его груз исчезли в облаке коричневого дыма, и осколки кирпича вперемешку с обломками летательного аппарата посыпались в море.
Джонс усмехнулся. Испытание прошло успешно.
Он вытащил из кармана спутниковый телефон и нажал на кнопку быстрого набора.
— Орел приземлился, — объявил он, не тратя времени на приветствие.
— И что это, черт возьми, значит? — рявкнул голос на другом конце линии.
«Орел приземлился» — один из самых любимых фильмов Джонса. По сюжету группу немецких солдат забрасывают в Британию в самый разгар Второй мировой с целью похитить или убить Уинстона Черчилля. Жаль, что им это не удалось, размышлял Джонс. Это избавило бы их с Каммлером от уймы проблем.
— Все прошло по высшему разряду, — объяснил он. — Сработало как ебаные часы.
— Отлично. Я знал, что могу на тебя положиться. — Он на секунду замолчал. — Думаю, следующее задание тебе понравится. Профессор Канджон. Полагаю, ему требуется твой дар… убеждения.
— С ебаным удовольствием.
— Возвращайся поскорее.
Джонс обещал поторопиться. Он спустился на нижнюю палубу «Нордхауна» и отправился в тренажерный зал. Для человека его габаритов зал был несколько тесноват, но все же лучше, чем ничего. Тем более что к потолку подвешена боксерская груша.
Джонс начал тренировку. Он с бешеной скоростью наносил удары кулаками, локтями, коленями и ступнями, представляя, что молотит по пухлому лицу северокорейского профессора, превращая его в кровавое месиво. Затем образ ученого превратился в человека, которого Джонс ненавидел больше всех на свете: Уилла Йегера. Он воображал, как превращает Йегера в сжавшуюся от страха бесформенную окровавленную кучу…
Во время их последней встречи Йегер оставил его на растерзание обезумевшей от запаха крови стае акул. Что ж, Йегеру следовало бы усвоить еще со времен отбора в САС, что Стив Джонс так просто не сдается.
И не умирает, если на то пошло.
56
Йегер оторвал глаз от окуляра «Свифт скоупа» [61]. Установленный на треноге прицел скрывала растительность; вдобавок линза была замаскирована «газом» — сетчатым материалом цвета хаки, исключавшим возможность бликов. Благодаря пятидесятикратному увеличению можно было видеть происходящее внизу в мельчайших подробностях.
Зад Йегера заледенел, ноги горели, а ощущения в мышцах были такие, словно вот-вот начнутся судороги. Если ему не удастся хотя бы чуть-чуть подвигаться в этом одиночном окопе — ледяной яме на склоне горы, которая стала его наблюдательным пунктом, — он рискует получить обморожение. Однако резких движений как раз и следовало избегать.
С момента окончания метели прошло уже сорок восемь часов. Из-за ее слепой ярости им пришлось просидеть в снежной пещере четыре дня. Четыре мучительных дня, в очередной раз подтвердивших факт, с которым Йегер сталкивался в каждой миссии: самое сложное — ожидание.
Шесть дней назад они спрыгнули с открытой рампы «Антонова» и приземлились на китайскую землю. Или в китайский снег. Часы тикали, а на прибытие груза вольфрама по-прежнему не было ни намека.
Выбравшись из снежной пещеры, они обнаружили, что ландшафт изменился до неузнаваемости. Перед ними высились призрачные снежные скульптуры, напоминавшие стаю спустившихся с гор и навеки замерзших первобытных чудовищ. Среди этих причудливых фигур лежали вырванные и отшлифованные ветром куски льда.
Пейзаж казался сказочным. Все вокруг было покрыто снегом. Даже обозначавшие местоположение саней сигнальные столбики преобразились. Повесе пришлось сбить с них снег, чтобы убедиться в том, что это действительно они и сани по-прежнему на месте, просто погребены под сугробом.
К счастью, погода изменилась. Точнее, она вернулась в нормальное для весны состояние — нормальное для тибетского высокогорья. Под ошеломляюще ясным ночным небом — от бури не осталось ни облачка — они двинулись вперед, таща за собой сани.
Через несколько однообразных часов пути они добрались до точки назначения и организовали НП. Укрытый ветками и проволочной сеткой с вплетенными в нее лозой и листьями, он был практически незаметен на фоне окружающей местности. Для пущей убедительности они еще и присыпали его сверху землей и снегом.
Чтобы заметить этот НП, нужно встать сверху прямо на него и вглядеться в шестидюймовую щель, отделявшую импровизированную крышу от каменистого склона. Благодаря тому, что внутри царила темнота, наблюдатели оставались невидимыми.
Сзади, в нескольких десятках шагов, на вершине кряжа начинался полноценный снежный покров. Именно там Йегер и его команда выкопали еще одну снежную пещеру — чуть побольше, — скрыв вход зимней камуфляжной сеткой. Там они отдыхали и планировали дальнейшие действия.
Они организовали идеально скрытую позицию для наблюдения за своей целью.
Теперь настало время эту цель накрыть.
Однако у них стала заканчиваться еда. Как часто случалось при расчете содержимого пайков, Йегер недооценил количество калорий, необходимых человеку, чтобы избежать истощения и поддерживать тепло. Точнее, при выборе между дополнительной едой и дополнительным оружием Йегер неизменно отдавал предпочтение последнему.
Как едко заметил Повеса, в пулях только один недостаток — их нельзя есть.
Йегер почувствовал урчание в животе. Но одного взгляда на комплекс внизу, который являлся их целью, было достаточно, чтобы понять: отдать приоритет огневой мощи — верное решение.
Комплекс представлял собой прекрасно охраняемую естественную крепость. Нужно быть самоубийцами, чтобы штурмовать его вчетвером.
Они организовали НП на самой границе снеговой линии, где морозная белизна уступала место голым камням и кустарнику. Внизу предгорья Ньэнчентанглхи прорезало крутое ущелье, в дальнем конце которого раскинулось озеро Нам-Цо — Прекрасное.
На дне ущелья текла река Боки, переливавшаяся серебром и ярким аквамарином. Такой цвет ей придавали соли, содержащиеся в талой воде ледников. Именно там, прижавшись к одной из стен ущелья, на вырубленной в скале платформе стояла крепость, за которой следили Йегер и его команда.
Вода, собственно, и привлекла сюда Каммлера, и она же стала причиной, по которой китайское правительство пустило его в страну. Большая часть водного запаса в Тибете содержалась в озерах вроде Нам-Цо и была неприятной на вкус из-за высокого содержания солей. Соленая вода не годится в качестве питьевой и практически бесполезна для ирригации, поскольку соль быстро отравляет землю.
Зная это и осознавая растущий спрос на воду у миллиардного населения, Китай открыл путь иностранным инвестициям в гидроэнергетику и опреснение. И, разумеется, Каммлер сделал китайцам на берегах Боки вдвойне коварное предложение.
Во-первых, откачивая воду из меньших по размеру ледяных озер наверху, станция использовала ее для выработки электричества — отсюда и гигантский турбинный зал, прислонившийся к склону горы. По трем массивным трубам, которые в профессиональной среде называют турбинными водоводами, вода из расположенных неподалеку высокогорных озер поступала на установленные внутри здания турбины, заставляя их вращаться.
Полученные таким образом огромные объемы электричества должны были служить основной цели комплекса — опреснению воды. Удаление из воды солей и превращение ее в питьевую стоило бешеных денег. Обычно. Однако здесь электричество было практически дармовым, а Каммлер,
