Малко заставил себя улыбнуться.
– Венская газета «Курьер» поручила мне провести в вашей стране социальное исследование. Я собираюсь задержаться здесь на две–три недели…
– Социальное? – недоверчиво переспросил агент. Он смотрел на Малко с нескрываемым вызовом. Если бы правительственные инструкции не предусматривали вежливого обращения с иностранными журналистами во избежание неприятных недоразумений, он с удовольствием посадил бы Малко в первый же самолет, а то и в более надежное место.
– Мне предстоит ознакомиться с условиями жизни населения в городе и деревне, – терпеливо пояснил Малко, – и сравнить их с условиями западных стран.
Этого говорить не следовало. Баасист тут же пустился в длинный монолог на ломаном английском языке, расписывая идиллическую жизнь арабских стран и в особенности Ирака. «А в том, что у нас несколько повышена детская смертность, виноваты прежде всего израильтяне…»
В кабинет вошел лейтенант в красном кепи и потребовал изложить ему суть проблемы. Виза Малко, похоже, глубоко его огорчила: документы были в полном порядке. Он вернул приезжему паспорт.
– Завтра утром вам нужно будет явиться в Министерство информации, – сказал лейтенант. – Там вам окажут помощь в вашей работе.
Малко выразил свою бесконечную признательность и забрал добросовестно проштампованный паспорт. Лейтенант не поскупился даже на улыбку и на горячее рукопожатие.
– Надеюсь, вам понравится в Ираке, – сказал он на спотыкающемся английском. – Мы очень уважаем гостей из–за рубежа.
С этим никак не могли бы согласиться одиннадцать европейцев, зверски убитые в разгар предпоследней революции только лишь за белый цвет кожи.
Агент важно кивнул, перебирая пальцами янтарные четки. Это было излюбленное занятие здешних жителей, не носившее, впрочем, никакого религиозного характера.
Малко прошел на таможню. Список запрещенных к ввозу в Ирак предметов оказался длинным, как Коран. На первом месте стояли газеты и журналы, подозреваемые в ведении империалистической пропаганды.
Здесь распоряжался один–единственный неряшливый с виду таможенник. Проверяя багаж одного из попутчиков Малко, он с радостным восклицанием выудил из чемодана театральный бинокль и тут же конфисковал его как средство шпионажа.
Чемоданы Малко тоже подверглись тщательному досмотру, но он заранее принял меры предосторожности, и таможенник не смог ни к чему придраться.
Зато он долго препирался со следующим приезжим, имевшим портативную пишущую машинку. По словам таможенника, она представляла собой мощное орудие подрывной агитации.
Все это могло бы показаться смешным, не будь рядом солдат с автоматами наизготовку, плакатов «Смерть израильским шпионам!» и вездесущих усатых агентов партии Баас. Что ни день, в аэропорту задерживали кого–нибудь из пассажиров, чья выездная виза оказывалась «недействительной». Иногда арест производился прямо в самолете.
Малко сел в такси «шевроле» и попросил отвезти его в «Багдад–отель», единственное приличное заведение во всем городе. Отель располагался на Саадун–стрит – багдадских Елисейских Полях. За исключением нескольких широким проспектов, на которых, впрочем, не было ни одной сколько–нибудь привлекательной витрины, город представлял собой запутанный лабиринт незаасфальтированных улиц, где современные, но уже ободранные многоэтажки чередовались с пустырями и глиняными хибарами. Там и сям торчали металлические балки недостроенных зданий. Ирак, чье правительство проводило беспощадную национализацию, давно сделался местом, невыгодным для капиталовложений. Немногочисленные бизнесмены, которым удалось пережить баасистские чистки, мечтали только об одном: поскорее выехать из страны. Однако выездные визы выдавались считанным единицам. При этом те, кто уезжал навсегда, должны были пожертвовать государству все свои средства в порядке борьбы с «денационализацией», что очень напоминало старые добрые нацистские традиции.
Разумеется, подобная «мелкая» формальность заметно сдерживала поток эмигрантов…
Проезжая по мосту Джамхурия, пересекающему Тигр напротив площади Аль–Тарир (известной за рубежом под названием «площадь Повешенных»), Малко с облегчением вздохнул. Наконец–то он в Багдаде! Первая половина его задания выполнена.
Еще неделю назад, разглядывая в «Нью–Йорк Геральд» фотографию повешенных в Багдаде «еврейских шпионов», он и не подозревал, что вскоре по приказу ЦРУ окажется в самом центре подобных событий.
В тот день на вилле Малко в Покипси, штат Нью–Йорк, раздался телефонный звонок. Секретарша Уолтера Митчелла, начальника ближневосточного отдела исполнительной службы ЦРУ, просила Малко срочно приехать в Лэнгли к его шефу. Подобные звонки были для Малко привычным явлением. В его работе поездки редко удавалось планировать заблаговременно. Вызов тайного агента означал, что хорошо подготовленному делу грозил провал и что ситуацию нужно поправить быстро и без излишнего шума.
Со времени датской операции он успел неплохо отдохнуть в как следует продвинуть вперед строительство заика. Александра была возмущена его затянувшимся пребыванием в Копенгагене, и ему понадобилось две недели непрерывных ухаживаний, чтобы вновь завоевать ее сердце. В Соединенных Штатах он находился недавно, и Давид Уайз прочил ему скорый отъезд в Колумбию, где творились какие–то необъяснимые вещи.
…Кабинет Уолтера Митчелла выглядел таким же неуютным, как обычно. Гладкие деревянные панели на стенах, три небольших светильника, вделанные в потолок, три телефонных аппарата на столе.
Американец жестом предложил Малко сесть. Его лоб прорезала глубокая вертикальная морщина. Обычно он не курил, но сейчас держал в зубах сигарету. В кабинете был кондиционированный воздух и полная звукоизоляция; снаружи сюда не проникало ни малейшего шума. Здесь, на высоте семнадцатого этажа, приводились в действие самые сложные и самые тайные механизмы американской политики.
Малко сел. Сегодня от Уолтера Митчелла исходило необычное напряжение. Прежде начальник ближневосточного отдела посылал людей на смерть с гораздо большим спокойствием.
Уолтер Митчелл молча выдвинул ящик стола и протянул Малко газетную вырезку: это была фотография багдадских повешенных.
– Вы читали газеты? – спросил он.
Малко взглянул на фотографию и положил ее обратно на стол.
– Это я уже видел, – ответил он. – Иракцы – настоящие дикари, и их не изменишь по мановению волшебной палочки. Вспомните июль пятьдесят восьмого…
Уолтер Митчелл вздохнул:
– Помню. Подумать только, ведь мы узнали о перевороте Кассема из газет!
И действительно: падкое на революции ЦРУ попросту прозевало готовившееся восстание генерала Кассема, который в июле 1958 года свергнул монархический режим, уничтожив короля Фейсала. Более того, бейрутский резидент ЦРУ даже не знал, как правильно написать фамилию генерала.
Но Малко понимал, что сюда его вызвали не на занятия по политике зарубежных государств. Несмотря на то, что он являлся наиболее заслуженным нештатным агентом исполнительной службы, иногда ему все же приходилось работать… Будто угадав его мысли, Уолтер Митчелл снова полез в стол, достал еще одну фотографию и положил ее перед ним.
– Взгляните–ка.
На фотографии был запечатлен сорокалетний мужчина с непримечательным, простым лицом, напоминавший провинциального ответственного руководителя.
Рассмотрев фото, Малко положил его рядом с газетной вырезкой.
– Кто это?
Американец закурил новую сигарету и нажал на красную кнопку, автоматически запиравшую дверь кабинета.
– Это долгая история, – начал он. – В настоящее время данный человек находится в багдадской тюрьме, по обвинению в шпионаже. Он должен предстать перед судом Революционного трибунала самое позднее через две недели. Его приговорят к смерти и казнят.
Малко подскочил на стуле:
– Откуда вы знаете, что казнят, если его еще не судили?
Начальник ближневосточного отдела снисходительно улыбнулся.
– Благодаря нашему резиденту в Бейруте кое–какие сведения о Багдаде до нас еще доходят через Иорданию, потому что офицеры баасистской партии поддерживают контакты с Амманом. Так вот, суд Революционного трибунала – это самый настоящий фарс. Приговоры составляются заранее в высшем правительственном эшелоне. Там делается все для того, чтобы мобилизовать иракский народ на борьбу с внешним врагом. Этот человек не доживет до следующего месяца. Зовут его Виктор Рубин. Не доживет, если нам не удастся его спасти.
Малко заерзал на стуле.
– Но как с ним такое случилось?
– Виктор Рубин – инженер компании «Арамко». Специалист по насосным станциям. Хорошо говорит по–арабски. Четыре года назад он женился на иракской театральной актрисе, очень красивой женщине. Это был брак по любви. Он купил дом в Киркуке и поселился там с ней, но потом совершил величайшую в жизни глупость. Поскольку власти Ирака не давали ему вид на жительство, а жена не соглашалась уезжать, он попросил иракское гражданство. Он, рожденный в штате Айова! Три месяца назад их с женой арестовали. Его после жестоких пыток обвинили в шпионаже в пользу Израиля и США. Жена, по нашим сведениям, скончалась во время одного из допросов. Самого Рубина ожидает казнь.
