— Нет, это Тютчев… Лирика…
Надо же, она застеснялась того, что читает классика! Ну точно, наши дни — время великих перемен. Раньше наверняка деваха ее возраста и семейного положения застеснялась бы, если б ее застали за чтением какой-нибудь там «Философии в будуаре» или иной самиздатовской порнухи, а эта Тютчева стесняется! О темпора, о морес! Как сказал бы гражданин Горохов Марк Туллиевич, более известный по кличке Цицерон.
— Вы случайно тут автомобиля не видели? — спросил я невинным тоном.
— Что-то ездило, кажется, — ответила Таня, теребя Тютчева в руках. — А у вас тут встреча назначена?
— Да, представьте себе, — ухмыльнулся я, — жду одну прекрасную даму. А вы, естественно, ждете своего возлюбленного?
— Нет… — опять засмущалась Таня. — Я просто слишком рано приехала. А в «Чавэле» сидеть не хочется, там уж очень шумно…
— Значит, говорите, ездило тут что-то, — я решил продолжать по теме, все еще с надеждой поглядывая на подъезд, хотя знал, что чудес не бывает. — А что именно вы не разглядели?
— «Запорожец», по-моему, — открывая Тютчева, сказала Таня. — Я только тарахтение слышала.
— А когда вы пришли сюда, он уже стоял здесь? — спросил я.
— Да, кажется. Беленький такой.
— А мужчины в нем не было? — спросил я. — В кожаной куртке и джинсовых брюках?
Про то, что в «Запорожце» мог сидеть такой тип, я придумал на ходу, а потому ничуть не удивился, когда Таня ответила:
— Да нет, никого там не было. Пятнадцать минут назад кто-то вышел из вот этого дома, завел и уехал…
Вот это мне не понравилось. По времени выходило самое оно. Но чтоб киллер на отходе оставил машину с заглушенным мотором — это странно. Конечно, сейчас не зима, машинка не застынет, но все равно — риск. Я бы на его месте оставил еще и мужика за рулем, дожидаться. Впрочем, толку от этой Таньки мало. Если она сидела вот так же, спиной к двору — а тут еще и кусты мешают!
— то вполне могла ни шиша и не увидеть. Она ведь даже не обернулась, когда мы, топая и пыхтя, вбежали во двор. А стоило, между прочим, хотя бы в целях самосохранения. Мы ведь могли и хулиганами оказаться…
Вот они, «хулиганы», спускаются…
— Простите, Танечка, — сказал я, — вынужден вас покинуть. Мои друзья уже пришли. А насчет девушки я пошутил…
— Я догадалась, — снова хлопнули ее бесхитростно-наивные глаза, и я пошел к ребятам.
— Ни шиша там нет, — сказал Лосенок, — выстрелили в щель между досками. Если действительно отсюда стреляли. А вообще-то ни гильзы, ни смазки, ни черта нет.
— Это пусть милиция изучает, — сказал я. — Будем искать белый «Запорожец». На нем уехал этот мужик. А сейчас пора топать, вот-вот менты приедут.
— Кто-то уже едет, — заметил один охранник.
— Это, ваше благородие, — пригляделся я, — «Чероки» мистера Лосенка. А за рулем сам директор! Фантастика!
Да, «Чероки» пригнал Мишка.
— Садитесь! — велел он, хотя повелитель из него в данный момент был очень хреновый. Скорее он был похож на недощипанного петуха, которого позабыли посадить на вертел и пообещали это сделать завтра.
Мы влезли в машину и покатили из двора прочь. Вывернулись из подворотни как раз там, где нас ждала одна из машин сопровождения. Собственно, ждала она не нас, а террориста, но, естественно, на пять минут опоздала.
— Белый «Запорожец» не прозевали? — спросил я.
— А вон стоит какой-то… — отозвались «сопроводители».
Конечно, это мог быть и не тот. Я списал номерок, хотя то, скорее всего, была лишняя формальность. Машину угнали самое большее за час до дела, чтобы всего лишь въехать во двор и выехать из него. Был и второй парень, который страховал. Вряд ли эта самая Танюшка видела что-либо, а уж то, что она не разобрала — стояла машина с работающим мотором или без оного, — очень может быть.
— Когда приехали, он уже стоял?
— Естественно, — был ответ. — По-моему, даже дверцы не полностью захлопнуты…
— Ладно, — сказал я, — поехали в «Барму».
Сопроводители пошли впереди нас, мы чуточку приотстали. На автомобиле, как выяснилось, нужно было намного дольше добираться до «Бармы», чем понадобилось нам, чтобы прибежать из «Бармы» в злополучный двор. Там и улица оказалась перекопанной, и трамвайный путь шел выше уровня асфальта — фиг переедешь, а потом еще и улица с односторонним движением…
Перед «Бармой» толпу зевак, правда, не шибко большую, держали менты. Мигалок было штук десять, причем, судя по рожам, из разных ведомств. Само собой, ухлопали иностранного гражданина. Репортеров тоже было немало. Вспышки сверкали одна за другой, хотя было еще очень светло и вроде бы ничто не мешало снимать без «блицев». Толклись и телеоператоры, похожие на гранатометчиков со своими «комплексами».
Мне не хотелось ни в телепередачу, ни на первую полосу «Криминальной хроники». Я решил не вылезать из машины, когда рация вдруг хрюкнула и сказала голосом отца:
— Дети, домой!
Охранники тут же выпрыгнули, Мишка перелез на заднее сиденье. Лосенок занял свое место за рулем, сдал назад и вырулил куда-то в боковой проулок.
— Тьфу! — сказал Лосенок. — А я, понимаешь, сегодня фуражку надел, как приличный человек.
— Да уж… — вздохнул я. — Клистира нам теперь не миновать. Михал Сергеич, ты с ментами пообщался?
— Успел поиметь честь… — вздохнул он. — Ваше отсутствие их побеспокоило. Жаждали познакомиться.
— Ладно, — отмахнулся я, — мне там знакомиться, по-моему, уже не с кем. Комитет был?
— В смысле ФСК? Что-то такое имело место. Если не перепутал…
— Ты смог связно все изложить?
— Кажется…
Разговор не клеился. То, что мы прохлопали, было полбеды. Гораздо хуже, что Чудо-юдо меня, конечно, заставит искать. Хотя ему-то про эту позицию у окошка было доложено загодя.
Лосенок, которому, по сути дела, ничего не грозило, отправился к себе во флигель. Его дело было телячье, то есть лосячье: крутить баранку. Он и крутил. Бегать за киллерами должен был я. А Мишеньке накрутка хвоста грозила немалая. Его бобики должны были собой прикрыть герра, не дать его просверлить. А еще лучше было высадить его в гараже. Я ему так и предлагал, но он, сукин сын, опять сказал, что мы с папочкой, как два старых чекиста… У меня этот разговор на диктофоне, под пиджаком. Не открутится.
Чудо-юдо оставил порку младшего сына напоследок. Со мной он поговорил коротко и ясно, тет-а-тет:
— Твоей вины я не вижу. Пока. Вот тебе доверенность на мою старую «Волгу»… У нее нормальный двигатель, колеса, и вообще она на ходу. Принимай любой облик, поднимай любые связи, но мне нужен заказчик и киллер. В любом виде. Можно в разобранном. Киллера лучше в живом.
— Слушай, — сказал я. — Джека ведь ты отпустил после того дела. Варан — молодой. Кубик-Рубик на Рожмане сидит…
— Это у тебя устаревшие сведения. Все те дела за неделю устроились. Крендель первый решил рвануть когти и так торопился, что под откос слетел, не доезжая Шереметьева. Летальный, естественно, исход. Свата какие-то негодяи простучали на выходе из конспиративной квартирки. Восемь отверстий диаметром 7,62. Душе не в чем держаться. Гоша обнаружился бездыханным и умиротворенным на квартире одной старой подруги — явно передозировал героин. Рожмана Кубик отловил на давно брошенной даче и выкачал практически все о той команде, что исполняла заказ на Разводного. Рожману пообещали, что он будет курировать все дело Кости, если отдаст блатных с потрохами. Что он и сделал, после чего был отвезен в кочегарку.
— А как же фирма Разводного?
— Ну, свято место пусто не бывает. Там есть кому работать. Хватит кустарничать и заниматься уголовщиной. Проведем перебор людишек, как в старину на Руси говаривали… Это тебя не касается. Теперь о киллерской конторе. Судя по тому, что вынули из Рожкова, Леха — это «шестерка». Локтев Алексей Иванович, 29 лет, две судимости по 206-2. Шпана. После второй ходки стал умнее, заимел на зоне хороших друзей. Но у ментов на него ничего свежего, даже наоборот. В драках и пьянстве не замечен, женился, есть сын двух лет, наконец, что в наше время немаловажно, — работает Леха на заводе! Средняя зарплата — 120 тысяч, хотя платят не всегда. Твой вход в милицейскую сеть прекрасно работает — спасибо. Что тревожит стражей закона? Только то, что Алексей Иванович дружит домами с неким Антоновым Петром Игоревичем. Неработающим, хотя и непьющим, но имеющим высокие доходы от продажи водки на свободном рынке. Потому что ездит на «Жигулях» стоимостью в 6 миллионов. Но поскольку не пойман ни на чем криминальном — хороший человек.
