Ознакомительная версия.
Похоже, в лесу появилась живая душа. Викинг осторожно опустился на колено и напрягся. Звуки, привлекшие внимание, больше не повторялись, однако все его тело, каждая клетка почувствовали рядом — не более чем в тридцати-сорока метрах — присутствие человека. Выждав пару минут, Викинг осторожно двинулся в направлении уловленного шума. Кто там, враг или друг?
Перейдя ручей, он переместился немного вправо и начал обходной маневр. Теперь уже не было никаких сомнений в том, что в зарослях кто-то затаился. Его уши еще пару раз улавливали почти неслышимые шорохи и движения. Каждый шаг очень медленно, но приближал его к цели. Вот уже осталось не более десятка метров. Пять... Три...
Двинув вперед руку, Викинг наткнулся на шершавую кору и застыл на месте. Теперь только дерево разделяло его с затаившимся во тьме человеком. Кто он? Игра в молчанку затягивалась. Решение являлось одно: брать невидимку, а дальше — разбираться, друг он или враг.
Совершенно неожиданно лежащий заворочался и тяжко вздохнул. Медленно снимая с себя напряжение, Викинг выпрямился и перевел дыхание.
Тембр и специфика вздоха были ему хорошо знакомы: глубокий затяжной вдох и короткий энергичный выдох. Уже неоднократно Викингу приходилось выслушивать эти звуки, выражавшие укоризну, а иногда — и возмущение. Затаившийся в глухом ночном лесу таинственный незнакомец превратился в прекрасную знакомую и дал надежду на успешное выполнение задуманного.
Он выждал несколько секунд и негромко, спокойным и будничным голосом, правда, на всякий случай все еще прячась за стволом дерева, произнес в темноту:
— Надя! Это я, Вадим. Будь спокойна и не поднимай шума.
Он услышал шорох дернувшегося от испуга тела, снова тишину и после недолгой паузы взволнованный, срывающийся шепот женщины:
— Ты здесь? Живой?!
Последний вопрос несколько озадачил Викинга.
— Вообще-то под привидение я могу сработать, но не вижу особого смысла. Как писали раньше в письмах: жив, здоров, чего и вам желаю. На бесплотный дух пока не потяну.
— Ты где? — уже более спокойно спросила Надежда.
— Рядом, за деревом. Спрятался, чтобы ты ненароком в меня не пульнула из автомата, — ответил он. — Погоди, сейчас зажгу фонарик.
— А у меня нет никакого оружия, — сообщила Надежда. — Дювалье оставил автомат себе и сказал, чтобы в случае опасности я просто кричала и поднимала тревогу.
— Как у вас дела?
— Все хорошо, — быстро и с радостью в голосе ответила Надежда. — Все живы, хотя пришлось немного поволноваться. Мы слышали недалеко от лагеря голоса людей, но они прошли стороной. Как ты смог выбраться?
Жак видел самолет падающим в океан и сказал, что вероятнее всего ты погиб.
— Так вот в чем дело, — с усмешкой протянул Викинг. — Вот откуда вопрос, живой я или нет. Явление усопшего в ночи. Материализация духов. Рассказывать, что со мной приключилось, долго, а времени у нас в обрез. До рассвета нас ждет катер. Надо срочно поднимать людей и спешить на берег. До лагеря далеко?
— Метров сто, не больше.
— Поднимайся, срочно идем туда! Пока ты дежурила, ничего подозрительного не слышала?
— Нет, все было тихо.
— Тогда можно попользоваться фонарем. Показывай, в каком направлении нам двигаться.
Викинг не дал никому ни на минуту расслабиться и выразить восторг по поводу его появления в живом виде, а также категорически отмел любые расспросы. Никаких разговоров, срочные сборы — и в путь. Он построил команду гуськом. Сам шел впереди, следом за ним старушка Лоуренсия — он решил соразмерять скорость движения с ее шагами, хотя, как заметил ранее, бабуля была довольно шустра и по лесу передвигалась легко. Если самый старый человек среди них может так ходить, пускай и остальные за ней поспевают.
Далее следовал адвокат, который, кажется, окончательно расклеился и на ноги поднялся только с помощью Дювалье. Викинг был готов бросить его и не тащить за собой, однако Жак настоял на том, чтобы Элиас шел с ними. Препираться ни времени, ни желания не оставалось, и Викинг только махнул рукой на очередную блажь канадца и сухо бросил ему:
— Если этот паразит будет нас задерживать, можешь его нести, но темп сбивать я не дам.
Дювалье двигался сразу за адвокатом, за ним — Христа, а замыкала шествие Надежда. Картина, если бы ее можно было разглядеть в темноте, вполне соответствовала духу и тематике брейгелевского полотна: оборванные слепые, положив руку на плечо идущего впереди, спотыкаясь и падая, бредут неизвестно куда.
Викинг все чаще смотрел на стрелки часов и закидывал вверх голову, выглядывая небо и звезды, скупо прорывающиеся в редкие прогалы между густыми сплетениями ветвей. Время поджимало, рассвет приближался с каждым шагом, с каждой потерянной минутой. На шум и топот, доносившиеся из-за спины, Викинг уже не обращал никакого внимания. Бороться с этим явлением было невозможно, и поэтому он, махнув рукой — будь что будет, — вел и вел вперед свою колонну.
Викинг очередной раз взглянул на часы. Прошло уже более пятидесяти минут, как они вышли из лагеря. Он встал и передал по цепочке, чтобы все затихли. Что слышно? Ничего нового — все те же естественные лесные звуки. Колонна снова двинулась вперед. Через двадцать минут очередная остановка. Люди замерли, вслушиваясь вместе с Викингом. Результат прежний. Шагаем дальше.
Неожиданно он почувствовал легкое движение воздуха, словно кто-то провел рядом с лицом нежным пером, ласково коснувшись щеки самыми кончиками невесомого пуха. Еще прикосновение...
Викинг заметил, что ветви пропускают навстречу слабое дуновение свежести. Может быть, это ему казалось, но нет, он уже ощущал кожей и вдыхал в себя запах близкого океана. Вот, кажется, слух поймал шелестящий звук волны, накатывающейся на берег. Остановившиеся за ним замерли... Все верно, это прибой, а значит, и завершение их лесного странствия.
Усадив людей на землю, Викинг мягко и неслышно двинулся к близкому берегу. Заросли быстро закончились, под ногами тихо хрустнул песок, свет далекого маяка скользнул по листьям. Он осмотрелся по сторонам. Похоже, они вышли правильно, далеко не отклонились, а самое главное, вовремя — горизонт уже начинал сереть.
Викинг отстегнул фонарь, направил его в океан и послал туда серию коротких вспышек. Через десять секунд он повторил эту операцию. Ответа на его действия не поступило, что являлось абсолютно правильным. Как они и договорились с человеком Домингоса, тот не должен был выдавать себя никакими сигналами, которые могли быть замечены с острова. Острый и напряженный слух Викинга уловил едва слышимый звук работы двигателя на малых оборотах. Он бросился назад, в лес. Выбежав к беглецам, фонарем осветил лица сидящих. Дювалье выдохнул с надеждой:
— Ну что? Получается?
— Все нормально. Сейчас будем эвакуироваться, — торопливо ответил Викинг. — Выдвигаемся на берег. На выходе я беру под наблюдение левый фланг, Жак — правый. Первыми на катер садятся женщины, затем адвокат, и последним идет Дювалье.
— А ты? — вырвалось у Надежды.
— Я пока остаюсь на острове. У меня здесь еще есть дела.
— Почему опять ты? — растерянно сказала она.
— Так нужно, и не будем это обсуждать. Катер вас доставит в одно очень укромное место, где и будете дожидаться моего возвращения, — категорично ответил Викинг. — За мной!
Звук катера стал более отчетливым. Несколько редких вспышек фонариком подкорректировали рулевому курс и обозначили место посадки. Викинг неожиданно ощутил на своем запястье маленькую ручку сеньоры Лоуренсии, сидевшей рядом с ним.
— Что случилось? — обратился он к старушке.
— Спасибо тебе за помощь, — негромко ответила женщина. — Ты настоящий воин. Судьба мужчины воевать, любить и беречь женщин. Я вижу, что твой род достойно нес на себе эту ношу. Путь, который выбрал тебя, нелегок, и впереди будет еще много жестокости, крови и грязи, но воин пройдет через все это не запачкавшись, если его помыслы чисты. А ты еще не потерял это качество.
Возбужденный Викинг не сразу понял, о чем говорит старушка, так как был полностью поглощен ожиданием катера и предстоящей посадкой.
— Не волнуйтесь, сеньора, все будет хорошо, — ответил он автоматически, вслушиваясь в приближающийся звук двигателя. — Скоро катер доставит вас в безопасное место, и не надо будет ни о чем беспокоиться.
Лоуренсия крепко сжала запястье Викинга.
— Послушай, сынок, у нас мало времени, а я должна поведать тебе слишком важные вещи. Я верю, что все должно закончиться благополучно и люди будут спасены. Меня беспокоит другое: ты в суете, в войне и постоянной тревоге забываешь о главном — о себе. Чужая воля руководит тобой и твоими мыслями. Нельзя считать, что это плохо или хорошо, — такова судьба... Завтра ты станешь другим, и совсем не потому, что изменится твоя внутренняя сущность. Она останется прежней, просто в душе наконец проявится зерно, зревшее в тебе всю жизнь, зерно, брошенное при твоем зачатии. И этот росток должен будет прорасти, вызреть и дать продолжение себе подобному. Но его можно сгубить, оттолкнув от себя тех, кто уже рядом или будет близок. Твоя душа находится в жестком коконе, и только сам человек может прорвать его и сбросить с себя. Вряд ли ты полностью можешь осознать то, о чем я сейчас говорю. Понимание придет позже, когда наступит время прозрения. Не отталкивай судьбу, будь милостив к ней, найди свое "я" в другом человеке, отдай частичку себя. И последнее: ты уже дважды спас жизнь и тело, спасешь и еще раз, но уже душу, а может быть, даже большее — и жизнь, и душу, и сам смысл существования. Вот, наверное, все, что я тебе могу сказать. Попробуй это понять, хотя от понятия до осмысления может пролечь долгий и нелегкий путь.
Ознакомительная версия.
