Богданову не видеть этих глаз! Боль, оскорбленная гордость и еще что-то, о чем даже думать не хочется. Отвращение? Пожалуй.
Так Лена однажды смотрела на пьяного мужика, который изголялся над своей женой возле гастронома. То ли деньги с нее требовал, то ли просто кочевряжился, Богданов уже не помнил. Зато прекрасно помнил, как поймал взгляд Лены. Она буквально заставила Богданова, обычно не встревающего в бытовые разборки между супругами, пойти и как следует тряхнуть эту пьянь.
Этого оказалось достаточно: мужик подорвался с места и усвистел, только его и видели. Его супруга что-то пролепетала, но Богданов не стал слушать. Его ждала жена. Теперь же эта самая жена смотрела с отвращением уже на него. Только тряхнуть его оказалось некому.
– Лен, не надо так, – Богданов предпринял вторую попытку примириться.
– Хорошо, – холодно произнесла Елена и ушла в спальню.
Богданов услышал, как скрипнула кровать, – жена легла в постель. «Пойти за ней? Нет, только хуже сделаешь, – сам себя остановил Богданов. – Эх, такой вечер испортил».
В спальню он не пошел. Вместо этого прошел на кухню, открыл холодильник, достал початую бутылку «Столичной». Взял с полки рюмку, повертел в руках, вернул на место. Заменил рюмку граненым стаканом, наполнил до краев и выпил залпом. Привычного тепла, разливающегося по телу, он не почувствовал. Только горечь во рту. Убрал остатки в холодильник и пошел в ванную комнату приводить себя в порядок.
Приехали за ним в пять сорок. Он стоял у окна и смотрел, как разворачивается штабной автобус. Пора было уходить. Он погасил свет на кухне, подошел к спальне, приоткрыл дверь. Елена лежала спиной к двери, дышала ровно, но он знал, что она не спит. Подождал пару минут, надеясь, что жена обернется, скажет что-то на прощание. Но она не обернулась. Богданов прикрыл дверь и вышел из квартиры.
На базу приехали без шести минут восемь. На контрольно-пропускном пункте проверили документы, пропустили без вопросов. У дома на шесть человек, отведенного для базирования группы «Дон», молча выгрузились. Водитель махнул рукой и укатил обратно в Москву.
Команда Богданова заняла привычные места. После того как нехитрые пожитки разнесли по комнатам, все собрались в кабинете, расположенном в мансарде. Обсуждать особо было нечего, поэтому, поболтав о том о сем, разошлись.
До полудня занимались своими делами, в основном отсыпались. Богданов не спал, сидел в кабинете у телефонного аппарата и ждал звонка начальства. А оно со звонком не торопилось. Прождав до двух часов дня, Богданов попытался сам выйти на связь с полковником. Но и тут его ждал неприятный сюрприз. Первый помощник полковника сообщил, что Старцева на месте нет и в ближайшее время не будет. Богданову было велено ждать и не беспокоить людей без нужды.
К вечеру напряжение несколько ослабло: члены группы решили, что раз до сих пор до них руки не дошли, значит, напрасно они паниковали. Чтобы не тратить время впустую, решили провести ночные учения на стрельбище. Подготовить площадку Богданов отправил Казанца и Дорохина. Не прошло и десяти минут, как те вернулись.
– Все готово? – удивился Богданов.
– Если бы, – в голосе Казанца звучало раздражение. – Оказывается, мы под арестом.
– Что за ерунду ты несешь? – рассердился Дубко. – Под каким еще арестом?
– Не под арестом, а в режиме ограниченного передвижения, – пояснил Дорохин. – К стрельбищу доступ запрещен.
– Кто сказал? – Богданов поднялся.
– Охрана при входе, – коротко бросил Дорохин. – Десять минут с ними бодались, и все без толку.
То, что дом, принадлежавший группе, находится под отдельной охраной, для команды не было новостью. В доме находилось оружие, полная экипировка и большой запас боеприпасов – ясное дело, все это нуждалось в охране. В войсковой части, которая располагалась на территории базы, служили пограничники, они же и обеспечивали охрану.
Но только в те дни, когда дом пустовал. Когда же группа заселялась в дом, охрана снималась, вернее, она оставалась, но чисто для подстраховки, чтобы не тратить время на организацию охраны в случае экстренного выезда группы. Подразумевалось, что ответственность за вооружение и боеприпасы несет командир группы.
– Пойду разберусь, что за ерунда здесь происходит, – проговорил Богданов и вышел из дома.
Вернулся чернее тучи. Как выяснилось, в этот раз охрану оставили. Более того, начальнику караула был отдан приказ контролировать передвижения членов группы. По сути, передвигаться им было позволено только по дому и приусадебному участку. Такие объекты, как стрельбище и даже пруд, оказались для посещения закрыты. Такое на практике Богданова, который начинал службу в спецгруппе сопливым лейтенантом еще при майоре Семенове в далекие пятидесятые, происходило впервые. Как реагировать на подобные ограничения, он не знал.
– Давайте-ка арсенал проверим, – предложил Дубко.
– Уверен, здесь нас ждет не меньший сюрприз, – не двигаясь с места, проговорил Богданов. – Неужели ты думаешь, нас посадили бы под замок в доме, напичканном оружием?
– Проверить все равно стоит, – возразил Дубко и вышел.
Разговор происходил на кухне. Казанец и Дорохин, вернувшись после неудачной попытки попасть на стрельбище, устроились за столом, Богданов оставался в дверях. Долго ждать Дубко не пришлось. Он вернулся минуты через две и по растерянному выражению лица стало понятно, каков результат осмотра оружейки.
– Ничего? – Казанец все же задал вопрос.
– Пусто, – растерянно произнес Дубко. – Шаром покати, даже экипировки не оставили.
– Да… Дела… – протянул Дорохин.
– Отставить нытье, – приказал Богданов. – Выводы будем делать после того, как полковник Старцев выйдет на связь.
– И когда же это случится? – за всех задал вопрос Дорохин.
– Всем отбой, – приказал Богданов и первым вышел из кухни.
За ним поплелись остальные. Без ужина разошлись по комнатам, ни разговаривать, ни есть никому не хотелось.
Наутро все снова собрались на кухне. Вяло, без аппетита позавтракали, обсудили погоду, разошлись. Богданов поднялся в мансарду, занял пост у телефона. До двух часов напрасно прождал звонка, спустился вниз, собрал команду.
– Слушай распорядок дня, – без вступления начал он. – Подъем в шесть, пробежка по территории, два часа на физподготовку, затем завтрак. С девяти до двенадцати рукопашный бой, два часа свободное время, в два обед. Два часа на отдых и личные дела, в четыре теория «Тактика военного дела», затем два часа физподготовка и ужин. После ужина боевые искусства. Отбой в десять.
– К чему это все, командир? – начал было возражать Дорохин.
– Отставить разговоры, товарищ старший лейтенант, – оборвал его Богданов. – Приказы не обсуждать, распорядок дня выполнять неукоснительно. Начало действия приказа – с этой минуты. Дорохин, приготовить обед на четыре боевые единицы.
– Не запрягяй, Слав, народ и так на взводе, – Дубко нахмурился. – Если мы еще между собой собачиться начнем, нам точно хана.
