Марина снова вошла в спальню, вытащила из шкафа теплые колготки, джинсы, свитер, добавила к ним сумочку, завернула все это в большое купальное полотенце. Тапочки она к этому времени сменила на старые матерчатые туфли, завалявшиеся в недрах шкафа со времен давней поездки на загородный пикник. Дотронувшись до них, Марина ощутила неуместный в данный миг прилив ностальгии по старым добрым временам, когда сегодняшний кошмар мог привидеться ей разве что во сне...
Марина взяла полотенце в руки и вышла из спальни. Открывая дверь ванной комнаты, она покосилась влево и увидела, что один из сопровождающих, как бы задумавшись, стоит в дальнем конце коридора, лицом в сторону телевизора, но держа в поле зрения и дверь ванной. Марина вошла, закрыла за собой дверь и прислушалась:
— Да, в ванную пошла... — донеслось до нее. Марина удовлетворенно кивнула: да, она пошла в ванную. Пожалуйста, не забудьте об этом. Марина включила воду, села на табурет и стала ждать. Вода шумела, и Марина потихоньку стала переодеваться, и комплект одежды, который она надела, вытащив его из полотенца, совсем не подходил для купания в ванной, он подходил для пробежки, хорошей быстрой пробежки, которая должна будет вывести Марину за пределы «Славянки».
Три человека смотрели телевизор, один из них изредка поглядывал на дверь ванной комнаты, однако он не подозревал, что в ванную ведут две двери. Ванная комната в квартире Романовых была изначально рассчитана на установку там стиральной машины, и та часть комнаты, где эта машина стояла, имела отдельный вход со стороны кухни. Вот к этой-то двери Марина и пошла на цыпочках.
Она могла рассчитывать секунд на пять-десять, не больше. При всем этом камуфляже в виде льющейся воды, при отвлекающих звуках телевизора, при ее появлении с неожиданной стороны, при ее мягких туфлях — все равно остается одна проблема. Ей нужно будет открыть входную дверь. На это уйдет время. Сделать это бесшумно не получится. Но сделать это нужно, потому что другого выхода просто нет. И Марина выскользнет из ванной комнаты, и она прошмыгнет к входной двери, и она откроет ее и выпрыгнет в коридор за несколько мгновений до того, как трио ее стражей треснется лбом в закрытую дверь. Потом уже они потеряют время, пока будут заново отпирать замок... А Марина будет бежать что есть сил.
Шум льющейся воды сыграл с ней злую шутку. Этот отвлекающий звук отвлекал Марину больше, чем тех людей, что находились снаружи. Он заглушил шаги в коридоре, заглушил звук открываемой дверцы настенного шкафа...
Марина открыла дверь и бесшумно выскользнула в коридор.
— Кхе, — услышала она со стороны кухни.
Она, холодея, посмотрела туда: один из охранников, кажется, тот, что пять минут назад смотрел, как она входит в ванную, теперь стоял возле холодильника. В руке у него был вытащенный из шкафа высокий стакан, в стакане была вода. Он пил. Точнее, он пил до той секунды, пока совершенно неожиданно для себя не увидел Марину. С сумочкой в левой руке. Одетую совсем не для купания. Одетую для того, чтобы сбежать из квартиры.
Охраннику понадобилось некоторое время для осмысления этой ситуации. Марина поняла свое поражение быстрее. Она поняла, что уже ничего не успеет, что все это было зря...
И полетевшая в охранника сумочка была скорее выплеском охватившего ее дикого отчаяния, нежели продуманной попыткой устранить преграду на своем пути.
И она так и не поняла: металлический ли уголок сумочки врезался в стакан, мощная ли рука охранника с перепугу слишком сильно сжала стекло...
Так или иначе — на глазах Марины стакан взорвался и рассыпался на множество осколков.
Так или иначе — вслед за россыпью осколков брызнула кровь, много крови из рассеченной стеклом вены на руке, и охранник растерянно махал этой рукой, словно хотел стряхнуть с себя кровь, но та не стряхивалась, а все хлестала и хлестала...
Марина едва сумела оторвать взгляд от этого жуткого зрелища. Она прыгнула к входной двери.
Два других охранника в этот момент уже были в коридоре. Они увидели свою подопечную, пытающуюся покинуть квартиру. И они увидели своего коллегу, залитого кровью. Он еще держался на ногах, но был бледен и продолжал беспомощно взмахивать рукой, разбрызгивая красные капли вокруг себя.
Марина открыла дверь, когда ее схватили за руку и дернули назад. Она издала какой-то звериный рев, поддаваясь силе мужских рук, но одновременно махнула рукой, целясь ногтями в лицо охранника — слишком много всего уже было ею сделано, чтобы теперь останавливаться...
Марина поняла, что ногти ее угодили в верное место, и снова рванулась к двери, рванулась всем телом, лягаясь и снова всаживая ногти в лицо врага, который пытался остановить ее... Врага, который встал на ее пути к своей семье. Врага, который просто не ожидал столь яростной жестокости от утомленной женщины, которую он привез сюда два часа назад.
Он выпустил Марину, отшатнулся назад, морщась от боли, но тут же понял, что выпускать эту женщину нельзя — разум возобладал над физической болью.
— Стоять!
Кричал третий охранник из-за спины второго. Единственный из троих, он был вооружен — и он схватился за свое оружие, как за последний способ остановить эту бешеную суку...
Но он никогда не стрелял в человека, тем более с такого близкого расстояния. Даже при том, что это была бешеная сука, ранившая уже двоих его друзей.
И он собрался выстрелить вверх, чтобы напугать, чтобы остановить страхом, а не пулей...
В этот момент второй охранник, превозмогая боль в расцарапанном лице, ухватил Марину за шею и что было сил рванул на себя.
Сил было так много, что Марина врезалась всем телом охраннику в грудь и опрокинула его назад. «Назад» означало — на третьего охранника, который несколько секунд спустя, сидя на полу, неожиданно понял, что в этой суматохе все-таки умудрился нажать на спуск...
Он встал, огляделся, дрожащей рукой вложил пистолет в кобуру, подошел к телефону и набрал «03».
Что лишний раз доказывает его пребывание в состоянии сильного нервного потрясения.
Боярыня Морозова: что-то случилось (2)
В четверг утром Шеф, как обычно, играл в футбол в компании троих вице-президентов, директора рекламного агентства, президента телекомпании и двоих очень независимых журналистов. Окончательный счет был не в пользу команды Шефа, однако это не испортило ему настроения, потому что в игре был ряд ярких моментов — например, когда пущенный Шефом мяч пушечным ядром влетел в пах одному из вице-президентов. Именно тому, которому, по мнению Шефа, полагалось получить пушечным ядром по яйцам.
— Кровавый спорт! — довольно выкрикнул Шеф, увидев Морозову в коридоре. Он пригладил все еще мокрые после душа волосы, вытащил идентификационную карту, открыл электронный замок и пригласил Боярыню в свой кабинет, одновременно щелкнув кнопкой активизации генераторов шума.
— Кстати, — Шефа все еще не покидало хорошее настроение, но он знал, что после того, как Морозова заговорит, этого настроения больше не будет, а потому нужно подольше чесать языком самому. — Когда ты в следующий раз соберешься выбрасывать Дровосека из окна, делай это у себя дома, а не на работе. Весь ковер был в крови, мне даже из руководства звонили, интересовались — правда ли, что у нас кого-то прямо в коридоре замочили? Я их разочаровал... Вы что, опять с Дровосеком на ножах?
— У нас прекрасные отношения, — сказала Морозова, садясь в кресло.
— А кто окно разбил?
— Он. Мы поспорили, сможет ли он разбить кулаком окно. Он смог.
— Стоимость замены стеклопакета я вычту у тебя из зарплаты, — пообещал Шеф. — Где сейчас этот страшный человек, у которого руки по локоть в крови?
— Они с Карабасом в две смены отслушивают мою закладку в квартире Романовых.
— Что это может дать? Кто туда позвонит — сам Романов?
— Не знаю.
— А как вообще дела на этом фронте? Нам что-нибудь светит?
— Вряд ли.
— Угу, — глубокомысленно сказал Шеф, вспоминая, что когда-то у него было хорошее настроение. — Спасибо, что не врешь. То есть шансы нулевые?
— Я не могу точно оценить шансы, потому что мы занимаемся этой проблемой всего двое суток. Дайте мне еще сорок восемь часов, и я вам скажу совершенно точно: стоит тратить на это время или нет.
— Я дам тебе сорок восемь часов, не волнуйся. Чего-чего, времени у меня навалом, я могу раздавать его даром направо и налево... Что еще?
— Еще нас подставили. Во вторник, когда мы с Монголом были в «Славянке».
— Что значит — подставили?
— Там была куча людей из СБ, которые точно знали, куда мы направимся. Они знали, что мы придем в квартиру Романовых, и устроили там засаду.
— А вы сами не напортачили при входе?
— Даже если бы мы напортачили, мы не стали кричать, куда мы идем. На лице у меня это тоже не было написано. Кто-то знал о нашем плане действий, и кто-то поделился той информацией с «Рославом».
