Ознакомительная версия.
Веклемишев обнаружил в архиве ФСБ очень интересный документ, подтверждающий, что Анчар, Цесарич и Штадлер активно общались по службе в конце восьмидесятых. Последний раз официально они контактировали в 1989 году во время секретного совещания в Москве, посвященного сохранению агентурной сети в странах расползающегося по всем швам социалистического лагеря.
В списке присутствовавших на том совещании работников спецслужб значилась и фамилия заместителя начальника организационного управления МГБ Румынии генерала Михая Ставеску. Проверка личности бизнесмена Эдуарда Хенцеля из Линца, прилетавшего в альпийскую деревушку на вертолете, показала, что этот человек не кто иной, как бывший полковник Ставеску.
«Погибшего в автомобильной катастрофе» Йоахима Штадлера спецслужбы ФРГ вычислили через его дочь. Он жил под чужим именем в собственном особняке в курортном Карлсруэ. Поставив телефон дочери бывшего «штазовца» на прослушивание, уже через четыре дня полицейские услышали в эфире голос экс-полковника Штадлера. Почти так же, через родственников, удалось выйти и на Цесарича, укрывшегося в Словении. И тот, и другой, уверовав, что о них, «ушедших в мир иной», давно забыли, особенно и не скрывались. Мораль проста: ищите, да обрящете…
Телохранитель Анчара показал на допросе, что он действительно сопровождал шефа в поездке в ту альпийскую деревушку.
Личность пятого участника совещания в Альпах установить так и не удалось, как и не смогли доказать, что Анчар, Цесарич, Штадлер и Ставеску являются организаторами «Синдиката». Опытные волки сумели так построить работу страшного спрута, раскинувшего щупальца по всему миру, что ничто не указывало на их причастность к этой преступной организации. Косвенные улики во внимание приняты не были.
Правда, избежать наказания никому из этой четверки не удалось. «Оживший» Цесарич был арестован и передан в Гаагский трибунал за участие в этнических чистках в Боснии. И Йоахим Штадлер записал себя в списки мертвых не только потому, что являлся сотрудником Штази. В конце шестидесятых он возглавлял оперативную группу, которая занималась слежкой и выявлением граждан ГДР, пытавшихся перебраться в Западный Берлин. На счет его подразделения, помимо арестованных, было записано как минимум полтора десятка соотечественников, убитых при попытке к бегству. Такое преступление в Германии не имеет срока давности.
Генерал Михай Ставеску, можно сказать, отделался легким испугом. Румынское правосудие не предъявило, а может, просто не захотело предъявить ему обвинения в каких-либо преступлениях, хотя для этого имелись серьезные основания. А вот австрийские власти обвинили Ставеску в нарушении миграционного законодательства и подделке документов и отправили за решетку на ближайшие пять лет. Кто-то скажет, что это не слишком большой срок, но если возраст перевалил за шестьдесят пять, то с данным тезисом можно и поспорить.
Все эти новости сообщил Станиславу генерал Веклемишев. Гордеев, вернувшись в Россию из Франции, уже не принимал участия в активной фазе операции. Его поселили на служебной даче в дальнем Подмосковье, где он и жил на полном обеспечении. Трижды за полтора месяца к нему приезжал следователь и снимал показания. Остальное время Стас проводил в праздности и лени. Приохотился к рыбалке на озере, расположенном в паре километров от дачи, несколько раз ходил за грибами. Никто не запрещал Гордееву совершать пешие походы на озеро и в лес, не было разговора и о нежелательном выезде в Москву. А Стаса и самого никуда не тянуло. По утрам он долго спал, не спешил вставать; предпочитал молчать, иногда за целый день не открывал рта; никуда не торопился… Есть в богатом русском языке слово «отходняк», наверное, именно оно наиболее точно описывало состояние Станислава.
Генерал Веклемишев появился, как всегда, неожиданно, к ужину и с бутылкой коньяка. За столом Вадим Александрович выдал Гордееву последние новости о заключительных мероприятиях операции, в основном международного плана, после чего обратился к родным просторам.
Вадим молча слушал его, не перебивая, не выказывая никаких эмоций. Его действительно мало волновали судьбы Цесарича, Ставеску и иже с ними. Его сейчас вообще ничего не волновало.
– Теперь об Анчаре, – глубоко вздохнув, сказал Веклемишев. – Комитет Госдумы по этике, рассмотрев запрос Генеральной прокуратуры о снятии с него депутатского иммунитета, отказал в данной просьбе за недостаточностью улик, недоказанностью вины, ну и так далее…
– И от бабушки ушел, и от дедушки ушел… – криво усмехнулся Гордеев. – Что и требовалось доказать.
– От бабушки Анчар, может, и ушел, а от суда божьего не смог, – сухо произнес Веклемишев. – У генерала случился сильнейший инсульт. В настоящее время он находится в ЦКБ. Анчара парализовало, состояние очень тяжелое. Врачи говорят, что жить он будет, однако останется прикованным к инвалидной коляске и постели, да и вряд ли сознание вернется к нему в полном объеме.
– Вот уж действительно кара божья, – единственное, что мог сказать Гордеев.
Веклемишев налил в рюмки коньяк. Они выпили не чокаясь, словно поминали кого-то. Потом помолчали.
– А когда меня кара земная настигнет? – спокойно спросил Станислав.
– Это ты о чем, Стас? – беспечно хохотнул генерал.
– На мне же убийство охранника ночного клуба висит, да и статью о наемничестве никто не отменял…
– И вообще, мы приезжие погорельцы, подайте на пропитание, – насмешливо перебил его Веклемишев. – Декадент ты, майор!
– Что вы меня все майором да майором? Капитан я бывший, уволенный по статье за дискредитацию высокого звания офицера.
– Классный ты парень, Гордеев, но дурачок, – убежденно сказал генерал. – Докладываю по всем пунктам твоего нытья.
– Я не ныл, – запротестовал Стас.
– А я все равно докладываю. Где моя папка. А вот она. На, держи! Это выписка из приказа о восстановлении тебя на службе и снятии обвинений в дискредитации.
– А я, может, не желаю восстанавливаться! – искренне возмутился Гордеев.
– Вот это – постановление прокуратуры о прекращении против тебя уголовного преследования за полным оправданием, – никак не среагировал на протест Стаса Веклемишев. – Вот выписка из приказа о досрочном присвоении тебе звания майора. Доволен?
– Нет! – твердо ответил Станислав. – На хрена оно мне все нужно?
– Чтобы человеком себя почувствовать, – сказал, как отрезал, Веклемишев. – Чтобы не думал, что тебя окружают одни сволочи. А теперь о деле. На прежнее место службы ты, я так думаю, не вернешься. С одной стороны, ты вырос из тех штанишек, а с другой, вряд ли тебя поймут и оценят сослуживцы, когда увидят не прежнего Стаса Гордеева, а совсем другого человека.
– Если утром встречусь, так кто-то и пить завяжет, – грустно произнес Станислав. – Назад мне пути точно нет.
– Я тоже так думаю, – согласился генерал. – Напишешь рапорт об увольнении по собственному желанию. Его удовлетворят, этот вопрос уже согласован. Теперь о том, чем ты будешь заниматься дальше. У тебя есть какие-то задумки?
– А у вас, Вадим Александрович, без сомнения, уже есть предложение, от которого нельзя отказаться?
– Представь себе, нет. Я бы мог предложить тебе продолжить службу в одном подразделении, где в свое время служил и я. Однако ты вряд ли и на это согласишься, да и психологически просто уже не сможешь возвратиться в рамки «начальник – подчиненный».
– И что же мне делать? – наморщил лоб Гордеев. – Туда не хочу, сюда не годен…
– Просто жить, – спокойно сказал Вадим Александрович. – Единственное, о чем мне хотелось попросить, что если придет крайняя нужда, обратиться к тебе за помощью. Сам понимаешь, специалист ты классный, а иногда нам нужны люди, не имеющие отношения к конторе…
– Для вас я все сделаю, – искренне сказал Гордеев и почувствовал, как у него перехватило горло. – Считайте меня свободным охотником. Но это касается только вас лично.
– Вот и ладненько, – удовлетворенно кивнул Веклемишев. – А теперь вернемся к нашим баранам.
– Каким баранам? – не понял его Стас.
– Это такая присказка. Вернуться к баранам, значит, от возвышенного перейти к земному. Документы тебе мы организуем. Естественно, ты уже не будешь Станиславом Гордеевым. Это и для удобства, и для безопасности. Твое новое лицо и старые документы могут доставить немало хлопот.
Это – с одной стороны. С другой, я вполне допускаю, что прошлое в образе «Синдиката» не оставит тебя в покое. И Славич где-то ходит на свободе, да и пятого отца-основателя организации киллеров мы так и не вычислили. Так что скоро станешь ты уроженцем не Одинцова, а, к примеру, Калуги или какой-нибудь вологодской Нюксеницы. Это с тобой согласуют. Теперь о пище насущной, – Веклемишев вновь полез в свою папку и достал две кредитные карточки. – На этой картонке находится твое денежное содержание с момента незаконного увольнения по настоящее время. А вот эта карточка – премия за успешно выполненное задание.
Ознакомительная версия.
