Сегодня все было по-другому. Он проснулся необычно рано — около восьми — и, наскоро перекусив, выкатился на улицу. Решив посетить частную фирму, где требовались столяры, он оделся попроще, состроил деловое выражение на физиономии и отправился по указанному в объявлении адресу.
Предприятие располагалось в небольшой пристройке девятиэтажного панельного дома. Как только он открыл дверь, запах столярки забрался в нос, и Зотов вспомнил, как на зоне изо дня в день ему приходилось собирать оконные рамы. Он ненавидел эту работу и вот сам пришел просить хозяина дать возможность заработать денег именно тем, чему научился в неволе.
В просторном зале трудилось человек восемь. Буквально на глазах Зотова на свет появлялись диваны и кресла. Он не стал долго стоять, разинув рот.
— Вон дверь, видишь? Тебе туда, — сообщил ему сухонький мужичонка в очках, облаченный в черный халат.
Коричневый прямоугольник, расположенный в конце небольшого цеха, манил неизвестностью.
Аккуратно обходя рабочих, Ромка примечал, кто чем занимается, и мысленно ставил себе плюсики. Здесь не было работы, с которой он не мог бы справиться.
Он открыл дверь почти машинально, совсем позабыв, зачем он здесь.
Когда же его взгляд уперся в обладателя небольшого кабинета, было поздно отступать. Он где-то уже видел этого человека. Только где?
— Освободился? — Сидящий за столом мужчина поднялся, подошел и пожал руку.
— Я запомнил тебя. Ты после того, как я вышел, еще два года барабанил. Как тебя зовут?
— Роман.
Он не хотел больше встречаться с людьми, с которыми отбывал наказание. Но теперь-то никуда не денешься. Как Зотов ни напрягался, он не мог вспомнить, при каких обстоятельствах встречался с нынешним директором крохотной мебельной фабрики.
— Работу ищешь?
Зотов молча кивнул.
Он старался забыть о лагере, но лагерная жизнь вновь и вновь напоминала о себе. И вот этот человек оттуда. Ромка не ждал ничего хорошего.
А Юра Мамин, по кличке Мама, смотрел на пришедшего к нему пацана и не мог нарадоваться. Кандидатура устраивала его по всем статьям.
— Ты три года сидел. В зоне научился чему-нибудь?
Зотов понял, что его спрашивают о приобретенных навыках. Но собеседник смотрел тяжелым взглядом, и Ромка почувствовал вдруг острое желание вообще уйти отсюда, но мысль о том, что придется Бог знает сколько времени обивать пороги в поисках работы, а вечером встречать вопросительный взгляд матери, заставила его подавить в себе это желание.
— Столярничал, — скупо выдавил Рома.
— Ты не зажимайся. Хочешь начать новую жизнь? Похвально. Мне, как видишь, это удалось.
Зотов кивнул в знак согласия.
— Ну что, не вспомнил, где мы с тобой пересеклись?
— Нет.
— Ты мне чемодан нес, дружок. Когда я на свободу выходил. Я — Юра Мамин.
Упоминание о том, что он совсем недавно был «шестеркой», подавило волю. Рома не принадлежал Маме, но когда его попросили выполнить столь «почетную» работу, он не смог отказать.
— Ну, ты не волнуйся, все забыто. Завтра к восьми утра приходи на работу, тебе все покажут. А сейчас, будь добр, отнеси вот эту сумку.
Зотов чувствовал, что и сейчас не сможет отказаться.
Мама вытащил из-под стола обычную кожаную сумку.
— Вот адрес. Отдашь лично в руки кавказцу без больших пальцев.
Зотов сделал все, как просили. Когда он снова вошел в кабинет к Мамину, то получил вознаграждение в двадцать долларов.
— Надеюсь, ты не открывал сумку?
— Нет, — соврал Ромка. Вид упаковки с белым порошком и две пачки долларов до сих пор стояли у него перед глазами. Но он справился с искушением кинуть всех и спокойно донес груз до получателя.
— Отлично, мне подтвердили факт доставки. Завтра на работу. И мой тебе совет, не задавай много вопросов. Чем меньше любопытства, тем лучше для здоровья.
Зотов вышел на улицу. Главное — у него на руках появились деньги. Может, не все так плохо. Жизнь ведь только начинается.
— Ты чего задумался? — Мать заботливо посмотрела на сына.
Он встрепенулся, порылся в кармане и выложил на стол российский эквивалент двадцати баксам.
— Я нашел работу, мама.
Екатерина Ивановна расцвела. Услышав о мебели, она и вовсе воспряла духом.
— Я слышала, они неплохо зарабатывают.
— Я тоже, — ответил сын.
Быков подошел к скамейке, снял полотенце, вытер пот. Тренировка перевалила за середину, можно и дух перевести.
— Тренер! — окликнул его Сергей Петров. — Не хочешь со мной поспарринговаться?
Быков искоса посмотрел на Петрова. Короткая стрижка, высокий, с мускулами, ставшими за эти два месяца еще сильнее и неутомимее. У него была толстая бычья шея, зычный голос, грубоватые повадки деревенского паренька, попавшего в город, но нисколько не стушевавшегося, а наоборот, задиравшегося при любом удобном случае. Быкову не доставляло удовольствия заниматься с ним — он слишком часто спорил и продолжал по-своему делать многие вещи даже после замечаний Быкова. Петров — представитель долгопрудненской братвы, приезжал на тренировки на подержанном джипе и постоянно стремился подчеркнуть: «Я — не один. За мной — организация, организованная сила, к тому же вооруженная и не ведающая никаких барьеров. Так что имейте это в виду!»
— А тебе что, не хватает нагрузки? Два месяца назад все закончилось очень даже нехорошо.
Виктор вспомнил, как не на шутку испугался за здоровье стокилограммового выскочки.
— Я хочу попробовать еще раз. Хочется оценить, чего я достиг… тренируясь под твоим руководством! Ну, давай, тренер! — Петров несколько раз ударил перчатками одну о другую, приглашая Быкова на ринг.
— Слишком мало прошло времени.
Быков сам развил способности своего подопечного, научил сохранять форму во время поединка долгое время. Он заставлял его бегать каждое утро, прыгать через скакалку, непрерывно находиться в движении на тренировках. Теперь у Сереги появилась реальная перспектива боксировать на профессиональном уровне. Сейчас это модно. Пусть лучше зарабатывает деньги на ринге, чем где-то в офисах, наезжая на перепуганных бизнесменов.
Быков действительно поставил новенькие тренажеры на деньги, полученные от Петрова. Как и договаривались, он в понедельник и четверг предоставлял зал каким-то толстопузым дядькам, которые чихать на него хотели, но на вознаграждение не скупились. Доходы центра возросли за счет организации секции атлетизма, и это приходилось учитывать. Пока с него не требовали денег, но кто знает, кто знает…
Для Быкова этот неопытный мальчик был дорогим «пациентом».
— Я согласен, — сообщил он, думая о том, что обойдется с мальчиком понежнее и позволит ему проскакать все три раунда не проиграв, но и не выиграв.
С самого первого дня, когда долгопрудненский Петров пришел в спортцентр, между ними возникло нечто вроде противостояния. Петров пытался доказать превосходство своей молодости, своей силы. Похоже, его бесило, что Быков, будучи на пятнадцать лет старше, был таким же сильным, как и он, — если не сильнее. Петрова выводило из себя и то, что Быков превосходил его интеллектуально. У самого Сергея не было ничего, кроме малоуспешного школьного образования и энергичного нагловатого напора, основанного на убежденности, что он сильнее большинства окружающих его людей. А за плечами Быкова был институт физкультуры и неоднократные поездки по всему миру. Когда Петров пытался грубовато поддразнить его, Быков отвечал ему так, что весь тренировочный зал взрывался хохотом. Петров краснел, у него внутри все начинало кипеть, и Быков не мог не смеяться, наблюдая его раздражение.
Быков подошел к ученику и спонсору. Петров, на голову выше Быкова, как обычно держал руки слегка разведенными в стороны — словно мышц было так много, что они не позволяли прижать руки к телу. Типичная поза качков. Быков устал объяснять Сергею, что бокс и то, чем занимаются атлеты-качки, — разные вещи. Если ты — великолепный качок, это еще не значит, что ты хороший боксер. Груда мышц и сильный, хлесткий, валящий с ног удар — отнюдь не одно и то же. Отлично тренированные мышцы нужны боксеру как воздух… Но искусство бокса не ограничивается этим. Однако разъяснить это Петрову — хоть грубовато, хоть тактично — было невозможно.
— Сереж, ты бы лучше нашел себе кого-нибудь в собственной весовой категории…
— Так нет никого, с кем бы мне было интересно биться…
Быков поморщился: действительно, в секции не было хороших тяжеловесов, это и позволило Петрову столь нагло вести себя.
— Ну что? — напирал Петров. — Тебе, тренер, слабо самому? Стар стал, курилка… — Он ухмыльнулся.
Быков напрягся. Соглашаться на поединок было опасно, но и оставить открытый вызов Петрова без ответа — значило спасовать, а этого Виктор допустить никак не мог.
