— Друзья не держатся за пистолет во время разговора…
— И я не держусь за пистолет, — Джек распахнул куртку, показывая, что его рука через прорезь в кармане сжимает рукоятку «УЗИ». — У меня автомат.
Он снова усмехнулся и запахнул куртку.
— А с вашими врагами у меня свои счеты!
Мурси вздохнул и посмотрел на погасшую трубку.
— Я сделаю, что смогу, — сказал он и отвернулся, снова оставшись наедине с самим собой.
Афганистан. Окрестности Кабула. Лагерь Хекматияра
Хекматияр глубоко затянулся и медленно выпустил тоненькую струйку легкого дыма. Задрав голову, он смотрел, как серое облачко быстро растворяется под брезентовым потолком командирской палатки.
«Так и все наши планы, вожделения и надежды растворяются и тают, если Аллах всемогущий не дает своего благословения. Вот и я уже который день стою на окраине Кабула, а войти, как победитель, не могу. Масуд — сын шакала стоит на пути, как кость в горле!»
Он отшвырнул мундштук кальяна и поднялся, собираясь выйти на воздух. Но именно в этот момент вошел его заместитель Джабир. По выражению сурового лица Хекматияр понял, что у того важные новости.
— Ну, что еще?
Хороших известий он не ожидал, поэтому не скрывал раздражения в голосе.
— Пришел Мурси, — доложил Джабир. — Говорит, срочное дело.
— Пусть заходит! — кивнул командир.
Мурси был его дальним родственником и выполнял все поручения в городе.
Плотный мужчина в халате и чалме вошел в палатку, они поздоровались, обнялись. Вошедший вручил ему записку.
— Это передал Американец.
Стоящий у входа Джабир внимательно наблюдал за происходящим, контролируя каждое движение гостя. Он не доверял никому — ни подчиненным, ни друзьям, ни родственникам.
Хекматияр стал читать, и лицо его искажалось гневом. Не дочитав, он смял и отшвырнул в сторону половинку листа дорогой мелованной бумаги.
— Почему ты опоздал?! — закричал он. — Сегодня ночью шурави вывозят свое посольство из Кабула. Почему эта маленькая бумажка пришла так поздно?!
Привыкший к частым вспышкам ярости своего родственника, Мурси не проявил испуга, а спокойно произнес:
— Этот мудрый и справедливый вопрос следует задать Американцу. Как только он пришел, я сразу собрался в дорогу. Но сейчас очень трудно выйти из города. Особенно, когда несешь такой важный документ.
Хекматияр немного успокоился и, указывая на скомканную бумагу, произнес:
— Подай-ка, там еще что-то написано!
Мурси легко наклонился, разгладил на колене листок и уважительно подал хозяину палатки. Хекматияр дочитал послание до конца, и лицо его потемнело еще больше.
— Шурави снова вводят свои войска в Кабул! — медленно, почти по слогам, сказал он. — Опять будет большая война! А этот сын шакала и ослицы Масуд не дает мне войти в город! Значит, со мной даже не станут вести переговоры. Нет, я заставлю Масуда и всех остальных со мной считаться.
Мурси изобразил смирение и готовность выполнить любое распоряжение, такой же вид принял и Джабир. Это был самый верный способ избежать гнева командира. А сам Хекматияр принялся ходить взад-вперед по палатке, словно разъяренный тигр. Потом резко остановился и сказал:
— Джабир, после гибели Вахи ты единственный, кому я могу доверять! Возьми десять проверенных бойцов, это будет группа мстителей.
Хекматияр направил указательный палец на подчинённого.
— Ты лично поведёшь их в Кабул. Может быть, вы успеете перехватить русское посольство по дороге. А может, они задержатся.
Подойдя к Джабиру, командир положил правую руку ему на плечо и мягко развернул к выходу из палатки.
— Вперёд, брат, не теряй времени! Да! — Хекматияр левой рукой потёр лоб, будто попытался приостановить ускользающую мысль. — Сообщи обо всём Омару Осторожному, у него с русскими свои счёты. Он может со своим отрядом войти прямо в посольство и разнести там все вдребезги!
— Я все понял!
Коротко, с достоинством кивнув, Джабир быстро вышел из командирской палатки.
Москва, Кремль
По свободной в этот раз от пикетов и народных волеизъявлений Красной площади лимузины министров беспрепятственно въехали в Кремль через ворота Спасской башни. На этот раз министр обороны захватил с собой командующего ВДВ, а министр иностранных дел взял начальника афганского направления, старого опытного дипломата, начавшего свою карьеру ещё при Громыко, определявшем внешнюю политику СССР много лет и получившем у западных партнеров прозвище Мистер нет, за неуступчивость в переговорах. Вряд ли они собирались использовать помощников в качестве громоотводов — как показывал опыт общения с Президентом, его гнев редко поражал подставные «громоотводы», почти всегда обрушиваясь на первых лиц министерства или ведомства.
Министр обороны первым начал доклад, повторяя обстоятельства, которые остальным присутствующим, кроме Призидента, были хорошо известны:
— С 1980 года существует оперативно-боевой план «Стальной коридор», возложенный на российскую сто шестую дивизию ВДВ, дислоцированную в Азербайджане под Кировабадом. В операции планировалось задействовать один полк — тридцать транспортных самолетов, двадцать БМД, две тысячи личного состава…
Президент, потирая пальцами виски, сидел с закрытыми глазами и, не прерывая, слушал генерала армии. Но его лицо покраснело, отчего шикарная седая шевелюра проступила ярче обычного. Искушённые подчиненные поняли — что-то не нравится, доклад идет не так.
— Десант захватывает кабульский аэродром, затем приземляются борты с основными силами. Десантные подразделения на БМД и на автомобилях с пулеметами выдвигаются к посольству, блокируя все перекрестки, закоулки и другие потенциально опасные места.
Президент ещё какое-то время сидел неподвижно, стараясь, видимо, совладать с собой, но потом не выдержал и, подняв на докладчика искажённое гневом лицо, грохнул кулаком по столу.
— Какие тридцать самолётов?! Какие бэтээры? Какой стальной коридор? Этот план разрабатывался в другую историческую эпоху! А ведь обстановка изменилась, понимаешь! На каком основании мы пошлём полк десантников в суверенную страну? Это что, второй ввод войск? Но мы их только вывели, а сейчас не тысяча девятьсот семьдесят девятый год, понимаешь!
Министр иностранных дел слегка отодвинулся от министра обороны, как бы дистанцируясь от того, что он сейчас доложил.
— Но ведь наших людей спасать надо, — тихо произнес начальник афганского направления. В наступившей тишине его голос прозвучал неожиданно громко.
Министр иностранных дел осуждающе посмотрел на подчиненного.
— Вот именно! — неожиданно поддержал старого дипломата Президент.
— Наших людей спасать надо! — назидательно повторил он, ребром ладони будто отбивая такт по столешнице. — И найти выход из положения должны наши министры. Только без открытия военных действий!
— Именно поэтому мы изменили план операции, — невозмутимо продолжил министр обороны. — Будут задействованы три самолета и рота десантников.
— Это другое дело! — прогудел Президент.
— Но сотрудникам посольства и членам семей, а это около двухсот человек, придется добираться до аэродрома самостоятельно, — сказал министр. — Время на подготовку операции — двое суток, активная фаза — три часа! Доклад окончен!
Президент благосклонно кивнул. Он вообще благоволил к министру обороны, считал его лучшим министром всех времен и народов. И все это знали.
— А вы готовы обеспечить безопасную доставку дипломатического состава на аэродром? — седая голова повернулась в сторону министра иностранных дел.
— Конечно, товарищ Президент! — кивнул тот. — Мы все обеспечим!
— Надо эвакуировать и посольства братских стран — Монголии, Индонезии, Индии, — сказал Президент.
— Сделаем, все сделаем, товарищ Президент! — отрапортовал министр иностранных дел, хотя совершенно не представлял, как именно и что конкретно надо сделать.
