Конечно, ты будешь сопротивляться. Смех да и только. Посмотри на себя. Ты уже дрожишь. Ты же знаешь, что тебе никак нельзя сидеть в камере. Двое суток в тесной камере — и ты свихнешься.
— Вы должны понять, что мне здесь нельзя оставаться. — Это сорвалось с языка против его воли. — Сырость. Я не выдержу пребывания в сыром месте.
Когда Рэмбо попал в плен, его долго держали в камере, где земляной пол был вечно сырой.
Вот и расскажи ему об этом, черт возьми.
Но он еще решит, будто я его умоляю.
Ну вот, подумал Тисл, сейчас, когда уже поздно, парень пришел в чувство и пытается выкрутиться. Тисла ужасно раздражала такая непутевость — ведь парень фактически сам запрятал себя сюда.
— Скажи спасибо, что здесь влажно. Что мы все моем из шлангов. По уик-эндам здесь сидят пьяные, и когда мы в понедельник их вышвыриваем, со всех сторон свисает блевотина.
Тисл окинул взглядом камеры, блестевшие лужицами воды.
— Хоть ты, Голт, и оставляешь ту дверь наверху открытой, моешь ты прекрасно, — заметил он. — Немедленно принеси парню все, что полагается. — Эй, ты, — повернулся он к Рэмбо, — думаю, средняя камера тебе подойдет. Иди туда, снимай сапоги, брюки, куртку. Оставь на себе носки, трусы, свитер. Сними все украшения, цепочки, если есть, часы… Голт, на что ты там уставился?
— Ни на что.
Я ж вроде бы послал тебя за постелью и всем остальным.
— Я просто смотрел. Сейчас принесу.
Он поспешил наверх.
— Может, напомните, чтобы он запер дверь? — поинтересовался Рэмбо.
— Нет надобности.
Тисл прислушивался к звяканью отпираемой двери. Потом стало слышно, как Полт ее запер.
— Начинай с сапог.
Интересно, чего он ждет? Парень снял куртку.
— Ну вот, опять за старое. Я же велел начать с сапог.
— Пол мокрый.
— А я тебе сказал войти туда.
— Я войду туда не раньше, чем это будет необходимо. — Рэмбо сложил куртку, покосился на лужицы воды на полу и положил куртку на ступеньках. Сапоги он поставил рядом, снял джинсы, сложил их и аккуратно пристроил поверх куртки.
— Что это у тебя за шрам над левым коленом? — спросил Тисл. — Что с тобой случилось?
Рэмбо молчал.
— Похоже на пулевое ранение, — не унимался Тисл. — Где ты его получил?
— У меня носки промокли на этом полу.
— Тогда сними их.
Тислу пришлось отойти в сторону, чтобы в него не попали летящие носки.
— Теперь снимай свитер.
— Зачем? Только не говорите, что все еще ищете мои документы.
— Я произвожу тщательный обыск, чтоб убедиться в том, что ты ничего не спрятал подмышками.
— Что? Наркотики что ли?
— Кто знает? Все может быть.
— Ну, только не я. Я давно с этим завязал. Черт возьми, это же противозаконно.
— Очень смешно. Снимай.
Свитер.
В порядке исключения парень сделал то, что ему было сказано. Как можно медленнее, разумеется. У него на груди было три прямых шрама.
— А это откуда? — удивился Тисл. — Ножевые ранения. Чем ты вообще занимался?
Парень щурился на лампы у потолка и молчал. Посреди груди у него был большой треугольник черных волос. Два из трех шрамов пересекали его наискосок.
— Подними руки и повернись, — велел Тисл.
— Это не обязательно.
— Если бы существовал более быстрый способ тебя обыскать, я бы его нашел. Повернись.
На спине у парня был небольшой, но глубокий шрам.
— Чем тебя протыкали?
Штыком, подумал Рэмбо, штыком.
— Ладно, теперь опусти трусы.
Парень повернулся и измерил Тисла долгим взглядом.
— Спокойно. Я должен проверить, нет ли у тебя скрытого оружия. Мало ли что…
Рэмбо медленно приспустил трусы. Голт отпер верхнюю дверь и вошел.
— Окей, ты чистый, — сказал Тисл.
Тисл слушал, как Голт запирает дверь, потом по цементу зашаркали его шаги. Он нес выцветший хлопчатобумажный комбинезон, тонкий матрас, прорезиненную простыню и серое одеяло.
Голт прошел в камеру. Парень последовал было за ним, шлепая по лужам босыми ногами.
— Не спеши, — остановил его Тисл — Ну, решайте наконец. Сначала вы хотели, чтобы я вошел в камеру. Теперь вы этого не хотите. Как мне быть?
— Прежде всего ты должен пройти вон туда, в душ. Помойся очень тщательно. И хорошенько промой волосы. Я не хочу прикасаться к грязным.
— То есть как это — прикасаться?
— Я должен их обстричь.
— Этого еще не хватало. У вас ничего не выйдет. Я попросту не подпущу вас к себе ни с какими ножницами, ясно?
— Это обязательная процедура. Через нее проходят все от автомобильных воров до пьяных, их обыскивают, как тебя, ставят под душ и обрезают волосы, если они у них длинные. Мы даем тебе чистый матрас, и хотим получить его обратно тоже чистым, а не полным клещей и блох — ведь ты спал где попало, в лесу, в сараях и еще черт знает где.
— Волосы обрезать не дам.
— Если ты меня снова разозлишь, я устрою тебе еще тридцать пять суток отсидки. Ты сам очень хотел сюда сесть и теперь получишь все, что получают Другие. Может, успокоишься и перестанешь усложнять жизнь нам обоим? Голт, принеси ножницы, крем для бритья и бритву.
— Я соглашусь только на душ, — сказал парень.
— Вот и хорошо. Не все сразу.
Парень медленно пошел к душу, а Тисл взглянул на часы. Около шести вероятно, скоро полиция штата сообщит ему что-нибудь об этом парне.
Ему не хотелось туда возвращаться и он сколько мог оттягивал эту минуту. Он знал, что ни за что не вынесет, если Тисл начнет обрезать ему волосы. Выглянув из душа, он увидел Голта — тот держал в руках ножницы, крем для бритья и опасную бритву. Внутри у него все сжалось в тугой комок. Он в ужасе следил за Тислом, который показал на стол и стул рядом с лестницей, сказал что-то Голту — что именно, он не расслышал из-за шума воды. Голт поставил стул перед столом, вытащил из стола несколько газет и разложил их под стулом. На все это у него ушло совсем немного времени. Тисл подошел к Рэмбо, громко стуча ногами.
— Закрой кран, — велел он.
Рэмбо притворился, что не слышит.
Тисл подошел еще ближе.
— Закрой кран, — повторил он.
Рэмбо продолжал мыть руки и грудь. Ему дали огромный желтый кусок мыла, сильно пахнущий дезинфектантом. Потом он начал намыливать ноги — он намыливал их уже в третий раз. Тисл кивнул и отошел налево, где, наверное, был общий вентиль, потому что через секунду вода кончилась. Рэмбо замер, с него капала вода — и тут опять появился Тисл и протянул ему полотенце.
— Оттягивать нет смысла, — заметил Тисл. — Только простудишься и все.
У Рэмбо не было выбора. Он медленно вышел из-под душа, зная, что если не выйдет, Тисл вытащит его оттуда, а он не хотел, чтобы к нему кто-то прикасался. Он несколько раз вытер себя полотенцем.
— Еще немного, и полотенце все пойдет дырками, — усмехнулся Тисл.
Рэмбо продолжал вытирать себя полотенцем. Тисл попытался подтолкнуть его к стулу, но Рэмбо уклонился. Он пятился к стулу, держась лицом к Тислу и Голту. С этой минуты события развивались в стремительной последовательности.
Вначале Тисл коснулся ножницами его головы сбоку и выстриг клок волос. Рэмбо постарался сдержаться, но все же дернулся.
— Сиди смирно, — сказал Тисл. — А то пораню нечаянно.
Затем Тисл отстриг большой клок волос, и открывавшемуся левому уху стало холодно в сыром воздухе подвала.
— У тебя тут больше, чем я думал, — сказал Тисл, стряхивая волосы на газету. — Скоро твоей голове станет легче. — Газета впитывала воду и становилась серой.
Потом Тисл отстриг еще, и Рэмбо снова дернулся. Тисл отступил за его спину, и Рэмбо напрягся: ему не было видно, что делается сзади. Он повернул голову, а Тисл надавил на нее сбоку, возвращая на прежнее место. Рэмбо высвободил голову резким движением.
Тисл снова щелкнул ножницами, и Рэмбо снова дернулся, его волосы запутались в шарнире ножниц, причинив ему боль. Все, хватит. Он вскочил со стула и резко повернулся к Тислу.
— Хватит.
— Садись.
— Я больше не позволю вам себя стричь. Если это так необходимо, позовите парикмахера.
— Сейчас уже вечер и парикмахерские не работают. А униформу я тебе не дам, пока не обрежешь волосы.
— Тогда я обойдусь без нее.
— Ты сейчас сядешь на этот стул. Голт, приведи Шинглтона. Я долго шел у него на поводу. Мы быстро приведем его в божеский вид, хотя у нас и нет ножниц для стрижки овец.
Казалось, Голт был бы рад уйти. Рэмбо слушал, как он отпирает дверь наверху. Теперь все происходило куда быстрее. Рэмбо никому не хотел причинять вреда, чувствовал, как его гнев растет и выходит из-под контроля. В следующую минуту он увидел как вниз по лестнице бежит мужчина, а на полпролета сзади него Голт. Это был тот, кто сидел у передатчика в большой комнате, Шинглтон. Сейчас он казался огромным и чуть не касался головой ламп на потолке. Он смотрел на Рэмбо, и тот почувствовал себя еще более голым.
