Ознакомительная версия.
Несколько раз ей приходилось слышать, что они с Лилькой очень похожи, но Катя никогда этому не верила.
Теперь же она вдруг уловила это сходство: линия губ, нос.
Правда, разрез глаз был совсем другим, и волосы у Лильки были темные, а не светлые.
Ершова еще раздумывала, а в руках у нее уже появилась коробочка с тушью, тонкая кисть окрасилась черным, и Ершова, сев к зеркалу, принялась подрисовывать левый глаз. «Так, так.., у меня разрез глаз практически овальный, а у Лильки — миндалевидный, — кисточка коснулась уголка глаза, оставив ровный черный след. — Так, теперь сюда, здесь еще немножко… — Ершова сделала еще несколько движений и выпрямилась, схватила книгу, прикрыла ею половину лица. — Теперь немного подправить губы», — косметическим карандашом она подрисовала линию губ, причем тоже только с правой стороны.
— Полное уродство! — воскликнула Ершова, глядя на фантастически асимметричное лицо, свое и в то же время не свое.
Она чуть повернулась, и асимметрия тут же исчезла.
Катя смотрела в зеркало и почти не узнавала себя. На настоящую Лильку она тоже мало походила, но зато стала похожей на ее фотографию четырехлетней давности. Всего лишь час потребовался Кате для того, чтобы отыскать в шкафчике ванной комнаты краску для волос, которой пользовалась Лиля, покрасить волосы и вновь наложить макияж.
— Лоб у меня другой, — вздохнула она, надевая темные очки. Немного подумала и подняла их на лоб. — Теперь полный порядок. Теперь меня мать родная не узнает. Все-таки женщинам в этом смысле легче, чем мужчинам. Попробовал бы мужик так раскрасить себе лицо, от него бы люди на улице шарахались.
* * *
Полковник Барышев получил из Москвы неутешительный ответ. Из него следовало, что Катерина Ершова заключила контракт с английским информационным агентством и отбыла в Чечню. Из Грозного же сообщили, что о местонахождении Ершовой им ничего не известно. По всему выходило, что она все еще находится в Чечне. Но тогда каким образом Ершова оказалась в Питере?
Этого Барышев понять не мог.
Он сам связался с представителем английского информационного агентства в Москве, и тот подтвердил, что точного срока на выполнение заказа у Ершовой нет. Ничем не помог Барышеву и Варлам Кириллов в агентстве, в котором работала Катя, лишь озадачил. Сперва на вопрос о том, не знает ли он, где сейчас находится Ершова, Варлам разразился руганью, а затем, узнав, кто с ним говорит, немного поостыл.
— С ней что-нибудь случилось?
— Нет-нет, просто мы ее ищем в связи с одним сторонним делом. Вы бы не могли подсказать, кто у нее есть из знакомых в Питере?
— У нее знакомых, — вздохнул Варлам, — хватает в каждом городе. — Попросив минуту на размышление, он, наконец, сообщил:
— Вроде, у Кати есть подруга Лиля, фамилии которой я не помню, но помню точно, что Лиля работает в журнале и название его состоит из одного слова.
Если найдете Ершову, попросите, чтобы перезвонила мне.
Да, еще вспомнил, ей из Питера Лев Малютин присылал приглашение поучаствовать в одном проекте, вы у него поинтересуйтесь, может, он знает, где ее отыскать. — На этом разговор с Варламом Кирилловым был закончен, модельер был занят настолько, что последних новостей не знал.
«Покойный Малютин знает, где ее отыскать, — после этой фразы полковник уже не мог понять, на каком свете находится, на этом или на том. Но вскоре вспомнил о разговоре со своим другом накануне его гибели, — значит, Ершова к нему приехала, сидела, ждала. Но что с ней стало потом? Куда она подевалась? Легче иголку в стогу сена отыскать. А возможно, это еще один ложный след. Журнал мне подсунули специально», — подумал Барышев.
Он недооценил журналистов. Этим людям в силу своей профессии становится известно буквально все: и официальная информация, и слухи, и сплетни. Журналист, даже если чего-нибудь не знает, обязательно додумает. Как выяснилось, в Питере многие знали о существовании Катерины Ершовой, правда, куда меньше людей были знакомы с ней лично. По всему выходило, что Ершову уже давно не видели в Питере.
Сперва люди Барышева обзванивали те журналы и издательства, с которыми сотрудничала Ершова. «В последний раз она была у нас два года тому назад… Три года», — звучали неутешительные ответы.
И Барышев уже готов был поверить в то, что Екатерина и в самом деле не была в Питере в день убийства Малютина, как ему сообщили, что именно в тот самый день Ершова заходила в редакцию журнала «Женщина и жизнь» для того, чтобы воспользоваться фотолабораторией. Какие именно снимки она печатала, фотограф не знал, он тот день помнил плохо. Он даже не был на сто процентов уверен, что видел именно Катю Ершову, но помогла его подружка, бывшая в тот вечер немного трезвее его. Она-то окончательно убедила фотохудожника, что Екатерина ему не померещилась, да и вырванный вместе с окантовкой оконный планшет и черные следы от подошв на недавно побеленной стене здания говорили о том же.
Слух, что милиция разыскивает московскую фотожурналистку, тут же облетел людей, причастных к печатным средствам массовой информации. Узнали об этом и в редакции журнала «Курьер», где работала Лилька. Кто-то припомнил, что она дружна с Ершовой, но поскольку самой Лильки в городе найти не могли, то решили помалкивать об этом обстоятельстве перед милицией. Еще неизвестно, какую услугу окажешь, ведь полковник Барышев ни в рассылаемых факсах, ни в телефонных звонках ни словом, ни намеком не обмолвился о причине интереса к Катерине.
* * *
То, о чем известно больше, чем одному человеку, трудно назвать тайной. Информация, как вода, имеет свойство заполнять собой все свободное пространство. Недаром же в народе говорят, что вода всегда дырочку найдет.
О том, что на месте преступления оказалась фотожурналистка, первым из двух заказчиков убийства узнал Короедов. Естественно, не из теленовостей, не из газетных публикаций, а из личной беседы с помощником полковника Барышева капитаном Прохоровым, молодым амбициозным офицером.
Прохоров всегда гордился тем, что имел неофициальные контакты со многими влиятельными людьми в городе.
Он считал, что таким образом, в неформальной обстановке добывает информацию, которую другим путем добыть невозможно. Собеседники же переубеждать капитана не спешили, наоборот, всячески поддерживали в нем этот миф, а тем временем преспокойно выуживали из него служебные тайны в обмен на позавчерашние новости.
Встретились теневой бизнесмен Короедов и капитан милиции в небольшом зальчике ресторана «Консул». О существовании этого зальчика знали немногие, о нем не говорилось даже в рекламном проспекте ресторана. Заказывали его обычно депутаты, прокуроры, директора крупных заводов, преступные авторитеты для ведения важных переговоров. Дверь в зальчик прикрывала тяжелая портьера, возле которой обычно дежурили двое охранников.
Отсюда имелись два выхода — один к посетителям ресторанчика, другой прямо в подъезд, имевший черную и парадную двери.
Обычно надменный и несколько грубоватый Короедов в обращении с Прохоровым внезапно стал воплощением самой любезности. Поинтересовался здоровьем жены, детей, назвав всех поименно. Эти сведения ему за час до встречи предоставил секретарь. Короедов, как старательный ученик, выучил имена всех членов семьи капитана милиции.
— Я слышал, в управлении кое-какие проблемы, — расплывшись в улыбке. Короедов собственноручно разлил в бокалы шампанское.
— Всякого хватает, — проговорил Прохоров, не спеша пододвигая к себе фужер.
— Говорят, Барышев женщину какую-то ищет, фотографа, и никак найти не может?
Прохоров не стал отрицать этого факта, но и не подтвердил, давая понять, что знает многое, но информация служебная.
— Что вы, капитан, меня совсем не интересует закрытая информация, но в городе ходят слухи, будто к убийству Малютина причастны не азербайджанцы, а… — Короедов сделал паузу, словно ему было трудно произнести последние слова.
— ..вы с Петровым, — сделал это за него капитан Прохоров.
Короедов рассмеялся:
— Если бы я или, не дай бог, мой друг Петров, имели к этому отношение, то нас на момент убийства наверняка в городе не оказалось бы.
— Согласен, — Прохоров отпил скупой глоток шампанского.
— Думаю, и Барышев понимает, что мы с Петровым имеем отношение ко многим вещам в городе, просто не всегда удобно афишировать свою причастность. Я не сомневаюсь, что это кровавое преступление совершили азербайджанцы. Славяне не такие кровожадные, как кавказцы.
Прохоров в упор посмотрел на Короедова. Тот преспокойно выдержал его испытующий взгляд и развел руками:
— Лучшее подтверждение этому то, что мы с вами, капитан, сидим и мирно беседуем. Как говорится, одна голова хорошо, две лучше. У меня большие связи в кругах журналистов, и если они что-то побоялись сказать милиции, то могут сказать мне.
Ознакомительная версия.
