Ознакомительная версия.
Погруженный в свои мрачные мысли, он не заметил, как за окном замелькали пригороды Барселоны. Лишь когда машина совершила плавный разворот и устремилась по огромной бетонной площадке, направляясь в сторону видневшихся на посветлевшем небе мачт многочисленных яхт, он оторвался от размышлений и посмотрел на показавшуюся полосу пустынного в это время пляжа. Неожиданно у начальника охраны, сидевшего сбоку, заработал спутниковый телефон. Приложив его к уху, тот сделал удивленное лицо:
– Наконец-то! – Он перевел взгляд на Павла Вольфовича и протянул трубку: – Нашелся наш Хава!
Некоторое время Бабичев не мог понять, о ком речь. Мозги после самолета работали из-за бессонной ночи с задержкой. Он растерянно взял в руки телефон:
– Слушаю, Бабичев.
Машина еще раз плавно повернула направо и остановилась. Захлопали дверцы. Телохранители устремились на свои места, заранее определенные начальником службы безопасности, в прошлом командира подразделения британской разведки. Их подозрительные и неприветливые взгляды принялись обшаривать квадратные метры пристани и пирса. Один из них задержал свой взор на невзрачном «Опеле», неторопливо катившемся навстречу.
– Это Хава, здравствуй! – резанул до боли знакомый голос.
Павел Вольфович едва не пробил головой потолок от радости.
– Черт побери! – задыхаясь от негодования, заговорил он в трубку. – Откуда ты звонишь?
– Какое это имеет значение? – ровным голосом ответил чеченец. – Ты зря так поступил со мной. Будь уверен, скоро пожалеешь об этом.
– О чем ты и где ты сейчас?
– В Африке…
На том конце провода отключились. Повертев трубку в руках, ничего не понимая, Бабичев бросил ее на сиденье. Что это могло значить? Как он поступил и о чем должен жалеть?
Не дожидаясь доклада охраны, находясь под впечатлением услышанного, Павел Вольфович вышел из машины.
«Надо развеяться. Прийти в себя и собраться с мыслями. Он, видимо, скоро еще раз позвонит», – подумал олигарх и вдохнул прохладный, наполненный запахом моря воздух. Одновременно ему показалось, что вместе с ним в легкие попала оса и ужалила. Выдох не получился. Застряв где-то внутри, она парализовала болью внутренности. Словно кто-то невидимый толкнул его обратно в машину.
Павел Вольфович увидел, как в его сторону медленно разворачиваются накачанные, одетые в темные костюмы секьюрити. На их лицах удивление и испуг. Неожиданно мир словно разлетелся на миллионы серых кусков и исчез.
* * *
Закончив говорить, Собралиев отложил трубку телефона на сиденье рядом и взял в руки автоматическую винтовку.
Винт включил передачу и плавно поехал навстречу уже затормозившим у выходов на причалы машинам. Хава сидел на заднем сиденье справа, с таким расчетом, чтобы снаружи не было видно удлиненного глушителя.
До цели оставалось несколько сот метров. Он уже отчетливо видел сосредоточенные лица телохранителей, выскочивших словно стая собак и вставших полукругом, спиной к охраняемым лимузинам.
– Чуть прибавь, – заволновался он, проводив взглядом двоих мордоворотов, которые направились осматривать яхту.
Навстречу им, как это было заведено во все времена, вышел капитан.
Хава сконцентрировал все свое внимание на трех одинаковых «Мерседесах». Один из них, самый первый, остановился прямо на том месте, где обычно выгружают Бабичева. Последний в колонне объехал его и замер поперек дороги, закрывая обзор со стороны маяка. У всех дверцы были открыты, за исключением того, который стоял на решетке дренажной системы. Вопреки своему обыкновению, Бабичев вышел из лимузина гораздо раньше, чем думал Хава. Он не направился сразу на яхту, а, повернувшись спиной к машине, потянулся, ослепив белоснежной сорочкой, видневшейся из-под расстегнутого пиджака. До него оставалось не больше пятидесяти метров.
Хава вскинул винтовку:
– Стой!
Винт плавно затормозил.
Первую пулю Собралиев всадил олигарху в грудь. Заметив, как Бабичев отшатнулся назад и замер, оставшись стоять с открытым ртом, он перевел угольник прицела выше и, поймав им переносицу, еще раз нажал на спуск.
В прицел было отчетливо видно, как на машину полетели алые брызги. На груди тем временем увеличивалось в размере пятно после первого попадания.
Часть охранников повернулась в сторону их машины. Остальные бросились к Бабичеву и впихнули его обратно в лимузин. Неожиданно о заднее стекло «Опеля» словно с размаху разбили сырое яйцо. Это пришедшие в себя телохранители уже открыли огонь.
– Поздно! – оскалившись в злорадной улыбке, прорычал Хава, пригнулся и надавил на кнопку сотового телефона.
Взрыв сотряс тишину города.
Он посмотрел назад. «Мерседес», в который охранники втолкнули уже мертвое тело Бабичева, подлетев, встал на бок и медленно перевернулся на крышу, утонув в клубах черного дыма и пыли.
– Гони! – зачем-то скомандовал он Винту, который и без его подсказки выезжал на дорогу.
Внезапно улица, затылок водителя и звуки вмиг исчезли в какой-то вспышке. Мир, словно по мановению волшебной палочки, растворился…
Он открыл глаза. Ослепительный яркий свет вызвал резкую боль в затылке. Непроизвольно из груди вырвался стон, и Хава скрипнул зубами. Некоторое время он лежал неподвижно. Сначала к нему вернулось только ощущение боли и способность видеть. Через некоторое время он вдруг осознал себя, вспомнил свою фамилию и имя. После этого медленно в памяти стали всплывать обрывки каких-то событий. Море, раннее утро, в руках у него винтовка. Из окна машины он видит человека в расстегнутом пиджаке. Почему-то он ненавидит его. Бабичев! Хава вспомнил, и неожиданно осколки сознания сложились и приобрели ясность.
«Наверное, я заболел, – мелькнула первая мысль. – Где это я, интересно?»
Он попытался приподняться на локтях, но дикая боль не дала даже напрячь мышцы.
На ослепительно белом фоне появилось лицо уже немолодого мужчины. «Кто это?»
Попытка сосредоточиться вызвала тупую ноющую боль в голове. Он закрыл глаза.
– Господин Собралиев, – словно откуда-то издалека донесся незнакомый голос с акцентом. – Вы можете говорить?
– Да, – прошептал он, решив, что после убийства Бабичева они попали в автокатастрофу. Только почему-то перед глазами проплыли воспоминания аварии, в которую он попал несколько лет назад в Стамбуле.
После нее Хава тоже чувствовал себя только что родившимся и ничего не помнил.
– Вы подозреваетесь в совершении покушения на Бабичева Павла Вольфовича. Господин инспектор хотел бы задать вам несколько вопросов по этому поводу.
Хаву словно ударило током. Он вновь открыл глаза. Над ним уже склонились двое мужчин в белых халатах. У одного виднелась униформа полицейского.
– Я никого не убивал! – растерявшись, прохрипел он.
– Под вашим сиденьем в машине сработало взрывное устройство, – продолжал бесстрастный голос. – Если вы кого-то подозреваете, сообщите их имена. Прошло не так много времени, и, возможно, мы еще можем установить местонахождение этих людей.
– Когда? – зачем-то спросил Хава.
Мужчины переглянулись. Один из них оказался переводчиком. Он быстро заговорил по-испански. Инспектор что-то ответил.
– Сутки назад, – сказал переводчик.
– Я ничего не понимаю! – растерялся Хава.
Он понял, что допрос преследует пока одну цель: установить соучастников покушения, чтобы найти их по горячим следам.
* * *
О том, что Собралиев, несмотря на разорвавшийся под ним заряд пластита весом почти в сто граммов, остался жив, Филиппов узнал из теленовостей, которые смотрел во французском мотеле, расположенном в нескольких километрах от границы с Испанией. Заведение предназначалось в основном для водителей магистральных грузовиков и было оборудовано спутниковой антенной. Она принимала и российские программы.
В основном сообщалось о покушении на Бабичева, и лишь вскользь упомянули о киллерах, один из которых оказался русским, связанным с ЭТА, а второй чеченцем. В отличие от Собралиева его помощник Юсуп получил контузию и уже на следующий день давал показания по этому делу. У его напарника дела обстояли хуже. Он лишился обеих ног, повреждены внутренние органы.
– У этого Хавы задница железная! – высунувшись из-за дверей ванной комнаты, воскликнул Шамиль.
– Нормальная она у него, – Антон убавил пультом звук и встал из кресла, – а вот из какого материала у тебя мозги, посмотрим, когда вернемся.
– Я все как надо сделал, – пожал плечами Батаев.
Обмотав бедра полотенцем, он вошел в комнату.
– Шамиль ни при чем, – заговорил сидящий на кровати Джабраилов. – Пластилин дерьмо. Он мне сразу не понравился. И цвет какой-то бурый. Наверное, самодельный.
– Сейчас поздно искать причину, – Антон подошел к окну. – Если Хава заговорит, то нам африканский круиз может так аукнуться, что наши задницы пострадают не меньше, чем у этого друга.
Ознакомительная версия.
