Упакованные в плащ-палатки парни сноровисто вытащили из «Фольксвагена» брезентовые мешки с деньгами. Один из бэтменов кинул в машину инкассаторов, продолговатый цилиндр, из которого раздалось шипение и вырвались клубы дыма.
Я сдал машину задом и заехал в тупик. Задние дверцы моего «Пежо Боксер» были предусмотрительно открыты. Оба бэтмена, держа мешки с деньгами в руках, кинулись к моей машине.
Та-та-та-та! — длинная автоматная очередь хлестнула в спины бэтменам. Автоматные пули жестоким кнутом сбили с ног братьев Серовых. Василий упал на асфальт, всплескивая руками и теряя инкассаторский мешок. Вову пули толкнули на открытые автомобильные дверцы, он сполз по ним, оставляя за собой длинные кровавые следы.
Я выпрыгнул из машины, вскидывая на ходу пистолет.
Та-та-та-та! — автоматная очередь хлестнула по борту «буса», оставляя цепочку рваных отверстий в металле. Я упал на асфальт, вжимаясь в него всем телом. Стрелявший бил откуда-то сверху — с крыши соседнего дома. Согнувшись в три погибели, я осторожно выглянул из-за заднего колеса автомобиля.
Та-та-та-та! — пули прошлись по асфальту всего в нескольких сантиметрах от моей ноги. Черт возьми! Как же достать этого стрелка?! Та-та-та! — короткая очередь в три патрона пропорола заднее колесо, за которым я прятался. Микроавтобус осел на одну сторону. Та-та-та! — еще одна короткая очередь пробила второе заднее колесо автомобиля. «Пежо», лишившись двух задних колес, плотно сел на задницу. Да ну, е-мое! Где же этот стрелок? Как он, вообще, здесь оказался? Что делает человек с автоматом на крыше дома?
Бах! Бах! Бах! — я выстрелил из пистолета куда-то туда, в ту сторону, откуда доносились автоматные выстрелы. И тут же кинулся в другую сторону, низко пригибаясь к земле и пытаясь добежать до угла здания.
Не добежал! Удар молота в спину настиг меня всего в нескольких метрах от спасительного угла здания. Жгучая боль разлилась по всему телу, я скрючился на земле, пытаясь занять позу, в которой было бы не так больно лежать. Ничего не получалось — боль была повсюду. Ничего не помогало, я вертелся на асфальте, раненный в спину, и умирал от боли!
А потом боль ушла. Вдруг стало так легко и спокойно. Я лежал на земле и смотрел вверх, на небо! По ярко-голубой глазури неба плыли невесомые космы облаков. Это было так красиво, что я понемногу начал растворяться в этой голубой глазури!
Тень! Темная тень нависла надо мною. Она загородила небо и не давала мне смотреть на облака. Я хотел отогнать рукой тень, но руки не слушались меня. Тень приобрела четкие очертания, и я понял, что это не тень. Это лицо. Лицо человека, который стоял надо мной и смотрел на меня. Только лицо было каким-то темным, почти черным. Но не такое, как у негров. Чернота лица была какой-то неестественной, какой-то запредельной. Нехорошее лицо, злое! Человек опустил голову, и я смог разглядеть лицо в малейших подробностях. Я узнал его. Это был — я!!!
Я лежал на земле, умирая от нескольких ранений в спине, и я же стоял над своим же телом, держа в руках автомат. С еще горячим стволом.
Проснулся я как всегда резко — рывком поднявшись с постели! Да, что же это такое?! Когда же этот сон меня отпустит? Что все это может означать?
Посмотрев на часы, которые стояли на прикроватной тумбочке, я понял, что сейчас 6.18 утра. Рано, надо бы еще поспать. Получилось, что я спал всего три часа. И хотя по себе я чувствовал, что вполне могу уснуть, но что-то мне подсказывало, что как только я закрою глаза и усну, так сразу этот проклятый сон вернется, а вот этого я совершенно не хотел! Что-то с каждым разом мне это навязчивое сновидение нравится все меньше и меньше.
Включив кофеварку, я прошел в ванную, совершать утренний ритуал. Потом, в течение двух часов, я безостановочно работал за ноутбуком, выпив за это время четыре чашки кофе. Надо было подготовить материал, который я хотел, чтобы Василий Серов передал российским спецслужбам. Все наработки, что я успел сделать, были отправлены на недавно зарегистрированный почтовый ящик, скопированы на компакт-диск, флешку и распечатаны на бумаге.
В восемь утра я вышел из комнаты и направился в актовый зал, который с недавнего времени был переоборудован под штаб. Посреди небольшого зала стоял огромный стол, сбитый из нескольких листов ДСП, вокруг которого стояли большие щиты из того же ДСП, на котором были прикреплены карты и схемы города и его окрестностей. В штабе располагалось множество стульев, несколько диванов и кроватей. В дальнем от окна углу, за специально сооруженной перегородкой, располагалась мощная армейская радиостанция. Также в зале располагалось еще несколько радиостанций и радиосканеров, предназначенных для работы в городе.
В штабе уже находились братья Серовы, братья Патроховы, Антон Сайков, несколько парней из числа выпускников интерната и Семен Игнатьевич Дорушевич. Странно, милиционер должен был прибыть к полудню, видимо, не вытерпел.
Поприветствовав всех присутствующих, я подошел к столу.
— Деньги вчера поступили на счет к родственникам Маши, — радостно произнес Василий. — Так что, отправка интерната назначена сегодня на вечер. С руководством паромной переправы уже созвонились, они нам выделят отдельный паром на двадцать часов. Так что с эвакуацией пока все нормально.
— Ну вот и хорошо! — с этими словами я положил на стол два пакета. Один большой, а другой немного поменьше: — В этих пакетах — деньги, необходимые для нужд интерната и всех, кто решит с вами эвакуироваться, а также материалы и документы, которые надо будет передать российским спецслужбам. Ты там с ними особо не сюсюкайся, пусть шевелятся, и как можно быстрее высылают своих представителей для координации совместных действий.
— Все-таки ты считаешь, что мне надо поехать в Россию? — грустно произнес Василий.
— Конечно, во-первых, ты ранен, а во-вторых, войну выиграет тот, кто перетянет на свою сторону «москалей», — мне пришлось повторить еще раз то, что я говорил Василию вчера.
— А что, есть вариант развития событий, при котором Россия может принять сторону татар и турок? — недоуменно спросил Семен Игнатьевич.
— Жизнь вообще полна неожиданностей, — глубокомысленно произнес я. — Россия давно хотела вернуть себе Крым, а захват Керчи позволит получить желанную власть над Керченским проливом. Вы же знаете, что проход судов по Керченскому проливу — это удовольствие из дорогих. Все, неукраинские суда платили дань за прохождение по Керченскому проливу, и тот, кто будет находиться в Керчи, тот и будет получать эти деньги.
— То есть ты хочешь сказать, что за всем происходящим могут стоять российские спецслужбы? — тревожно спросил Семен Игнатьевич.
— Пока я уверен только в одном — все происходящее не может оставаться в тайне для российских спецслужб. Слишком большая суматоха поднялась в последнее время, она никак не могла пройти незамеченной, — уверенно произнес я. — Семен Игнатьевич, я так понимаю, что ваше столь раннее появление можно объяснить только тем, что вы поверили в мои слова.
— Алексей, я думал всю ночь о ваших словах. И знаете, что? Я пришел к выводу, что вы правы. Я не знаю, придут ли сегодня остальные, но я готов участвовать в обороне города. Вот, пришел узнать, как вы собираетесь оборонять город?
— Честно говоря, я тоже хотел бы это знать, — произнес я, подходя к столу, на котором была разложена большая карта города. — Ну что, кто нам поведает план действий?
— Примерный план обороны города мы накидали, — в разговор вступил Владимир Серов. — Сведений о численности сил противника мало, поэтому мы брали в расчет только два фактора: первый — нас будет примерно двести-триста бойцов, второй фактор — это предполагаемая численность солдат противника и их размещение. Известно о зэках в керченской колонии и о тысяче бойцов где-то за пределами города. Основываясь на этих двух факторах, мы составили примерный план обороны города. Отрезаем от остальных районов города Аршинцевский район. Укрепления на линии крепость «Керчь» — Аршинцевское кладбище, позволят нам удержать эту часть города малыми силами. В самом городе будут действовать десяток мобильных групп, которые будут сдерживать силы противника и позволят мирным гражданам покинуть город. В Аршинцево есть несколько портов, через которые мы сможем вывозить людей.
— План толковый, — одобрительно произнес Семен Игнатьевич. — Я поговорю со своими сотрудниками, думаю, что смогу организовать несколько отрядов, которые будут заниматься эвакуацией граждан.
— Были бы весьма признательны, если бы работники правоохранительных органов выполняли возложенные на них обязанности! — язвительно произнес я.
— Зря ерничаете, Алексей, — строго произнес милиционер. — С точки зрения закона, все, что я сейчас делаю — это преступление.
