— Бог мой! Так долго конспирировал, чтобы сделать, звонок антиквару прямо из отеля! — поморщился Хиршбург. — Это еще раз доказывает, что компьютер купить можно, а ум — нет.
— Да, глупо. А если нас пытались поймать на живца? — спросил Винер.
— Готов допустить, что русские играли Дымовым втемную. Но почему они позволили ему прямо перед финалом операции оказаться в постели у тайки? Должны же они его хоть как-то опекать!
— Тяга к порядку никогда не была сильной стороной русских, — возразил Винер. — Вернее, они его всегда требуют от своих правителей, но еще ни разу не пытались установить в повседневной жизни. Опекуны могли проворонить Дымова, а он вполне мог уйти в загул.
— А тайка именно в этот день окончательно спятила от героина? — не скрывая иронии, спросил Хиршбург.
— Да, полный абсурд, — согласился Винер.
— Это абсурд, который для простых смертных и есть нормальная жизнь. Твое развитое и дисциплинированное сознание никак не смирится с очевидным: немотивированные поступки, беспричинные убийства и спонтанные самоубийства в той клоаке, где живет большинство, — это норма. — Старик кивком указал на дверь в большую комнату. — Толстобрюхий Иоганн это понимает, а ты — нет. Я знаю причину твоего беспокойства, мой мальчик. Ты никак не можешь смириться с фактом, что человек, которого ты разрабатывал, был убит тайской шлюхой? Сюжет, достойный Чейза, а возможно, и Ле Карре. — Старик отложил листок. — Но согласись, русского мог сбить автомобиль, самолет мог разбиться. Кирпич ему, в конце концов, упал бы на голову… Все бы вызвало у тебя подозрение, так? Но знаешь, что сказал мне однажды Гелен[5]? «Наибольшие подозрения у контрразведчика вызывает естественный ход событий». И он, согласись, прав. Когда постоянно плетешь интриги и участвуешь в заговорах, невольно забываешь, что жизнь большинства состоит из серых, невыразительных будней, где нет и не может быть логики.
Винер тщательно загасил сигару в пепельнице. Достал платок, аккуратно вытер пальцы.
— Как ты наверняка догадался, я не стал бы тревожить твой покой ради консультации по столь никчемной персоне, как Дымов, — начал он, понизив голос. — И уж тем более не сорвался бы через океан, узнав о его смерти. — Он выдержал паузу. — Все, что прозвучит в дальнейшем, является прерогативой «Черного солнца».
Лицо старика на мгновенье закаменело. Он медленно скрестил руки на груди, положив сжатые кулаки на плечи. Винер повторил жест. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Молча ждали, когда внутри установится покой и полная отрешенность от всего суетного.
— Я готов слушать. — Старик уронил руки на колени.
Голос его изменился, пропали добродушные нотки, он стал сухим и бесстрастным.
С этой секунды весь его опыт, знания и сама жизнь переходили в руки самого молодого члена совета «Черного солнца». Хиршбург знал лишь, что членов ровно двенадцать по числу лучей черного солнца на мозаике в зале Вевельсбурга. Лично он знал и подчинялся только одному — Клаусу Винеру.
Винер положил ладони на стол треугольником, острием направив его в напряженно застывшего Хиршбурга.
— Месяц назад состоялась конфиденциальная встреча представителя русской банковской группы «Альянс» с финансистом… Фамилия роли не играет. Главное то, что он обслуживает наши интересы. Зная о его прусских корнях, «Альянс» преподнес старинный меч, принадлежащий его предкам. Все имущество родового замка считалось погибшим во время войны. Открытым текстом было заявлено что группа «Альянс» получила в свое распоряжение культурные ценности, раритеты и фамильные архивы, вывезенные из Германии в Союз. Была названа примерная цена. «Альянс» предложил считать эти коллекции залогом для кредита. Проблема в том, что русские заблокировали закон о реституции культурных ценностей. Поэтому сделка, если таковая состоится, должна быть полностью конфиденциальной. Речь фактически шла о тайной продаже, а не о кредите. Все серьезные финансисты знают, что Россия балансирует на грани финансового кризиса. — Винер выдержал паузу, дав собеседнику усвоить информацию. — Я немедленно дал команду активизировать сеть коллекционеров, аукционистов, посредников — всех, кто задействован в операции «Наследие». Я посчитал, что если русские начали зондажную операцию, то должны вести ее по разным каналам. Представь мое удивление, когда в сеть первым попал этот Дымов.
— Все зависит от того, что предложил антиквару Дымов, — произнес старик.
Винер пружинисто встал, прошел к стене, сдвинул в сторону фотографию лунной поверхности. Приложил ладонь к черному прямоугольнику на дверце встроенного сейфа; сначала раздалось тихое жужжание, потом мелодично тренькнул замок. Винер достал из сейфа большую папку в кожаном переплете. Захлопнул сейф и вернулся к столу.
— Дымов обещал предъявить антиквару веские доказательства подлинности изделий. Эту папку мои люди изъяли в номере Дымова, пока полиция осматривала его труп. Здесь крупным планом сняты сами изделия и их отдельные фрагменты. — Он достал из папки две фотографии, отложил, а папку протянул старику. — Эта коллекция из одиннадцати предметов, — он указал на фотографии, — собиралась доктором Роде по прямому указанию рейхсфюрера СС Гиммлера. Курировал работу представитель «Аненербе»[6] в Восточной Пруссии штандартенфюрер Хармьянц. Коллекция уникальна. Янтарным чашам и кубкам тысяча лет и более. Самая древняя относится к эпохе второй династии фараонов Египта. Все чаши служили предметами религиозных культов. О существовании коллекции Роде знали еще трое: фон Андре, Хармьянц и мой дед — Рейнхард Винер[7].
Старик медленно перебрал все снимки, подолгу рассматривая те, где крупно были видны маркировка и клеймо. Захлопнув папку, он надолго замолчал, положив подбородок на сложенные лодочкой ладони. Бликуюшие очки не позволили увидеть его глаз, и Винер не был уверен, смотрит старик на него или нет.
— В подлинности можно не сомневаться, так? — спросил старик, думая, казалось, о чем-то другом.
— Код маркировки говорит, что изделия относятся к коллекции кёнигсбергского Музея янтаря. Графолог утверждает, что она нанесена лично доктором Роде. — Винер чуть отодвинулся, блик на очках дяди Вальтера пропал, и Винер увидел, что веки старика опущены.
— М-да, более чем странно, — наконец произнес он скрипучим голосом. — На русских это не похоже. Я имею в виду тех, с кем приходилось сталкиваться до сих пор. Они были профессионалами. А здесь я вижу руку любителя. Я не имею в виду лично Дымова. Только любитель может рискнуть действовать вразрез с линией государственных спецслужб. За такой грех, как правило, карают беспощадно.
— Не является ли появление Дымова частью зондажной операции русских? — повторил вопрос Винер. — Они же никогда не переставали искать свои культурные ценности, вывезенные в рейх.
— Исключено! — резко бросил старик. — Все зондажные операции русских были направлены на попытку установить маршруты движения и места хранения ценностей на Западе. Это мы периодически вбрасывали информацию о том, что большая часть ценностей укрыта на территории, подконтрольной русским, или вообще давно изъята в качестве трофеев и прячется в этом… — он прищелкнул пальцами, — специальном хранилище. Я правильно выразился?
— В спецхране, — произнес Винер по-русски.
— Для зондажа русские всегда использовали Янтарную комнату. Она шла по общим каналам, но слишком громоздка и слишком уникальна, чтобы незаметно реализовать ее на черном рынке. Поэтому она идеально подходит для установления путей, по которым шли ценности с востока в рейх. И вдруг русские запускают в игру редчайшую коллекцию янтарных кубков и чаш? Прости, Клаус, но в такой непрофессионализм я отказываюсь верить. — Старик достал платок, промокнул вспотевшее лицо.
Винер медлил, поглаживая две фотографии, лежащие изображением вниз.
— Ты узнал эту коллекцию, Вальтер?
Хиршбург кивнул. Вновь вытер лицо. Жест получился суетливым, словно он рефлекторно пытался спрятаться от пронзительного взгляда Винера. Тот вдруг напомнил старику молодого беркута, нацелившегося на добычу. «Он больше всех в роду похож на покойного Рейнхарда. Только более энергичен и жестче. Идеальное сочетание воли, мужества и мудрости», — подумал Хиршбург.
— В январе сорок пятого в Кенигсберге вы выполняли специальное задние Гиммлера, — начал Винер.
Хиршбург немного помедлил и, повинуясь взгляду Винера, продолжил:
— Мне было приказано принять у Хармьянца несколько ящиков и обеспечить их транспортировку в рейх. Эту коллекцию упаковывал лично Роде. Из-за кубков вышел какой-то спор. Подробностей я не помню, но упоминалось имя Рейнхарда Винера. — Старик на секунду сдавил переносицу пальцами и прикрыл глаза. — Да… Роде спорил с Хармьянцем о заключении, которое сделал ваш дед по одному из янтарных кубков. Тогда мне показалось, что фанатик Роде ревнует и просто не хочет расставаться с этой коллекцией.
