, и снова погибли люди. Снова из-за тебя погибли люди.
Шатов прислушался, пытаясь понять, сам он разговаривает с собой, или это снова голос Дракона.
Нужно встать. Только не опирайся на левую руку, кретин, больно. Обопрись на правую.
Встал. Теперь что? Теперь идти на улицу? Взять и выйти на улицу. Сделать то, что нужно было сделать всего несколько минут назад. Сделать – и никто не погиб бы. Никто.
Не умерла бы мать, не лежал бы рядом с ней мертвый сын. Не…
Сухой щелчок выстрела из пистолета с глушителем. Шатов обернулся. Посреди комнаты стоял некто в черном, с черным лицом. Возле его ног лежал хозяин дома.
Контрольный выстрел. На глазах у дочери и сына. Шатов поискал глазами детей. Вот они. Мальчик так и лежит там, где его оставил Шатов, а девочка сидит рядом с ним и осторожно гладит по голове. Почему он лежит так неподвижно?
Шатов стал на колени рядом. Провел рукой по лбу мальчишки. Осторожно коснулся шеи, попытался нащупать пульс. Ничего нет. Нет пульса. Только разорванная пулей на спине его одежда. Это когда?
Мысли текли безвольно и тускло, как поток жидкой грязи. Это когда Шатов тащил его к дому. Когда мальчишка рванулся. Это не он рванулся, это пуля его подтолкнула, а Шатов не понял. Он был слишком занят тем, что спасал мальчишке жизнь. Слишком был занят этим.
Девочка не плакала. Сидела и гладила брата по голове. Сидела и гладила мертвого брата по голове.
Шатов шагнул на крыльцо.
Пусть они делают с ним, что хотят. Пусть делают, что угодно. Он это заслужил. Он виноват в том, что погибли люди.
Тела лежали на земле. Мать и сын.
Шатов сел на ступеньках крыльца. Нужно было выйти. Ты струсил, Шатов. Тебе показалось, что спрятаться в доме – это героизм. Что, отстреливаясь, ты кому-нибудь, что-нибудь докажешь. А они не стали нападать. Они стали убивать.
Они хорошо знают, как разбираться с такими храбрецами как ты.
И все получилось так, как хотели они. Только с кровью, пролитой по твоей вине.
Из дома, мимо Шатова прошел тот самый человек, который спас Шатову жизнь. Спас жизнь, убив доведенного до отчаяния отца. Отца, который ясно понимал, кто виноват в смерти его близких.
– Пойдем, – сказал человек в черном.
– Зачем? – спросил Шатов, попытался рассмотреть лицо и увидел только черную маску.
– Тебя ждут.
– Там девочка… – сказал Шатов.
– Там никого нет, – ответила черная маска.
– Там девочка, – повторил Шатов.
– Там больше никого нет, – снова ответила черная маска.
Там больше никого нет, мысленно повторил Шатов. Больше – нет. Он не услышал выстрела. Глушитель очень надежный. Больше никого нет. Слышишь, Шатов? Больше никого нет.
Они… Ты убил всех. Всю семью. Пять человек. Ты. Убил. Своими руками. Только для того, чтобы доказать… Что доказать? Что ты мог доказать?
Ты струсил, и они умерли.
Шатов поднялся со ступеней, придерживая наливающуюся огнем руку.
Можешь уходить, Шатов, тут ты уже сделал все, что мог. Все. Тут ты сделал все. Свободен. Иди, и пусть теперь они делают все, что захотят.
Шатов прошел через двор к калитке. Черный человек бесшумно шел следом, как дьявол, сопровождающий душу в ад.
