Ознакомительная версия.
Сзади послышались выстрелы. Грохнул огнемет «Шмель». Цыган вел свой самый тяжелый бой, отыгрывая для боевых товарищей минуты.
Минуты. Секунды. Как их сейчас не хватало. От них зависит – жить или умереть.
Грохот в ущелье продолжался. Цыган еще огрызался выстрелами. И это уже было хорошо. Значит, жив…
А потом донесся рокот с небес. И рассвет вскипел разрывами. Раскололся грохотом бомб.
На помеченные маячками цели заходили «Грачи» – штурмовики «СУ-25». Они равняли лагерь боевиков с ландшафтом и обрабатывали окрестности.
Десантники воспринимали этот звук как райское пение. Началась расплата по накопившимся счетам…
Небо светлело все сильнее. Группа оторвалась от преследователей. Нырнула в спасительную зеленку. Вышла на выжженную в лесу просеку.
И вскоре по воздуху бешено забарабанили лопасти – на посадку заходил вертолет. Мятая, потрепанная жизнью и обстрелами «восьмерка».
– Ну вот и все, хлопцы, – вытер пот рукавом Ник. – Эвакуация.
Бизон понимал – вот оно, спасение. И все равно на душе было погано, как никогда. Он оставил за спиной лучшего друга. Хорошо бы хоть сейчас, когда задание выполнено, вернуться за ним и вступить в бой.
Ник прочитал его мысли и кинул:
– Цыгану не помочь! В машину!!!
Сигнал дан. Труба пропела! Вперед, на врага! И сдвинулась стальная лавина, которую не остановить.
Начиналось очередное наведение – которое уже по счету – конституционного порядка в пылающей Ичкерии. Начиналась Третья Ичкерская война.
Так всегда происходит. Сначала Россия терпит сокрушительное поражение в какой-нибудь ерундовой стычке от не слишком серьезного противника. А потом, быстро обучаясь, начесывает всем холку вне зависимости от того, какая мощь ей противостоит. Была позорная Первая Ичкерская война, когда по дури и от неумения командования, неспособности скоординировать силы и обеспечить взаимодействие были погублены сотни и тысячи славянских жизней. Хотя все равно русский офицер и солдат, несмотря на фактическое предательство в высших эшелонах власти, бил вайнахов с разгромным счетом. В первые же дни была уничтожена вся до единой бронетехника Ичкерии – а это три сотни единиц, в том числе сто танков, стоявших на вооружении Ичкерии, вся авиация – более ста самолетов. И два десятка тысяч человек убитыми только «регулярных ичкерских войск». Уничтоженных «иррегулярных боевиков» никто вообще не считал.
Потом была Вторая Ичкерская, куда больше похожая на нормальную войсковую операцию, когда огневым валом смели все укрепления, в очередной раз взяли Грозный – без особых потерь.
В третью войну армии, уже набравшейся достаточно опыта и в последние годы оснащенной новым вооружением, лучше подготовленной, с достаточно высоким боевым духом, дали возможность действовать, как она считает нужным, а не как того требуют радетели за бандитские свободы из тихого городишка Брюсселя. Поэтому и боевые действия с самого начала пошли совершенно иные…
Десантные группы молниеносно захватывали мосты и переправы, не давая их уничтожить, и тем самым обеспечивали беспрепятственный проход бронетехники. Один мост мятежники все-таки умудрились взорвать, но инженерные части быстро навели понтонную переправу, и колонны без задержки двинулись вперед – через границу проклятой Ичкерии, долгие годы занозой сидевшей в теле Российского государства.
Стояла жара. Поднимаемая траками и колесами пыль стояла такая, что почти ничего не было видно. И пылили, пылили по горным и степным дорогам колонны. На этот раз в стальной кулак собрали сил достаточно, чтобы воевать по правилам военной науки, а не как в первую войну, когда чаще обороняющихся было в несколько раз больше атакующих.
Колонны теперь двигались не наобум. Наученные горьким опытом командиры делали все, чтобы обеспечить хорошую разведку. Теперь не было казусов, как в первую войну, когда даже у комбатов не имелось под рукой карт местности.
Бронетехника шла в сопровождении вертолетов, жестоко подавляя огнем все возможные очаги сопротивления. Опять боевики попробовали провернуть старый трюк – выставить заслон из селян, женщин, детей, затормозить продвижение колонн и из-за спин мирных жителей обстрелять военных, а то и захватить кого-нибудь в плен. В первую войну такая тактика практически перечеркнула весь план войсковой операции, на неделю задержав блокирование Грозного. Сейчас колонны шли, не обращая внимания на живые заслоны. Живые щиты распадались, гордые чеченки только и успевали выскакивать из-под траков и колес, правда, не всем это удавалось, но что же – такова проза войны. А по маячившим в отдалении боевикам с оружием открывался шквальный огонь и по возможности организовывалось преследование, если это не мешало продвижению вперед и не было опасно. Приказано открывать огонь при малейших проявлениях враждебности. Перво-наперво необходимо было сберечь жизни солдат и офицеров.
Идущие следом за армией подразделения внутренних войск и специальные отряды милиции должны были подчищать тылы. В поселки и городки, сдавшиеся без боя, входила новая власть. С сопротивлявшимися не церемонились. Снарядов не жалели.
Нарытые в Ичкерии в последние годы, еще до мятежа, военные укрепления равняли с землей артиллерия и авиация, после чего шли вперед пехота и бронетехника, зачищая оставшихся в живых. Дома, откуда велась стрельба, раскатывали в пыль.
Было понятно, что открыто противостоять войскам и не то чтобы остановить, а даже хоть на какое-то время затормозить продвижение войск мятежники оказались не в состоянии. И боевики в который раз начали переходить к тактике, разработанной еще в Афганистане. Она предусматривала отказ от позиционных боев, но вместе с тем упорное удержание ключевых позиций в крупных населенных пунктах и горах, нападение превосходящими силами на уязвимые объекты, внезапность действий и попытки удержать инициативу в своих руках. Особенно большая надежда у них была на работу по колоннам методом так называемых блошиных укусов – блоха кусает и сразу прыгает на другое место. Обычно это выглядело так: группа из десятка боевиков (пара гранатометчиков, пара пулеметчиков и автоматчики), используя многоярусный перекрестный огонь, в тщательно подобранном месте наносят значительный ущерб живой силе противника. Но военные, наученные горьким опытом, выработали методику борьбы с такой тактикой. И пока мятежники не смогли достаточно эффективно использовать этот способ.
Между тем активно работала фронтовая авиация. Она накрывала бомбоштурмовыми ударами выявленные места концентрации мятежников. Эффект от этого был далеко не сокрушительный – боевики быстро сориентировались и начинали разбегаться, едва заслышав шум авиационных двигателей. Но психологический эффект достигался сногсшибательный. Многие моджахеды после этого просто разбегались кто куда, дезертировали, предоставляя почетное право положить жизнь на дело борьбы с неверными кому-нибудь другому.
Самая удачная бомбежка пока была в Аджанском ущелье, на границе Грузии и Ичкерии. Вышедшие четко по маячкам, выставленным разведывательно-диверсионной группой Ника, «сушки» накрыли лагерь. Хорошо подгадали время – как раз тогда, когда туда прибыла колонна на одиннадцати автомашинах с боевиками, готовившимися к переброске в Свободную Ичкерию. Собственно, для их напутствия и прибыл туда Абдулла Меджиев в сопровождении турецкого и американского кураторов.
Бомбоштурмовой удар практически в пыль перемолол всю эту шатию-братию.
Русские военные отлично поняли, что им развязали руки. А, как хорошо известно, драться с развязанными руками куда легче.
Так началась операция по планомерному масштабному истреблению боевиков и наведению порядка в приграничных областях России.
И не верь в спокойствие ты вечное,
Вот уже к тебе под облака
Тянутся прерывистые встречные
Огненные трассы «ДШК».
Слова этой песни про вертолетчиков Афганской войны мелькнули в голове Бизона, когда вертолет набирал высоту.
По ним действительно били с земли, со стороны скал. Прочертила рассветное небо огненная комета – это дали залпы из ПЗРК «Игла». Летчики выдали противоракетный маневр. Потом заработал крупнокалиберный пулемет «ДШК», который легко дырявил броню. Вертолет пытался уйти из-под обстрела. Резко набрал высоту и заложил головокружительный вираж.
И кому судьба какая выпадет,
Предсказать заране не берись.
Нам не всем ракетой алой высветят
Право на посадку и на жизнь…
По обшивке загрохотал град. Пули все-таки пробили вертолет. Двигатель заработал натужнее.
Но «МИ-8» выправился и резко ушел вверх…
Приземлялись тяжело. Последние километры двигатель начинал сбаивать, захлебываться. Но все-таки шасси вертолета коснулось посадочного поля в Моздоке.
Ознакомительная версия.
