и пытаются перекрыть основные направления и основные перевалы.
— Надо затаиться, — предложил Броз. — В темноте идти опасно, да и бесполезно. Может быть, они остановились на привал и скоро уйдут. Или уйдут утром. Ввязываться в бой опасно, мы выдадим свое местоположение.
— Так, спокойно, — поднял руку Шелестов. — Во-первых, их тут не может быть очень много. Не батальон же немцы сбросили. Ну, две, ну, три группы на основных предполагаемых направлениях. Три группы человек по десять — пятнадцать. Не думаю, что их больше. А вот если у них в каждой группе рация, тогда каждый наш шаг будут знать все группы.
— Смотрите, — указала Лиза рукой, — там, кажется, пещера. Может, спрячемся в ней?
— Ох уж эти пещеры, — проворчал Коган. — Я сейчас проверю.
В тишине разведчики просидели около получаса. Немцы готовили еду, и по лесу потянуло запахом мясной каши. Это могло означать, что они не предполагали нахождения рядом противника. Наверное, ждали сообщения. А если они не противника ждали, а дополнительные силы?
Коган вернулся улыбающийся и потрепал девушку по плечу. Все посмотрели на Бориса с недоумением и надеждой. Интересно, что он там такого нашел?
— Вот глаза у девчонки, — улыбнулся Коган. — Это не пещера, это трещина в скале. Сквозная. Не очень высокая, наклонная, а в середине случился какой-то обвал, и там не пролезть. Дыра только под потолком и то такая, что кошка не пролезет.
— Выбора нет, пошли туда, — принял решение Шелестов. — Спрячемся там. Вход замаскируем. Вон молодые осинки. Их можно срезать у комлевой части ножами. Без стука топоров обойдемся. Утром немцы, возможно, уйдут. Брезентом закроем вход изнутри, и тогда можно даже развести костер. Брозу нужно горячее питье, ему нужно восстанавливать силы. Нам только воспаления не хватало. Обработаем рану.
Разведчики по одному перебрались в пещеру. Сосновский и Коган принялись срезать тонкие стволы осинок и выставлять, закрывая вход в пещеру. Он был узкий, меньше метра, и деревьев понадобилось не очень много. Закрепить кусок брезента изнутри тоже удалось без проблем. Сосновский остался по другую сторону брезента в боевом охранении, остальные расположились лагерем внутри. Шелестов, подсвечивая фонариком, осмотрел с Коганом завал в середине.
— В принципе, разобрать завал можно за полчаса, — предположил Максим. — Только шум будет, если эта гора камня вдруг полезет вниз, осыплется. Или если сверху еще начнет падать.
— Слушай, — вдруг серьезно заявил Коган. — Проход ведет на другую сторону гряды. Через верх немцам туда добраться непросто. Понадобится не один час, а может, и альпинистское снаряжение. Место очень хорошее, острые скалы. Ты только представь. Утром, если немцы не уйдут, и тем более если к ним подойдет подкрепление, они ведь могут начать обыскивать тут все вокруг, решат, что нас еще нет, и станут занимать позицию. Точно нас найдут. А если мы сами, первыми утром нападем на них?
— И что дальше? — не понял Шелестов.
— Двое завязывают бой. Двое под этот шум в пещере разбрасывают завал. Очистив проход, они вступают с немцами в бой. В это время Лиза с маршалом уходят на ту сторону гряды и идут к месту рандеву. Двое суток они продержатся без нас. А мы в это время потреплем немцев и уведем их за собой назад. Оторвемся и тоже к месту встречи.
— А если не оторвемся?
— А если Луна на Землю упадет? — ехидно ответил Коган. — Гадать будем? Чего это мы не оторвемся? Двумя парами будем действовать. Двое, когда включатся в бой, могут атаковать с фланга. Нанесут урон, и первая пара уйдет. Немцы пойдут за второй парой, если будет кому, их атакует первая пара. Мы что, так никогда не делали?
— В принципе, согласен, — подумав, ответил Шелестов. Он вытащил из кучи камня плоскую плиту расслоившейся породы весом килограммов десять и положил рядом. Еще один такой же кусок. Отряхнув руки, кивнул: — Если всю ночь работать, то можно и без шума, если с шумом, до за полчаса раскидаем. А то и быстрее. Можно же просто наверху лаз расширить, чтобы человек пролез. А если ночью работать — нужен свет, а костры жечь всю ночь здесь не получится. Они нас сразу заметят… Ладно, Боря, хорошо придумал. Пошли к ребятам.
Объяснив группе свой план, Шелестов приказал всем отдыхать. Буторин отправился сменить Сосновского у входа, чтобы тот мог поесть. Выслушав план и уминая тушенку из банки ножом, Сосновский смотрел больше всего на Лизу. Девушка выглядела подавленной. Михаил отозвал ее в сторону, посмотрел в глаза при свете костра и спросил:
— В чем дело?
— Я боюсь, — тихо ответила Лиза и опустила голову.
— Что я слышу? — уставился на нее Сосновский. — И это мне говорит та самая отчаянная девчонка, которая приказала меня расстрелять, которая рванула прямо через занятую немцами территорию на станцию за подмогой, та, которая с самого начала войны воюет в Югославии, да так, что ее уважает сам лидер югославских коммунистов? Я сплю или брежу?
— Перестань, Михаил, — отмахнулась Лиза и закрыла лицо руками. Оторвав руки, она посмотрела разведчику в глаза. — Неужели ты не понимаешь, о чем я говорю, чего я боюсь. Я не струсила, я боюсь, что не справлюсь с таким заданием. Вместе с вами я готова сражаться и даже умереть. А вот в одиночку вывести раненого Иосипа, защитить его, довести до нужного места по незнакомой местности… Я могу не справиться.
— Ты справишься, — улыбнулся Сосновский. — Ты чего запаниковала? Иосип нормально себя чувствует, у него не поднялась температура, его не лихорадит. Это значит, что нет заражения, что с раной все нормально, просто она у него открылась. У него просто слабость. Мы ему рану промыли, продезинфицировали. Дали лекарство. К утру он будет как огурчик и сам тебя доведет куда надо. Он же боец, солдат! Ты нужна для того, чтобы было кому прикрыть спину, чтобы было с кем посоветоваться, да просто помочь с какой-то мелочью, подежурить, когда он ляжет хоть немного поспать.
…Ночь прошла спокойно. Разведчики по очереди несли караул у входа. Из пещеры не было видно, что происходит у немцев, но выходить в ночь наружу Шелестов запретил. И только на рассвете, когда наступила его очередь охранять вход, он выбрался и прошел около сотни метров в сторону лагеря десантников. Первым делом он увидел часового. Круглая каска, подшлемник и автомат в руках. Парашютист внимательно смотрел по сторонам, прислушивался. Ясно, что он не один в карауле. Есть еще солдаты, которые охраняют лагерь. Но ясно, что десантники здесь, никуда не ушли. Вот цели их непонятны, а это плохо. Шелестов долго наблюдал за
