class="p1">Пафнутий взъерошенным зверьком шнырял между штабелей.
— Ничего нет больше?
— А что ты еще хотел?
— Еды… А, вот! — Он вытащил поврежденную в нескольких местах грызунами картонную коробку, из нее посыпались порыжелые жестяные банки. — Кофе, чай…
— Еще тушенка, — подхватил Вадим, располосовав штыком соседнюю упаковку. — Американская. Мы бы на этой шамовке год прожили!
— Знатное логово! — Пафнутий продырявил ножом банку с тушенкой, слизал с лезвия бляшки жира. — М-м! Как в столовке у нас в ОГПУ!
Насчет столовки он загнул, разнообразием блюд Керимов амбар не баловал, но сравнение с логовом — это в точку. Вот они, настоящие волки в человечьих обличьях, сбежавшие в пустыню после революционной бури. Нашли себе пристанище и засели, надеясь переждать лихолетье. Пробавлялись набегами на мирные селения, надеялись на возврат к старым порядкам. Но не бывать этому, господа хищники! Все ваши сроки вышли, а поворота к прошлому не произойдет, хоть из шкур своих серых повылазьте. Добьет Красная Армия остатки ваших стай, и помину от вас не останется.
Обойдя весь склад, Вадим остановился в дверях. Провизия, боеприпасы — все это пригодится, но не отпускала догадка, что в хибаре утаено еще что-то, более ценное.
— А это? — Аннеке дотронулась до железного куба, сокрытого за пирамидой ящиков с «British coffee».
Молодец, зоркая! Вадим потащил куб к себе, открылась сделанная мелом надпись на торце: «Архивъ». Надо полагать, здесь документация, подтверждающая связи Керима с зарубежьем, — переписка с иностранными эмиссарами, поставлявшими ему вооружение и прочее довольствие и дававшими задания касательно диверсий на советской территории. Бог знает, сколько полезной информации в этой шкатулке Пандоры! Надо всенепременно передать ее в руки коллег по главполитуправлению. Спецы разберутся, потянут за нужные нити, выловят наводнивших Восток враждебных агентов…
Пафнутий оглядел находку, приподнял ее, покачал на ладонях, прикидывая вес, и проявил наблюдательность:
— Легок больно. И проверчены дырки зачем-то…
Наличие дырок, которыми одна из сторон куба была истыкана, словно швейцарский сыр, Вадим объяснить затруднился. Что до малого веса, то это скверный признак. Нельзя исключать, что предусмотрительный Керим, внедряясь в экспедицию Вранича, осознавал степень риска и понимал, что может сгинуть, поэтому перепрятал архив в более надежное место или попросту уничтожил его, чтобы не подставлять союзников.
— Сейчас проверим!
Вадим влепил прикладом по кубу, вследствие чего на крышке образовалась заметная вмятина. Замок, однако, не поддался.
— Рванем, может? — предложил Пафнутий и потянулся к гранатам.
— Не надо, — попросила Аннеке, почему-то поежившись. — Отвезем в управление, пусть там открывают.
Но Вадим уже завелся. При всех своих сверхспособностях он сейчас не чувствовал опасности, поскольку был одержим желанием поскорее взглянуть на бумаги неуловимого басмача, так долго терроризировавшего весь Южный Туркестан.
— К черту! Откроем сами…
Он поднял куб и долбанул им о ребро ящика с патронами. Еще, еще… Куб был изготовлен не из крупповской стали, посему, хоть и с неохотой, но сдался — внутри щелкнуло, и крышка, освободившись от замка, приподнялась на пару дюймов. Вадим поддел ее, откинул, заглянул внутрь.
На дне выстланной плюшем квадратной ячейки что-то лежало, прикрытое вощеным листом. Вадим сдернул лист правой рукой и протянул левую, чтобы взять содержимое.
Пестрая спираль, напоминавшая моток оплетенного изоляцией провода, с молниеносной быстротой развернулась, и перед глазами Вадима закачалась раскрытая пасть змеи. Это была особь длиной приблизительно в полметра, покрытая ребристой чешуей, с белыми пятнами и зигзагообразной продольной чертой вдоль туловища. Когда она вынырнула из куба, послышался громкий шуршащий звук, будто терлись зазубренные кольца.
Вадим уставился на нее, а она, раздраженная только что устроенной им тряской, изогнулась крюком и клюнула его в неосмотрительно выставленную руку. Выемку между большим и указательным пальцами пронзила боль. Жутко закричала Аннеке. Она дернула Вадима назад, и он, не устояв на ногах, перевалился через порожек лачуги, упал в мягкие травы.
Бац! Бац! Бац! Пафнутий, выхватив из кармана пожамканных брюк французский пистолет, сажал в змею пулю за пулей. Она увертывалась, и ему пришлось разрядить всю обойму. Только заключительным выстрелом он сумел размозжить приплюснутую омерзительную баклушку.
Вадим, полусидя в мятлике и чабреце, видел, как на вздымавшемся над гранью куба трубкообразном тельце лопнул темно-алый бутон, разорвался на тысячу безобразных лепестков. И тотчас обезглавленная змея толстой веревкой упала вниз и скрылась в кубе.
Аннеке схватила Вадима за пострадавшую руку.
— Она тебя укусить?
— Да… немного.
Вадим не хотел никого волновать, но отдавал себе отчет в том, что дело нешуточное. На прокушенном кожном покрове багровели две точки — отметины от кинжально-острых зубов. Если змея ядовитая, токсин уже проник в кровь.
Да… переоценил он благородство Гюльчатай. Она и после смерти смогла нанести ему удар. И Керим хорош. Возможно, никогда не существовало в природе архива банды, но какова приманка! Не нашлось бы чекиста, который бы на нее не попался. Предвидел старый потрошитель, что кто-нибудь нагрянет в его берлогу, и подстроил восхитительную западню. Гюльчатай знала о ней, но не обмолвилась ни словом. Месть свершилась.
Вадим жадно вцеловался губами сразу в обе ранки, стал вытягивать из них кровяные сгустки и сплевывать в траву. В плечах заныло, в голове появился неясный шум, а сердце заколотилось, как барабан. Это начинал действовать яд.
— Дай мне! — Аннеке сама прильнула губками к руке Вадима; он попытался отстранить ее, но ощутил неприятную одеревенелость в мышцах.
Пафнутий перезарядил пистолет и опасливо заглянул в куб. Удостоверился, что других змей там нет, обошел весь склад, присматриваясь и прислушиваясь.
— Идем отсюда… подальше… к лошадям… — выговорил Вадим в три приема, приложив немало усилий.
Навалилась болезненная слабость, он поднялся лишь с помощью Пафнутия. Аннеке еще продолжала высасывать яд, Вадим остановил ее:
— Хватит… Что попало, то попало.
Он ватно переступал с ноги на ногу, раскачиваясь вперед-назад. В голове стучал молот, вздувшиеся жилки на висках пульсировали, складывалось ощущение, что череп перетянули проволокой и пустили по ней электричество.
Аннеке и Пафнутий придерживали Вадима с двух сторон и так довели до лужайки, где паслись лошади. Здесь он мешком опустился под чинарой, выхрипел сквозь пузырившуюся слюну:
— Бросьте меня… Скачите вдвоем в Алтынкан, приведите солдат…
Разумеется, они его не послушали. Пафнутий нашел в кустах седла, стремена и прочую кавалерийскую амуницию, принялся живо затягивать на лошадях шлейки. Аннеке неотлучно сидела возле Вадима, гладила его раненую руку, нашептывала слова поддержки:
— Ты выздороветь! Мы доехать до кишлак, найти доктор… он тебя вылечить!
Переживает, бедная. Еще бы! Случись с ней что-либо подобное, он бы тоже с ума сходил от волнения. Одно радует: ни она, ни Пафнутий не впадают в растерянность, настроены на решительные действия.
Задерживаться
