Ознакомительная версия.
– Не почти, а всегда!
Полковник стряхнул пепел:
– Вас с блокпоста доставили прямо сюда, на гауптвахту?
– Нет. Сначала в санчасть, где фельдшер Крабова обработала рану, полученную при так называемом аресте, затем провели в номер, где я принял душ и переоделся в повседневную форму. Камуфляж не знаю где, наверное, изъяли!
– И вы не подходили к окну?
– Как я мог к нему подойти, если за мной следил конвой? Да и зачем мне было к нему подходить?
– А окно перед вылетом на блокпост было закрыто?
– Да.
– Вы уверены в этом?
– Абсолютно. Если б я оставил его открытым на неделю, то по возвращении пыль пришлось бы лопатой из комнаты выгребать. Здесь часто бывают пыльные бури. А почему, извините, вас так интересует это окно?
Касаткин ответил просто:
– Потому что при обыске в номере обнаружили 30000 долларов. При этом ни на купюрах, ни на подоконнике, который был тщательно протерт, ни на самой раме и стеклах не обнаружено ни единого отпечатка чьих-либо пальцев. Уж ваши, в любом случае, должны бы иметь место. Но и их нет!
Капитан спросил:
– И что из этого следует?
Полковник улыбнулся:
– То, что деньги вам подбросили! Вопрос, кто?
Бекетов ответил не задумываясь:
– Те, кто решил подставить меня на блокпосту и заранее планировал операцию у Катавана.
Полковник согласился:
– Скорее всего, так!
Бекетов воскликнул:
– Но тогда получается, я не виноват?
– Факт подброса денег очевиден, но это еще не снимает с вас ответственности.
Капитан вновь опустил голову:
– Понятно!
Следователь резко сменил тему:
– Скажите, Бекетов, когда вы отдавали приказ Жарову действовать по сигналу «Факел», при этом кто-нибудь, кроме Мансурова, в блиндаже присутствовал?
Юрий задумался, вспоминая. Ответил:
– Нет.
Полковник спросил:
– А сержант-связист Родимцева?
– Она в это время вышла, доложив о неисправности линии проволочной связи. Вышла, чтобы найти и устранить неисправность.
За Юрия продолжил полковник:
– И как только она вышла, вы поставили задачу командиру первого взвода?
– Так точно! И я уже докладывал об этом.
– Но почему вы решили использовать какой-то сигнал? Остальным подчиненным была поставлена стандартная задача действовать по обстановке после вашего личного приказа, а Жаров вдруг получает сигнал «Факел»? Что это означает?
Капитан объяснил:
– Если вы изучали порядок дислокации подразделений на посту, то наверняка заметили, что все основные позиции правого фланга находилось в пределах моего личного контроля и управления. А вот в отношении позиций левого фланга возможности эффективного управления не имел. А посему при появлении банды влиять на обстановку не мог. Поэтому я объяснил Жарову, что при появлении банды в ущелье он должен немедленно доложить мне об этом. И далее, получив сигнал «Факел», начать отражение прорыва. Вступи он в бой, и я знал бы, что делать далее. Однако произошло непредвиденное! Вместо того, чтобы валить банду, Жаров увел взвод на запасные позиции, где мной вообще не предусматривалось сосредоточение каких-либо сил!
Полковник, как всегда, внимательно выслушал капитана.
– Получается, Жаров нарушил приказ?
– Да.
– Но он утверждает, что сигнал «Факел» означал, что боевики решили пробиваться по верху, и он должен был как раз перекрыть направление нанесения бандитами удара с тыла блокпоста! И если б не этот сигнал, то он оставался бы на месте. Что в итоге позволило бы пресечь попытку прорыва банды, даже при нанесении поддерживающего удара боевиков на посту со стороны Катавана. Два взвода плюс минометное отделение и две боевые машины пехоты вполне могли на хорошо оборудованных позициях выдержать бой даже против полноценного батальона! Однако оборона блокпоста вдруг распалась как карточный домик, и боевики, понеся незначительные потери, сумели выполнить свою задачу.
Вновь Бекетов почувствовал обреченность своего положения. Поэтому не выдержал:
– Знаете, полковник! Прекращайте ломать комедию! За выполнение боевой задачи на блокпосту отвечал я? Я! Из-за бардака, допущенного мной, солдаты погибли? Погибли! Так какого хрена тянуть следствие? Во всем произошедшем на посту виноват я. И я готов ответить! Вот только связь с боевиками, предательство вам придется доказать! Но это может быть выделено, как у вас говорят, в отдельное производство! Пишите протокол о допущенной мной халатности. Я не желаю больше отвечать ни какие вопросы! Надоела эта порнуха!
Бекетов поднялся, отошел от стола, упал на кровать, заложив руки за голову, закрыв глаза:
– Сильно болит голова. Оставьте меня.
Поднялся и полковник:
– Ну, что ж, Юрий Семенович, отдыхайте. Я вам врача вызову, чтобы боль снял. Ломать комедию, как вы выразились, я прекращаю. К протоколу мы еще вернемся чуть позже. Думаю, недолго вам оставаться в этой камере. До свидания.
Капитан промолчал. Полковник вышел из камеры, покинул территорию гауптвахты. На аллее, ведущей к штабу батальона, следователя ждал подполковник Белянин. Касаткин подошел к нему.
Комбат спросил:
– Ну что, Петя?
Полковник неожиданно улыбнулся:
– Ничего, Саша.
– В смысле?
– Мы можем здесь говорить спокойно?
– Конечно.
– Бекетов не виновен. Его подставили, это очевидно. Подставили не без активного участия Жарова и Мансурова, а также одного твоего солдатика.
Комбат удивился:
– Солдатика?
– Да, Саша. Бригада, утром вновь обследовавшая позиции блокпоста и в первую очередь «БМП-2», установила, что оружие боевой машины было выведено из строя в ночь прорыва, и как раз тем самым солдатиком, о котором я сказал.
– Но кто он?
– Некий рядовой Демидов. Который по опросам сослуживцев состоял кем-то вроде адъютанта Жарова. Кстати, и во время гибели твоего Казанцева от выстрела снайпера на посту находился все тот же Демидов с Мансуровым. Но это к слову. Вот такие дела. Но и это еще не все. Ты раньше не замечал, как между собой общаются заместитель по воспитательной работе Индюков и все тот же Жаров?
Комбат удивленно взглянул на товарища:
– Как общаются. Обычно!
– Да нет, подполковник. Не совсем обычно. Есть данные, что их отношения более тесны, нежели отношения, которые должны иметь место между начальником и подчиненным.
Белянин воскликнул:
– Так давай вызовем в кабинет Индюкова и выясним, что за дела у него с Жаровым!
– Э, нет, Саша. Ничего подобного мы делать не будем. Напротив. В 18-00 соберешь совещание офицеров части, а до этого через того же Индюкова пустишь слух, будто Бекетов во всем признался. Во всем, кроме того, что имел связь с бандитами и что является предателем. В общем, согласился, взять вину за произошедшее на посту на себя. А следственная бригада, мол, за это зацепилась. Ведь, по идее, мы должны как можно быстрее закрыть дело. Вот прессуем Бекетова.
Комбат тряхнул головой:
– Ничего не понимаю. Но он же не виновен?
– А доказательства, Саша. Чтобы оправдать твоего капитана, надо найти настоящего крота! Я уверен, что это Жаров, но у меня нет улик. Так помоги получить их.
– Но как, Петя?
– Надо, чтобы истинный преступник расслабился и допустил ошибку. Так что пусти дезинформацию среди офицеров.
– Хорошо. Сделаю. А дальше что?
Полковник пожал плечами:
– Посмотрим.
– А Демидова ты обрабатывать не собираешься?
– Пока нет. Пусть и он успокоится. Пусть все в твоем батальоне успокоятся. Бекетов взял на себя вину, дерзит следствию, не желает отвечать на вопросы, ведет себя неадекватно. Бригада прокуратуры вскоре намерена закрыть дело. Остается только выполнить кое-какие формальности. Вот что должно стать известно твоим офицерам. Всем офицерам и прапорщикам.
– Но ты продолжишь работу?
– Ну, естественно, что за вопрос? Ты мне нужный фон создай и выстави бригаду в роли группы этаких службистов, которым нужно только одно – закрыть дело. А Бекетов, вольно или невольно, сам сует в петлю свою шею. Тебе все ясно, Саша?
Комбат задумчиво потер лоб:
– Не знаю. Но то, что ты просишь, сделаю.
– Сделай, дорогой, сделай.
Офицеры разошлись. Следователь направился в штаб полка внутренних войск, откуда он сделал накануне один важный запрос в службу радиотехнической безопасности ФСБ Северо-Кавказского административного округа. Белянин же прошел в штаб, где приказал дежурному по батальону объявить офицерам сбор в учебном классе на 18-00.
Известие о срочном совещании застало старшего лейтенанта Жарова возле парка боевых машин, когда он, достав сотовый телефон, хотел вызвать Губочкину. До этого ему позвонил Расул и сообщил, что в станицу прибыл сам Фараон. Он желает встречи с русским, спасшим жизнь его брата. Жаров решил ехать домой к Расулу вместе с Валентиной, чтобы после встречи с полевым командиром отдать связистстку кавказцам. Она свое отработала, и от нее следовало избавиться. Но Мансур, подошедший со стороны палаток и передавший неприятную новость, заставил оборотня положить мобильник обратно в карман камуфлированной куртки.
Ознакомительная версия.
