Шли годы… Сколько их пролетело над головой, Дарья не считала. Она смирилась со своей судьбой и уже ни о чем не мечтала. Несколько раз ей звонил Никита, даже домой к ней приезжал, предлагал помириться, сойтись снова, говорил, что очень жалеет о разводе с Дарьей, но та не захотела слушать, выставила из дома и потребовала, чтоб больше не приезжал и не докучал ей.
— Ты все сказал на суде при разводе. Мне этого никогда не забыть. Уж и не знаю, каким нахалом надо быть, чтоб после всего просить о примирении. Иди прочь! Ты не просто подонок, а и ублюдок, урод, какого ни видеть, ни вспоминать не хочу! — открыла двери и выпихнула мужика вон.
Дарья за годы и вовсе огрубела. Дома управлялась сама, на работе хоть и общалась с людьми, ни с кем не дружила. Ее встряхивали лишь письма Розы, в каких подруга просила об одном: не замыкаться от жизни и в каждом дне оставаться женщиной.
О! Если б Роза хоть на миг могла бы заглянул» в дом к Дарье и увидеть результат своих писем, особо в длинные, зимние вечера, когда баба, разложив все свои наряды, поочередно надевала их и ходил по комнатам гордой павой. То влезала в лупастые шорты и носилась в них по дому озорной девчонкой отчаянно крутя задом. Бывало, натягивала юбку, в какой не всякая путанка рискнула бы выйти на улицу, сверху кофта, какая пупок не прикрывала. Или натягивала другую, что оставляла голыми всю грудь и спину, смотрела на себя в зеркало, хохоча, и думала, неужели вот в таком можно выйти из дома, если даже перед зеркалом стыдно.
Она развлекала саму себя. Но одиночество уже брало за горло. И Дарья стала понимать, что ей пора хоть как-то изменить свою жизнь.
А тут словно назло бабе протекла крыша дома. И это ж надо случиться такой подлости в самый приезд Розы. Подружка получила телеграмму от сына, что она снова стала бабкой и, несмотря на все прежние обиды, примчалась женщина взглянуть на малыша, помочь детям, глянуть, как они живут, не бедствуют ли, не голодают ли? На бывшего мужа она не надеялась. Знала, что сам еле сводит концы с концами.
Дарья долго не думала. Когда среди ночи вода полила с потолка на головы женщин, они лишь поначалу, спросонок растерялись. Но едва включили свет, поняли все сразу. Ничто не бывает вечным. И стареющий дом требовал мужских рук. Не под силу бабе самой справиться всюду. А тут еще Роза подталкивает:
— Слушай, Дашка, у тебя в соседях есть какой- нибудь завалящий хахаль, кто сумеет заткнуть крышу? Ну, смотри, меня до нитки промочило, будто под забором ночевала.
— Мужики есть, да я с ними никаких дел не имею, — отозвалась Дарья.
— А ты заимей! Пусть заткнет все что надо!
— Я даже не знаю, как к ним двери открываются! — призналась Дарья.
— Великая наука мужика в дом притащить! Хочешь научу?
— Нет! Не надо! — испугалась Дашка, увидев, что Роза собралась выйти во двор в нижнем белье.
Когда Петрович с Михалычем починили кран, и п толок перестал протекать, Роза шепнула подруге:
— Ты держись этих мужичков! Они всегда рядом. Чуть где зачесалось, помогут, да еще на халяву, какой кайф! Ну, а если вовсе невмоготу от одиночества тащи их к себе, все ж хоть как-то расслабишься. Одна беда, староватые козлики! Но не без пороха! Оба с большим запасом! Только подход к ним знать нужно! Если подберешь к ним ключи, считай, что повезло. Их не обязательно в хахали кадрить, зато иметь соседей в друзьях, это уже клево…
Дашка долго смеялась над танцующими Розой и Андреем Михайловичем. Подруга превзошла в ожидания. Причем тут возраст и полнота? Роза танцевала по-своему, крутя всем, что у нее имелось. И мужики, и Дарья онемели от удивления. А Роза учила подругу наглядно, как нужно сводить с ума мужиков Андрей Михайлович ни на шаг не отходил от Розы и восторгался женщиной откровенно.
Дарья не умела преподнести себя вот так. Он сидела тихо, скованно, общалась с Петровичем. Только после отъезда Розы стал навещать Степановну. Сначала изредка, ненадолго, потом все чаще. Вскоре в доме камин появился. А потом крыльцо починил, отремонтировал человек забор, укрепил его.
Он приходил, не спрашивая разрешения у хозяйки сразу начинал что-то делать. То трубу на крыше сделал новую, то двери подогнал, на кухне смеситель перебрал, тот перестал капать, переделал полки. Утеплил коридор и даже в подвале навел порядок, углубил, сделал полки, разместил на них все банки.
Петрович никогда не сидел без дела. Поначалу он раздражал Дарью постукиваньем молотка и топора. Бабе иногда так хотелось отдохнуть в тишине дома, но Василия не остановить. Он вздумал заменить вешалку в коридоре на новую и как назойливый дятел стучал молотком с самого утра.
Дарья и так никогда не умела отдыхать. Единственное, что изредка позволяла себе, на час дольше полежать в постели в выходной. Но Василий и этого лишил соседку. Стучал в окно в семь утра, поднимал бабу.
— Петрович! Ну, чего так рано? Ведь воскресенье, дал бы поспать. Что такой шебутной? — серчала Дарья.
— Чего скворчишь, нашла за что выговаривать? Не без дела возник, работа имеется. Пока ты дома, я справлюсь! — отремонтировал охромевший стол на кухне, укрепил трельяж в спальне, сделал в сарае нашест для кур.
Степановна поневоле привыкала к человеку, к его неспешной работе. Он понемногу, не торопясь, приводил в порядок все, что начинало ветшать и нуждалось в крепких хозяйских руках. Вот так сделал новую калитку, сам поставил возле нее белоснежную березовую лавку, вкопал ее и даже повесил почтовый ящик, похожий на большую резную шкатулку. А после этого Василий исчез. Он не появлялся целую неделю. И Дарья почувствовала, что ей не хватает этого человека. Женщина смотрела на молчаливые углы дома, на остывший камин, обошла притихшие комнаты.
— Куда запропастился наш кузнечик? Где его носит, облезлого дятла? Может, вместе с Андреем на заказ пошли, кому-нибудь печь иль камин ложить. Но почему не предупредил меня? Хотя с чего он отчитываться должен? Кто я ему? — спорила сама с собой Дарья. Она уже хотела навестить Петровича, но в это время зазвонил телефон, и секретарь управления попросила Дарью приехать завтра к десяти утра к управляющему.
— Зачем я там понадобилась? Проверка прошла без единственного замечания. Никто ни к чему не придирался. Но тогда чего вызывают, да еще в управление! — терялась Степановна.
— Директором овощебазы? А почему меня?
— Другие себя дискредитировали. Одни проворовались, других на пенсию пора отправлять, молодым доверить страшно, нет опыта, на базе недавно, с людьми не научились работать, а главное — нет у них чувства ответственности, присущего работникам нашего поколения. Пусть попривыкнут, наберутся опыта, да и мы к ним приглядимся. Но база должна быть в надежных руках. Вы меня поняли, Дарья Степановна? — спросил управляющий. И добавил:
— На тебя вся надежда! Знаний и опыта не занимать. Людей хорошо знаешь, каждый как на ладони. Сама подбери кадры, укомплектуй каждый участок. Руки у тебя развязаны. Особое внимание обрати на вахты и грузчиков. Никаких поблажек не делай никому. Ну, а если найдешь нужным заменить кого-то, дело твое, лишь бы все шло на пользу базе.
— Надо подумать, я еще ничего не решила, — призналась Дашка робко.
— Вот и думай, времени на размышления немного, чтоб завтра ответ дала! А я приказ за это время подготовлю! — рассмеялся человек вслед.
Дарья принимала базу долго, придирчиво, проверяла каждый склад, хранилища, подсобные цехи. Побеседовала с кадровиком, бригадирами, кладовщик ми, а к концу недели имела полное представление о положении дел на базе. Так вот и узнала всю изнанку, кто, где и как воровал. Пришлось заменить главного бухгалтера, бригадира грузчиков, весовщика и двоих кладовщиков.
На Дарью посыпались жалобы, кляузы. Новую директрису склоняли по падежам во всех инстанция те, кого отстранила и уволила. Ее несколько раз вызывали в прокуратуру и в управление, проверяли законность увольнений. Не найдя никаких нарушений извинялись за беспокойство и отнятое время, а через неделю все повторялось сначала.
Степановна возвращалась домой уже затемно. Проглотив стакан чаю, ложилась спать. Но и во сне ей виделись кипы жалоб, откровенных кляуз, озлобленные, перекошенные лица бухгалтера, кладовщиков, весовщиков, бригадира. Они кричали, грозили Дашке, обзывали ее последними словами, обещали подвести под уголовку.
