Он подошел к окну и осмотрел его.
— Сколько нужно преодолеть преград и какой нужно обладать информацией, чтобы суметь проделать феноменальный трюк.
— Я проверял засов, перед тем как впустить мальчишку. Я закрыл окно, точно знаю. Потом он лег в постель, а я ушел.
Дэнди говорил быстро, отрывисто, слова вываливались жеваными и невнятными. Карлов не слушал своего приятеля и подчиненного. Значение имел факт смерти, а не способы умерщвления и уж, конечно, не повод. Зверское убийство выглядело, как злобный плевок мести, где не нашлось места для компромиссов и прощений.
— Что нам делать, Боб?
— Умереть раньше, чем нас повесят.
— Брось. Не шути так. Я не собираюсь сдыхать из-за какого-то щенка, который прогулял чужие бабки. Я еще жить не начинал.
— И не начнешь. Все оставшееся у тебя время ты будешь пытаться выжить.
— Хватит меня пугать, Боб. Я уверен, что ты знаешь выход. У тебя на все случаи есть свое решение.
Дэнди пожирал взглядом своего начальника и ждал приговора. В его глазах Карлов всегда оставался человеком умным, расчетливым, целеустремленным, хитрым, изворотливым, завистливым и злопамятным. Он знал, что делает. Его опыт не вызывал сомнений. Из пятидесяти лет он половину прослужил в контрразведке и еще пять лет вертелся в мафиозных кругах. И если часть из перечисленных определений забрать, то человек с подобными характеристиками всегда найдет выход из тупика там, где другие его не видят.
— Почему ты молчишь, Боб? Ты же не заложишь меня?
— В этом нет необходимости. Ты себя погубил. Все, что сейчас можно сделать, это попытаться улизнуть. Маловероятно, но не исключено, что ты тем самым продлишь себе жизнь на несколько дней. У тебя есть место, где ты можешь осесть?
— Нет.
— Подумай. Ты должен исчезнуть.
— Как?
— Я могу оттянуть время. Через два часа из города уже не выйдешь. Когда готовят отход для сына босса, все выходы под контролем. Несколько дней нужно переждать, а потом тихо уйти, не хлопая дверью. Попробуем подать дело так, будто Краснянский тебя выкрал. Глупая версия, но единственная. Босс вернется в страну через пару дней. В этот момент и надо будет уйти из города. Ладно, собирайся. Я тебя вывезу отсюда.
Дмитрий Сигалов не спорил. Он точно знал, что его ждет впереди, и точно знал, как плохо работает его голова. По словам Боба, его мозги на два размера меньше черепушки.
Дим-Дэнди лег на заднее сиденье и прикрылся пледом. Он смотрел в мягкий кремовый потолок машины, и в его глазах блестели слезы. По сути дела, он оставался большим, добрым и сентиментальным. Он думал о жене, которую любил и которой изменял при каждом удобном случае. Он нуждался в ее ласке и ворчании, крутых бедрах и прокуренном хрипловатом голосе. Он хотел целовать ее родинки, сжимать ее талию и знать, что она всегда будет рядом.
— Слушай меня, Дэнди, — заговорил Карлов, когда машина выехала за территорию городка. — Я отвезу тебя на квартиру к одной знакомой. Надежная женщина. Сейчас она в отъезде. Сиди и не рыпайся. Как подвернется удобный момент, я дам тебе знать и постараюсь достать тебе машину.
— А как же Катерина?
— Никак. Забудь о ней. Ее возьмут в оборот, как только обнаружат труп мальчишки.
— Вывези ее. Она тут ни при чем. Слышишь, Боб. Ты же нас познакомил и ты был шафером на нашей свадьбе. Помоги ей!
— И подставить под удар собственную башку? Ты думаешь, с тобой все кончится очень просто? Ты камень на шее. Если босс тебя не найдет, он возьмет в оборот меня. Я вами руковожу и за все несу ответ. Забыл, кем я работаю?
Дим-Дэнди сбросил плед и сел на сиденье.
— Ты обхитришь их, Боб. Ты умный. Давай заедем в банк. У меня в абонентском ящике есть деньги и ценные бумаги. Я отдам тебе все, что там есть. У Катьки в чулке хватает побрякушек, нам хватит, только вывези. Ее нужно устроить…
— Шеф о ней позаботится. Он всех нас устроит.
Сигалов вцепился в переднее сиденье.
— Хватит, Боб. Сейчас не те ставки, чтобы куражиться.
— Не тряси машину, слюнтяй! Жизнь сама продиктует, что делать. Ну а теперь назови мне точный адрес, по которому находится твой банк.
Жаль, если деньги пропадут. Покойнику они не нужны.
Хватка Дэнди ослабла, и он с облегчением откинулся на сиденье.
Даша поставила тарелки с супом на стол и покосилась на отчима. Олег старался не смотреть в ее сторону, но то и дело его взгляд натыкался на стройные ножки, едва прикрытые коротким халатиком. С одной стороны, это действовало на нервы, с другой — переворачивало нутро. Ночь, проведенная с женой, превратилась в мучения, он едва не назвал мать именем дочери, но когда-нибудь такое случится. Девчонка крепко осела в его сознании, и с этим он уже ничего поделать не мог.
— Почему бы тебе не поесть? — спросила Даша. — Если ее до сих пор нет дома, значит, она на очередной вечеринке под громким именем «Презентация». Или ты к этому не привык? Она будет поздно. Ее не интересует семья. Ее интересует бизнес и еще кое-что.
Олег, как дворовый пес, все понимал, но не мог высказаться. Плохо подвешенный язык, долгое переваривание сказанного, плохая реакция на вопросы. В итоге он смягчал любой разговор и когда открывал рот, то говорил невпопад. Жена перестала таскать его на вечеринки и заменила его дочерью. Сначала Даша противилась чуждой компании, но потом ей понравилось разбавлять досуг разнообразием. Олег не обижался. Он радовался, что его избавили от несвойственных ему обязанностей носить смокинг и как тень ходить за женой, будто глухонемой евнух. По словам супруги, ему не рекомендовалось открывать рот, так как из него сыпались кирпичи, но и молчать тяжело после того, как в голову ударит триста граммов очищенной водки. Оно понятно, Институт физкультуры не Оксфорд, а что еще мог закончить бывший чемпион. Приходилось сидеть перед телевизором и пререкаться с политиками на экране, которые терпели косноязычие и оскорбления в свой адрес.
— Ты же любишь гороховый суп? Я для тебя старалась. Почему ты не ешь?
Олег взял ложку, поводил ею по тарелке и отбросил.
— Чего ты добиваешься, Дарья?
Девушка улыбнулась и отбросила толстую русую косу за плечо. Присев на край табурета, она спокойно сказала:
— Я хочу выйти за тебя замуж.
Ответ был обезоруживающим. На эти слова можно найти сотни возражений. Но обескураженный отчим нашел самое простое.
— А как же быть с твоей матерью? На помойку ее выкинуть? Но мы там окажемся раньше, если она что-то заподозрит… И потом… Почему ты решила, будто я согласен?
— Все очень просто. Мать стареет, я хорошею. Через пару лет такие глупые вопросы не будут возникать. И если я решила, что ты станешь моим мужем, так оно и случится. Можешь не сомневаться. Если ты возражаешь, то я рожу от тебя ребенка и подарю его матери на Восьмое марта. Она уже не способна рожать после стольких абортов и бурно проведенной молодости. К тому же ей некогда, она баба деловая, забот полный рот, и нас кормить надо. У тебя появится своя родная дочка, у мамаши внучка, куда ни глянь, а родня. На помойку не выбросишь. И куда ты денешься после этого.
— Ты… Ты сама-то понимаешь, что городишь?
— А ты как думал, умник? Совратил малолетку, трахал ее чуть ли не сутки, впившись, как присоска, а теперь хочешь отряхнуться и в сторонку? Нагадил и под кровать? А ведь это ты получал удовольствие, а не я. Мне пока не дано понимать этих радостей, я лишь ученица. Не выйдет, Олежек. Кстати. Простыню я так и не стирала. Это улика. Мы, пожалуй, подарим ее мамочке на день рождения. Она тут же ощутит свой возраст, а то хорохорится, как девчонка. Меня уже сестрой представляет, а скоро в подружку превратится.
Олег скрипел зубами. Он чувствовал, как тонкая прочная сетка паутины стягивается вокруг него и шансов на освобождение становится все меньше и меньше. Он не знал, где искать выход.
— Не будь идиотом! Чего ты брыкаешься? Или тебя только деньги матери волнуют?
Олег вскочил и наотмашь врезал девчонке пощечину. Даша отскочила к стене и схватилась за лицо руками. В кухне нависла мертвая тишина. Они стояли не двигаясь. Он уже готов — упасть на колени и просить прошения. Нашел с кем сладить! Идиот! Когда девушка отняла руки от лица, он увидел красное пятно на щеке, а в синих глазах стояли слезы.
— Ты… Ну, в общем, извини… случайно получилось…
У него кольнуло сердце. Она еще совсем ребенок. Только мнит себя секс-бомбой. В пору в куклы играть, а она о детях думает. Олегу стало жалко девочку. Он подошел к ней и взял ее за плечи.
— Ну хочешь, можешь мне врезать по морде! Ну давай!
Даша сняла его руки, отошла в сторону, сбросила с себя легкий халатик и разорвала его в клочья. Оставшись в костюме Евы, она стерла слезы с лица и швырнула кучу тряпья в лицо отчиму.
— Бить по морде — это слишком нежно и ласково! — щурясь, прошипела девушка. — Сейчас явится мамаша и решит, куда тебе врезать. А я пока посижу голенькая на диванчике и поплачу. Тут и делать ничего не надо, мне хватит и тех синяков на теле, которыми ты наградил меня две ночи назад. Жена мужа по почерку узнает.
