– Патрик, – сказал он, мрачно взирая на мою правую ступню, которую я оторвал от земли на четверть дюйма, – я сказал, шесть дюймов вправо. Не пять.
Я сделал глубокий вдох и сдвинул свою ногу еще на дюйм.
Он улыбнулся и кивнул.
Я опустил ногу на пол. Взрыва не последовало. Я обрадовался.
Позади меня Энджи сказала:
– Бубба, почему ты не сделаешь себе охранную систему?
Бубба ухмыльнулся.
– Это и есть моя охранная система.
– Это минное поле, Бубба.
– Точнее, томатное, – сказал он. – Четыре дюйма влево, Патрик.
Позади послышался громкий вздох Энджи.
– Ты уже выбрался, Патрик, – сказал Бубба, когда я ступил на клочок пола в десяти шагах от него. Он покосился на Энджи.
– Ну и трусишка ты, Энджи!
В этот момент она стояла с поднятой ногой, согнутой в колене, очень напоминая аиста. Самого настоящего, без всякой иронии. Она сказала:
– Когда я доберусь, то застрелю тебя, Бубба Роговски.
– О, – воскликнул он. – Она назвала меня полным именем. Совсем как делала моя мама.
– Ты никогда не знал свою мать, – напомнил ему я.
– Духовная связь, Патрик, – сказал он и дотронулся до своего выпуклого лба. – Духовная.
Все-таки я не зря иногда беспокоюсь о нем. Даже невзирая на мины-ловушки.
Энджи ступила на тот самый островок пола, который я только что освободил.
– Прошла, – сказал Бубба и получил от нее удар кулакам по плечу.
– Итак, нам не о чем больше беспокоиться? – спросил я. – Типа падающих с потолка стрел или лезвий в креслах?
– Я их отключил. – Он подошел к старому холодильнику, который стоял между двумя потертыми коричневыми диванами, офисным оранжевым креслом и стереосистемой – такой старой, что она имела лишь деку с восемью дорожками. Перед креслом стоял сколоченный из узких досок ящик с большими щелями, а еще несколько штук были складированы по другую сторону тюфяка, брошенного на пол прямо за диванами. Пара ящиков была открыта, и я увидел страшные дула черных промасленных автоматов, вылезших из желтой соломы. Хлеб насущный нашего Буббы.
Он открыл холодильник и достал из морозилки бутылку водки. Извлек три стопки из своей солдатской шинели, с которой никогда не расставался. Летняя жара или зимняя стужа – Бубба и его шинель были неразлучны подобно Харпо Марксу [1] с его ужасными манерами и тягой к убийству. Бубба разлил водку и вручил нам стопки.
– Слышал, она успокаивает нервы, – и при этом хлопнул себя по спине.
Мои она успокоила. Кстати, Энджи на мгновение закрыла глаза, и я подумал: ее нервы, наверное, тоже. Со стороны Буббы не было вообще никакой реакции, что неудивительно, ведь, насколько мне известно, у него вообще не было нервов, как, впрочем, и других органов, необходимых для человеческого существования.
Бубба плюхнул свое тело весом в двести тридцать фунтов на один из диванов.
– Так зачем вам нужен Джек Рауз?
Мы рассказали.
– На него не похоже. Ваше описание, конечно, эффектно, но не в его стиле. Слишком утонченно для Джека.
– Как насчет Кевина Херлихи? – спросила Энджи.
– Если для Джека слишком тонко, – сказал Бубба, – то для Кевина просто выше планки. – Бубба отпил прямо из бутылки. – Вдумайтесь, большинство вещей ему просто недоступно. Сложение и вычисление, алфавит, дела вроде вашего. Черт возьми, вы должны помнить это со старых времен.
– Возможно, он изменился.
Бубба рассмеялся.
– Ничуть. Стал еще хуже.
– Тогда он опасен, – сказал я.
– О, да, – ответил Бубба. – Как цепной пес. Умеет насиловать, драться, пугать до смерти и многое другое, причем делает это классно.
Он протянул мне бутылку, и я налил очередную рюмку.
– В таком случае, два человека, взявшиеся за дело, которое копает под него и его босса...
– Круглые идиоты, да. – Бубба взял бутылку обратно.
Я посмотрел на Энджи, она показала мне кончик языка.
– Хотите, чтобы я убил его для вас? – спросил Бубба, потягиваясь на диване.
Мои глаза ощутили нервный тик.
– Хм-м-м...
Бубба зевнул.
– Нет проблем.
Энджи коснулась его колена.
– Не сейчас.
– В самом деле, – сказал он, принимая сидячее положение, – нет ничего проще. Я обстряпываю это дело, вам же останется только закопать его череп прямо здесь, и...
– Мы дадим тебе знать, – сказал я.
– Идет. – Он снова улегся на диван и с минуту смотрел на нас. – Хотя, по правде сказать, никогда не замечал, чтобы у этого кретина Кевина была подружка. Похоже, он либо платит за это, либо берет силой.
– Вот это меня и беспокоит, – сказал я.
– Как бы там ни было, – сказал Бубба, – вам не стоит встречаться с Джеком Раузом и Кевином один на один.
– Уверен?
Он кивнул.
– Если пойдете к ним и скажете: "Руки прочь от нашего клиента!", они просто-напросто убьют вас. Серьезно. Они не вполне вменяемы.
И это говорит человек, который защищает свой дом минными полями! Для него, видите ли, Джек Рауз и Кевин не вполне вменяемы! Хорошенькие дела! По крайней мере, теперь я знал, насколько они опасны, эти минные поля, поэтому на обратном пути решил быстро перепрыгивать с места на место, как если бы танцевал джигу.
– Будем действовать через Толстого Фредди, – сказал Бубба.
– Шутишь? – воскликнула Энджи.
Толстый Фредди Константине был крестным отцом бостонской мафии. В свое время он отвоевал контроль у некогда преуспевающей группировки "Провидение", затем усилил свою власть. Джек Рауз, Кевин Херлихи и другие, одним словом, каждый, кто в этом городе продавал хотя бы копеечный пакет, должны были отчитываться перед Толстым Фредди.
– Это единственный путь, – сказал Бубба. – Отправитесь к Толстому Фредди, выразите ему свое уважение, и если эту встречу устрою я, они будут знать, что вы друзья, и не тронут вас.
– Пусть так, – сказал я.
– Когда хотите встретиться?
– Как можно скорее, – ответила Энджи.
Бубба пожал плечами и поднял с пола свой мобильный телефон. Набрал номер и в ожидании ответа выжал из бутылки глоток водки.
– Лу, – сказал он, – передай хозяину, что я звонил. – И повесил трубку.
– Хозяину? – спросил я.
Бубба развел руками.
– Все они насмотрелись фильмов Скорсезе и полицейских сериалов. Вот и воображают, что именно так надо говорить в их среде. Смех да и только. – Перекинув руку через свою грудь, напоминающую горб кита, он налил очередную порцию водки в стакан Энджи. – Ты уже развелась официально, Дженнаро?
Она улыбнулась и осушила стопку.
– Официально нет.
– А когда? – Он поднял брови.
Энджи уперлась ногами в открытую коробку от АК-47 и откинулась на спинку стула.
– Колеса правосудия вращаются слишком медленно, Бубба, а развод – дело тонкое.
Бубба скорчил гримасу.
– Контрабанда комплексов "земля – воздух" из Ливии – вот тонкое дело. А развод...
Энджи провела руками по волосам вдоль висков, посмотрела на облупившуюся трубу отопления, протянутую через потолок.
– В твоем понимании, Бубба, любовные отношения длятся не дольше шестидневки. Поэтому что ты смыслишь в разводах? А?
Бубба вздохнул.
– Я знаю одно: люди, желающие изменить свою жизнь, должны начисто отрезать прошлое. – Он снял ноги с дивана, описав ими в воздухе дугу и приземлившись подошвами армейских ботинок на пол. – А как твои дела, паинька?
– Мои? – удивился я.
– Да, – сказал он. – Как у тебя по части развода?
– Как по заказу, – сказал я. – Пробовал китайское пирожное? Один телефонный звонок – и все доставлено.
Бубба взглянул на Энджи.
– Видишь?
Она безнадежно махнула рукой в мою сторону.
– И ты веришь ему на слово, доктор Фрейд?
– Протестую, – сказал я.
– Иди ты со своим протестом знаешь куда? – сказала Энджи.
Глаза Буббы округлились.
– Вы что, ребята, так и будете молотить друг друга? Прекратите!
