«Краманский-Горлов, конечно, не Рокфеллер, – думалось Бизону. – Но потрясти его мошну будет очень даже пользительно».
– Я приложу все силы, чтобы помочь вам, Лев Исаакович, – спокойно и убедительно выговорил Бизон.
Вздох облегчения вырвался из груди хозяина дома. Конечно, к кому еще обратиться за помощью? Более душевного и отзывчивого человека, чем Игорь Иванович, Лев Исаакович в Ленинграде не знал.
– Я искренне буду вам благодарен! – обрадованно заговорил Краманский-Горлов. – От общей стоимости камней… – Тут Лев Исаакович хотел было назвать размер своей благодарности, прикинув в уме, что полутора процентов будет вполне достаточно. Но Серегин решительно опередил его:
– Пять процентов меня устроят, – произнес буднично, словно речь шла о сотне-другой советских «деревянных» рублей.
– А-ап!.. – судорожно глотнул воздух Краманский-Горлов. – Но…
– Нет-нет! – выставил Бизон перед Львом Исааковичем раскрытые ладони и чуть улыбнулся. – Большего и не предлагайте. Пять процентов и – ни цента сверху. Я человек не жадный и к близким людям отношусь с должным уважением.
– Позвольте, милейший! – пришел наконец в себя Лев Исаакович. – Мы – говорим не о мешке картошки! Пять процентов – сумасшедшие деньга!!! Вы хоть представляете себе, сколько это?!
– А вы? Вы задумывались хоть на минуту, что ждет вас в случае неудачи на границе? Да вас растерзают таможенники, не отходя от кассы! Или, чего доброго, на территории ФРГ случится неприятность… Вот жалость-то будет! – Последние две фразы прозвучали скрытой угрозой. И Краманский-Горлов прекрасно понял истинную суть сказанного.
– Вы хотите сказать, что теперь, когда я ввел вас в курс моих проблем, вы не оставите меня в покое и все равно получите с меня эти пять процентов? – затравленно спросил он.
– Уважаемый, – мягко заговорил Бизон, – согласитесь, что гораздо выгоднее заплатить мне эти деньги, чем поиметь крупные неприятности и в результате потерять все. Более того, воспользовавшись моими услугами, вы не потащите эти камни с собой, а получите их непосредственно в Мюнхене. Мои люди переправят их туда. Но оплата их труда не входит в означенные пять процентов…
– Назовите сумму целиком. Сколько к требуемым пяти я должен буду заплатить?..
Лев Исаакович понял, что обречен. Засветившись со своими камнями перед Серегиным, он сам предложил себя на роль дойной коровы. Игорь Иванович не отступится. А если отказаться от его услуг? Нет. Этот номер не пройдет. Старик подставит его на границе. Лучше уж платить.
– У вас есть доверенное лицо в Германии? – спросил Бизон.
Краманский-Горлов кивнул.
– Замечательно. Здесь вы платите мне пять процентов от стоимости всех камней. Это – лично мне, как носителю весьма опасной для вас информации. Плюс два процента – вознаграждение людям, которые возьмутся переправить алмазы за рубеж. Далее. Как только ваш человек принимает там камни, вы здесь, в Ленинграде, выплачиваете мне еще два процента. Так будет честно.
– Ну, знаете ли!..
– Три процента! – жестко повысил требования Бизон. – И не советую упрямиться. А потом и сами можете катиться на все четыре стороны. Вы ведь свалить за бугор надумали? Я угадал?..
После того как были оговорены все детали, Игорь Иванович покинул дом Краманского-Горлова. Тот, провожая гостя, пробурчал подавленно себе под нос:
– До свидания. Надеюсь на вашу порядочность.
– Угу, – так же еле слышно ответил Бизон.
Какая, к черту, порядочность! Сделка обещала немалый доход. Все равно теперь этому еврею деваться некуда. Подумаешь, ограбленным себя считает! Перетопчется. Эх, с волками жить…
– Уважаемые пассажиры! Наш самолет произвел посадку в аэропорту столицы Узбекской Советской Социалистической Республики городе Ташкенте. Температура за бортом плюс сорок два градуса по Цельсию. Командир корабля и экипаж желают вам всего доброго. Просьба не забывать на местах личные вещи. Первый салон приглашается к выходу. Благодарю за внимание!
Бортпроводница белозубо улыбнулась и, заученно качнув бедрами, одернула шторку тамбура.
– Ох, я бы ей!.. – плотоядно воскликнул сосед Монахова. – Как считаешь, а?
Иннокентий Всеволодович брезгливо скривился.
– Ну-ну, – усмехнулся сосед. – Кто-то любит апельсины, а кто-то ящики из-под них. Давай на выход. Тебя ждут. И – без глупостей…
Шагнув с трапа на бетон взлетно-посадочной полосы, Иннокентий Всеволодович почувствовал, как нестерпимая жара ударила в голову. С непривычки желтые круги поплыли перед глазами. Но все климатические неудобства мгновенно отступили перед опасностью, подстерегающей его сразу за пределами салона самолета.
К чему Багаеву понадобилось подставлять своего агента ташкентским оперативникам? Точный ответ на этот вопрос знал только сам генерал Багаев.
…Пройдя с группой других пассажиров, прилетевших из Ленинграда, через галерею номер два к выходу в город, Монахов бросил взгляд через стеклянные перегородки в сторону автостоянки и сразу заметил встречающих его людей. Возле темно-вишневой «девятки» покуривали двоюродный брат корейца и еще один, неизвестный ему парень лет двадцати пяти. Оба пристально всматривались в толпу прилетевших, отыскивая глазами Иннокентия Всеволодовича. По предварительной договоренности он сам должен был подойти к ним. Но сделать этого не успел. Едва он пересек распахнутые двери здания аэропорта, как был зажат с двух сторон крепкими молодыми людьми.
Один из них без лишней суетливости перехватил под локоть его руку, держащую кожаный саквояж, и тихо, но строго предупредил:
– Не вздумайте уронить чемоданчик, Иннокентий Всеволодович.
Монахов инстинктивно дернулся. Нет, он и не пытался оказывать сопротивление. Смысл? Все равно скрутят. Исключительно от неожиданности он сделал резкий шаг в сторону. И тут же почувствовал, как запястье пронзила острая боль. А тот, кто придержал его на болевом приеме, успел подставить снизу под саквояж свою вторую, остававшуюся свободной руку: чтоб действительно не выронил чемодан. Другой, что шел слева от Монахова, подстраховал его руку с «дипломатом» и тоже подал голос:
– Сказали же – не дергайся. Один хрен, на видео пишут. Так что влип ты, дядя. Душевно влип.
Его повели к припаркованной особняком от других машин серой «Волге». Заднее стекло ее было задернуто белоснежными шторками. Садясь в салон, Монахов успел заметить, как побледнели и вытянулись лица у людей корейца Кима. Они тут же прыгнули в свою «девятку» и поспешили убраться из зоны аэропорта. Серая «Волга» еще только тронулась с мебта, а темно-вишневого автомобиля уже и след простыл.
Те, что «приняли» Монахова при выходе из здания аэропорта, сели на заднем сиденье по обе стороны от него. Водитель, выруливающий в сторону моста, ведущего в город, даже не оглянулся. А человек, расположившийся впереди справа, обернулся и с улыбкой представился:
– Подполковник милиции Бурханов. Главное управление внутренних дел. Можно просто – Алишер Ганиевич.
– Очень приятно… – еле разомкнул губы задержанный.
– Иннокентий Всеволодович Монахов, если не ошибаюсь? – улыбнулся подполковник.
– Не ошибаетесь. Но… по какому праву?! – попытался разыграть возмущение Монахов. Видимо, у него это плохо получилось, потому что все присутствующие дружно рассмеялись.
– Право у нас одно – Уголовно-процессуальный кодекс. И закон один – Конституция. Посему плохи ваши дела…
– Не понимаю, о чем вы. – Монахов помнил наставления своего неслучайного попутчика – идти в отказ. – Я не совершил ничего противозаконного! Я требую!..
– На параше будешь требовать! – резко оборвал его Бурханов. – Приедем в управление, вскроем твои чемоданчики… При понятых, разумеется, все как положено. Кино тебе покажем, которое в аэропорту сняли, когда ты с этими самыми чемоданами к стоянке выходил. А там поглядим, кто кому права будет качать.
– Вы за это ответите!
– Заткнись до поры.
Подполковник отвернулся. «Волга» прошла по Новополторацкой и вышла на улицу Чехова. Дорога от аэропорта до здания ГУВД заняла не более пятнадцати минут. Тормознули у самого входа. Вывели из машины, придерживая под руки, и, проведя через просторный и прохладный холл, втолкнули в лифт. Бурханов нажал на кнопку с цифрой «два». На втором этаже располагалось Управление уголовного розыска.
* * *
…Виталий Ким и Соленый пока еще не знали о задержании Иннокентия Всеволодовича в аэропорту. Отправив людей встречать Монахова, они ждали его прибытия с минуты на минуту. Ждали, как никогда раньше, потому что их дела в Средней Азии шли из рук вон плохо. Монахов лее представлял «фирму» Бизона, обретавшегося в Ленинграде и имевшего в криминальной среде Союза немалый вес. На поддержку Серегина они очень рассчитывали. Больше ждать помощи ни от кого не приходилось…
