В комнату вихрем влетел Гарольд, накрепко закрыв за собой дверь.
– Как ты разнюхала? – зарычал он, больно схватив ее за руку.
– Сказала же… твое кольцо…
Его рука сжалась, как тиски.
– Прекрати придуриваться и лучше расскажи честно! Из-за твоей выходки Норма грозится расторгнуть помолвку. Я буду требовать публичных извинений, чтобы смыть этот позор!
Ее мутило и шатало – все из-за попытки прочесть кольцо. По ощущениям смахивало на алкогольное отравление и страшнейшее похмелье, какое только можно было вообразить. И вдруг Эви осенило: Гарольд Броуди вовсе не гламурный плейбой. Он просто трус и подлец. Ничто не заставит ее извиняться перед таким выродком.
– Пошел к черту, Гарри.
Словно почуяв неладное, Дотти и Луиза уже барабанили в дверь дамской комнаты.
– Эви! Что с тобой? Открой!
Гарольд выпустил ее руку, и Эви почувствовала, как под кожей наливается свежий синяк.
– Нет, мы с тобой еще не закончили, дорогуша. Бизнес твоего папочки зависит от моего отца. Так что начинай продумывать извинительную речь.
И тут Эви стошнило прямо на его щегольской костюм.
* * *
– Эви, что такое? – Голос папы пробудил ее от нерадостных воспоминаний.
Она потерла ноющий лоб.
– Все в порядке, па. Прости, что заварила эту чертову кашу.
Он даже не сделал ей замечания по поводу ругательств.
На станции папа не стал глушить мотор, когда отправился провожать Эви до платформы. Затем дал чаевых носильщику, чтобы он позаботился о ее чемоданах и проконтролировал, что их выгрузят в Нью-Йорке и доставят в дом дяди. Эви оставила при себе только щегольскую расшитую сумочку и легкий саквояж из шотландки.
– Ну что ж. – Папа покосился на машину, порылся в кармане и вручил Эви десятидолларовую купюру. Она аккуратно спрятала ее за ленту своей фетровой шляпки. – Это тебе на булавки.
– Спасибо, па.
– Я не умею нормально прощаться. Ты знаешь.
Эви выжала из себя беззаботную улыбку.
– Ага. Да все в порядке, па. Мне ведь семнадцать, а не семь. Все будет хорошо.
– Ладно.
Они постояли в неловком молчании.
– Смотри, чтобы тачка не уехала без тебя, – пошутила Эви, кивнув в сторону кабриолета.
Папа легонько чмокнул ее в лоб и, выразительно посмотрев на носильщика, удалился. Наблюдая за тем, как «линкольн» превращается в точку на горизонте, Эви почувствовала болезненный укол печали и еще кое-что. Жуть. Это было самое подходящее описание. Она не могла избавиться от этого чувства с тех самых пор, как несколько месяцев назад у нее начались кошмары.
– Приятель, я чувствую мурашки, мурашки бегут у меня по спине… – тихонько пропела Эви и поежилась.
Пара «синих чулок», сидевших по соседству, с осуждением уставились на короткое, до колен, платье Эви. И она решила задать им на орехи как следует. Задрав юбку и беспечно напевая, Эви собрала чулки гармошкой и дала им съехать вниз, чтобы показались голые коленки. Ее манипуляция тут же достигла требуемого эффекта: «синие чулки», квохча о «распущенной молодежи», удалились вдоль по платформе. Нет, скучать по этому захолустью она точно не будет.
Небольшая кремовая машинка с фырчанием затормозила у платформы, по инерции проехав несколько метров. Из нее показались две изящные фигуры. Эви довольно ухмыльнулась и замахала руками:
– Дотти! Луиза!
– Мы узнали, что ты уезжаешь, и решили проститься лично. – Луиза перегнулась к ней через поручень.
– Хорошие вести разносятся быстро.
– В этой дыре? Быстрей молнии.
– Вот и замечательно. Мне слишком тесно в Зените. А в Нью-Йорке меня поймут. Вот увидите, обо мне станут писать во всех газетах и пригласят в дом Фицджеральда на коктейль. Ведь, в конце концов, я тоже Фицджеральд по матери. Мы можем действительно оказаться дальними родственниками.
– Кстати о коктейлях. – Хитро улыбаясь, Дотти извлекла из сумочки безобидный на вид пузырек с аспирином. Тот был наполовину заполнен прозрачной тягучей жидкостью. – Вот, немного огненной воды на прощание. Извини, что так мало – папа теперь помечает бутылки.
– Да, и еще последний номер «Фотоплей» [11] из салона красоты. Тетушка Милдред даже не подозревает, какой милый подарок тебе сделала.
Глаза Эви заблестели от слез.
– И вы даже не чураетесь меня, новой городской прокаженной?
Луиза с Дотти кисло улыбнулись, соглашаясь с новым статусом Эви. Да, они все равно приехали, хотя Эви стала изгоем.
– Вы просто ангелы высшего порядка. Будь я папой римским, я бы вас канонизировала.
– Кстати, папа римский наверняка с удовольствием предал бы тебя анафеме.
– Нью-Йорк! – Луиза мечтательно покрутила нитку бус в руках. – Норма Уолингфорд сожрет себя от зависти. Она просто с ума сходит после твоей выходки. – Дотти довольно захихикала. – Давай, колись: откуда ты узнала про Гарольда и горничную?
Эви слегка поникла.
– Это была удачная догадка, и только.
– Но как…
– Ой, глядите! Поезд уже подошел! – Эви уклонилась от лишних расспросов и крепко обняла подруг, благодаря их за верность. – Когда мы встретимся в следующий раз, я уже буду суперзвездой. Буду катать вас по Зениту в шикарном авто с водителем.
– Когда мы встретимся в следующий раз, ты будешь скрываться от суда за гениальное преступление! – засмеялась Дотти.
Эви ухмыльнулась:
– Главное, чтобы они хорошенько запомнили мое имя.
Проводник в синей форме пригласил пассажиров в вагон. Эви прошла в свое купе. Там оказалось душно и пыльно, поэтому она забралась на сиденье, чтобы открыть окно, не снимая своих модных шелковых «Мэри Джейнс» [12].
– Может, вам помочь, мисс? – спросил ее еще один проводник, помоложе.
Посмотрев из-под полуопущенных ресниц, которые она успела щедро накрасить утром, Эви обрушила на беднягу всю силу своей ярко-красной улыбки в стиле «Коти» [13].
– Будь так добр, милый? Это было бы шикарно.
– В Нью-Йорк едете, мисс?
– Ага, точно. Я выиграла конкурс красоты «Мисс пляжное изящество» и теперь еду на съемку в «Ванити Фэйр».
– Это просто нечто!
– Совершенно согласна. – Она еще раз похлопала ресницами для закрепления результата. – Окно?
Молодой человек с легкостью открыл задвижки и распахнул окно.
– Пожалуйста!
– Благодарю, – промурлыкала Эви. Она была в ударе. В Нью-Йорке можно будет превратиться в кого угодно, стать кем в голову взбредет. Большой город – идеальное место для больших мечтателей, которые хотят стать звездами. Только там можно развернуться на полную катушку.
Высунув голову из окна, Эви помахала подругам. Встречный ветер заиграл ее коротко остриженными кудрями, и сонный город стал медленно уплывать назад. На мгновение страх взял свое, и Эви захотелось вернуться назад, под кров и защиту отчего дома. Но это было лишь временным помутнением. Дом уже давно был мертв – много лет подряд. Нет, она не станет сожалеть. Она станет великой и прекрасной. Настоящей супер-звездой. Гордостью Нью-Йорка.
– До скорого! – прокричала она.
– Увидимся!
Фигуры подружек стремительно превращались в уменьшающиеся за завесой дыма цветные пятна. Эви послала им воздушный поцелуй и изо всех сил постаралась не плакать. Она медленно махала удаляющимся крышам Зенита, под которыми люди, чувствуя себя в полной безопасности, самым обычным образом обращались со всевозможными вещами, даже не подозревая о том, сколько чужих секретов их окружает и каково это – каждую ночь просыпаться от ужасных кошмаров про мертвых братьев. Эви почувствовала легкий укол зависти.
– Мисс, вы собираетесь стоять там всю дорогу? – поинтересовался проводник.
– Нет, только хотела как следует попрощаться, – ответила она. Затем повернулась к городу и сложила пальцы, как в благословении, пародируя королеву-мать. – Прощайте, сосунки! Счастливо вам прогнивать дальше!
