– Одобряю… Вышли на боевую позицию… Теперь выбираем стекло…
Это уже прозвучало командой к тому, чтобы подать команду…
– От двери дальнее нижнее… – майор Голованов не отрывался от своего прицела, чтобы отследить результат стрельбы. – Майор Деревянный командует…
Деревянный убрал бинокль.
– Стрелять на мой счёт три. Определите углы…
– Левый нижний… – сделал заявку капитан Пустовалов.
– Противоположный… – выбрал для себя цель старший лейтенант Лукоморьев.
– Левый верхний… – заявил цель и прапорщик Денисов.
– Стреляем на мой счёт «три»… – предупредил Деревянный. – Приготовились… Раз… Два… Три! – первые команды счёта выговаривались медленно, но заключительная прозвучала, как выстрел. И три одновременных выстрела слились в один.
– Как там? – спросил Деревянный.
– Ювелиры… – с одобрением сказал Голованов, не отрываясь от прицела. – Стекла как будто бы и не было… Всем листом выбили… И осколки рассыпались… А я посмотрю, что там, за окном… Куда пули попали… Не пойму… Сплошная темень…
– Тепловизор включи… – посоветовал Деревянный.
– Не надо тепловизор… Просто ночной прицел… – подсказал Денисов. – В тепловизор живые цели высматривают…
– Всё равно – темень… Посмотри ты… – протянул Голованов прицел Деревянному, не снимая с шеи ремень.
Деревянный смотрел долго. Наконец сообщил почти восторженно…
– Там не темнота, а чернота – просто куча угля… Пули в уголь ушли… Пусть горбатый ими котёл растапливает… Никаких следов нашей работы…
– Когда дело, матерь его, начинается с везения, – хрипловатым голосом сказал капитан Рукавишников, – оно просто согласно всем законам существования мира не может закончиться неудачей…
– А если дело начинается с невезения? – невинно поинтересовался Лукоморьев.
– Тогда всё зависит от того, кто делом, матерь его, заведует…
* * *
Чтобы не выдавать посты, решено было, что навестить их отправится один майор Деревянный. Группу всё же заметить легче. И больше вероятность заметить чужому любопытному глазу. Сигнал для снятия постов определили сразу – зелёная, за ней красная ракеты. По этой команде все, начиная со снайперов с утёса и кончая самыми дальними часовыми, каждый из которых не может не увидеть ракеты, если не будет крепко спать, должны выйти самостоятельно к дороге у въезда в село.
– А директора школы «брать» не будем? – поинтересовался Деревянный, уже смирившийся с тем, что не он командир в данной ситуации.
– Пусть им прокуратура занимается… – ответил Голованов. – Я не хочу лишать школу хорошего директора. Посчитают виноватым, сами «возьмут»… Так же и со стариком… Я напишу всё в рапорте, а остальное не армейское дело…
– Сейчас заниматься ими будет не прокуратура, а следственный комитет… – поправил Деревянный. – Ну, я пошёл… Вы после меня минут через пять…
Голованов глянул на часы, хотя пять минут отсчитать мог бы и без часов.
Они возвращались к селу тем же самым путём, каким поднимались к утёсу.
– Я уже настолько к этим местам привык, – сказал старший лейтенант Бахвалов, – что, кажется, мог бы с завязанными глазами всю округу обойти…
– В следующий раз искать очередную «нору» тебя пустим, – заметил Рукавишников. – Глаза завяжем – и в кусты… А там уж ищи…
– В местных кустах что с завязанными, что с развязанными… – пожаловался Лукоморьев. – Одно плохо – голову пригибать устаёшь…
– А ты ползком и бегом… – предложил Рукавишников. – Попроси Анчара, он тебя научит…
Анчар уже привык к составу группы, и капитан Румянцев снял с собаки намордник. Анчар радовался и усиленно вкруговую махал хвостом.
– А что он у тебя так хвостом крутит? – поинтересовался Голованов.
– Отличительная особенность, товарищ майор. Его по этому движению из десяти тысяч собак выделить можно. Больше так никто не умеет…
Рядом с оконечностью села, на площадке, где ночью была уничтожена банда, опять ходил тот же самый старик, что встретился Голованову в первый поход к снайперам.
– Земля всё ещё плачет? – спросил майор.
Старик посмотрел на него рассеянным взглядом.
– Потерял что-то, дед? – поинтересовался Рукавишников.
– Ищу место, где мой сын погиб… – тихо ответил старик и отвернулся. – А земля везде стонет и плачет… На каждом шагу…
Значит, в банде были люди из этого села…
Голованову вдруг стало грустно и больно оттого, что он, выполняя доброе дело, несёт боль другим людям, к этому делу отношения не имеющим.
В этот раз прошли по селу другой улицей, более короткой, не доходящей и до середины села в длину, чтобы и там разведать обстановку. Вернее, спецназовцев теперь уже интересовала не обстановка, а само расположение домов, дворов, кустов вдоль дороги и всего, где можно было бы укрыться, когда придётся ночью скрытно выдвигаться для проведения операции.
Остановились около разрушенного забора. Через двор, сначала свалив невысокую каменную ограду, отделяющую двор от огорода, потом переехав и сплющив дворовый обеденный стол, сколоченный из толстых досок, и тут же сразу, развалив поленицу, а потом проломив часть дощатого забора и ворота, проехала боевая машина пехоты, когда спешила на выручку своим часовым. Зрелище не слишком радостное, особенно для тех, кто живёт в этом доме… Тем не менее вынужденная мера могла сослужить службу и во время ночной операции, которая только ещё будет. Через этот проход удобно будет и добираться до школы, и уходить от школы с запасом мин, чтобы сразу загрузить их в «КамАЗ». Впрочем, «КамАЗ» можно будет и к самой школе подогнать, если потребуется. Когда мины будут найдены, стесняться уже будет нечего, а прятаться должны будут не спецназовцы, а бандиты и те из местных жителей, кто бандитам помогал, понимая, что и им теперь придётся отвечать…
– Дорога проходимая… – отметил Голованов. – Я с детства проходные дворы люблю… Только как бы к ночи не заделали дыры…
– Чтобы такие дыры заделать, надо неделю работать… – рассудил капитан Рукавишников. – Это я, как почти профессиональный строитель, говорю…
– Ты профессиональный разрушитель… – сказал Лукоморьев с лёгким негодованием. – Шива… И не лезь в созидатели…
– А кто себе дачу собственными руками построил? – ответил капитан.
– Вот сейчас твои руки и потребуют на работу… – сказал Голованов.
Из дому вышли две женщины и пожилой мужчина. И сразу направились к гостям.
– Любуетесь, что натворили! – сразу с крика начала беседу пожилая женщина.
– Да вот, смотрим, мать, как это всё восстанавливать и во сколько это обойдётся… – виновато ответил Голованов.
Разговор о восстановлении и о стоимости восстановления хозяев равнодушными не оставил. Теперь уже прозвучал не крик, а заинтересованный вопрос:
– А кто восстанавливать будет?
– Завтра комиссия приедет, посмотрит на разрушения, с вами поговорит… Вы как считаете, вам лучше деньгами ремонт оплатить или бригаду ремонтников послать?
Завтра проходной двор уже не понадобится. Завтра уже можно будет ругаться с хозяевами… Если, конечно, в селе останется, кому ругаться со стороны федеральных властей, потому что спецназовцы не собирались задерживаться в селе после окончания операции. Если, конечно, операция закончится удачно…
– Деньгами, сынок, лучше… – сказал пожилой мужчина. – Я сам всё строил… А ваши приедут, построят, и завтра всё развалится… Знаем мы городских строителей…
– Ладно… Тогда вы до завтра ничего не трогайте… Чтобы оценить можно было…
Голованов козырнул и первым двинулся дальше. Остальные бойцы за ним.
Майор чувствовал себя очень неуверенно. Ему неприятно было врать про комиссию, но проход был нужен уже сегодняшней ночью. Но себе Голованов дал слово отразить разрушения в рапорте, чтобы начальство написало отношение районным властям. Те обязаны выплатить людям пособие. Правда, потом и собственный счёт выставят Министерству обороны, но это справедливое решение вопроса. Конечно, комиссия приедет не завтра и вообще едва ли приедет, а выплаты произведут через несколько месяцев после многочисленных просьб и заявлений пострадавшей стороны. Однако к таким мерам тоже приходится порой прибегать, чтобы добиться положительного результата. Всего пострадали три двора. Не такая уж и большая сумма требуется, чтобы эти заборы восстановить…
Группа прошла до конца деревни и свернула в сторону своего лагеря, когда на связь вышел прапорщик Денисов:
– «Голован», я – «Магистр»… Что ты там натворил?…
Прапорщик откровенно смеялся, чуть не хохотал так, что его за сто двадцать метров в селе могли услышать.
– О чём разговор? – не понял Голованов.
– Там, во дворах, где заборы развалили…
– Я пообещал им завтра комиссию… – серьёзно, чувствуя вину, признался Голованов.
