К его удивлению, там, где по описанию должен был находиться сейф, его не оказалось. Но он Савелию верил больше, чем собственным глазам: не мог его братишка ошибиться. И Воронова осенило: глаза могут не видеть, но аппаратура не обманет. Он приказал просканировать стены. Тут оперативников ждала большая удача: просвечивая стены металлоискателем, они обнаружили то, что искали.
Осторожно разобрав кирпичную кладку, они наткнулись на мощную стальную дверь размером несколько больше обычного. Потом подключились специалисты по разминированию, но их аппаратура не обнаружила ничего опасного.
Тогда Воронов пригласил представителей Госбанка и Минфина: он был уверен, что они сейчас понадобятся.
Когда те явились, Андрей, стараясь не ошибиться, набрал коды на двух замках двери, затем оглянулся на присутствующих и сказал:
— Ну, с Богом! — и даже перекрестился, потянув дверь на себя, однако та даже на миллиметр не подалась.
Со злости Воронов стукнул пару раз кулаком по злополучной двери, приговаривая:
— Черт! Черт! Черт!
Его сотрудники угрюмо молчали, не глядя друг на друга. Совсем иначе вели себя представители Госбанка и Министерства финансов: они снисходительно улыбались, многозначительно переглядываясь между собой. Это разозлило Андрея.
— Чем хихикать, помогли бы лучше дверь открыть! — бросил он и вновь взялся за ручку двери.
К нему присоединились двое: один из его людей, другой из Госбанка. Пара минут усилий, и бронированная дверь поддалась и медленно распахнулась.
Воронов и двое офицеров ФСБ, держа фонарики, вошли в открывшееся помещение, и их удивлению не было предела: небольшая комната была сплошь уставлена влагонепроницаемыми металлическими ящиками, в каждом из которых, судя по их размерам, могло быть порядка миллиона долларов! Такого крупного подарка государству сотрудники ФСБ еще никогда не делали…
Бешеный посмотрел на висящие над телевизионной стойкой электронные часы, показывающие время в главных столицах мира. Пора было снова звонить в Москву. Он взял трубку спутникового телефона и набрал номер Богомолова.
— Это я, — сказал Савелий, — есть новости?
— Все точно, крестник! — радостно воскликнул генерал. Больше девятисот миллионов долларов! Ты даже не представляешь, что творится наверху!
— Ладно, расскажете при встрече! — устало заметил Савелий, почему-то это известие его не очень-то вдохновило.
— Когда вернешься?
— Дня через два, не позже… А что?
— Боялся, что к Новому году не поспеешь… Жду с нетерпением! Привет тебе от Воронова!
— Ему тоже! До встречи… — Савелий положил трубку.
Ночь как-то быстро пролетела, и над островом занялся рассвет.
— Ну что, все в порядке? — спросил Рассказов.
— Да, на этот раз вы не солгали. — Савелий не заметил, что перешел на «вы», но это было вовсе не знаком уважения — просто Рассказов был едва ли не вдвое старше его.
— Значит, вы сохраните мне жизнь?
Рассказов перешел на «вы» из страха, во всяком случае так подумалось Савелию. Ему и в голову не могло прийти, что Рассказов, много передумавший за эти два часа, предпримет последнюю попытку рассчитаться с ним.
Эти два часа для каждого из оставшейся на острове троицы протекали по-разному. Секретарь, сообразивший, что если он не станет «возникать», то останется в живых, сидел на своем месте, словно привязанный, боясь не только лишний раз шелохнуться, но и дышал-то через раз. Он вышел из оцепенения лишь однажды, когда Савелий попросил его приготовить всем по чашке кофе. При этом нарушил свое молчание и Рассказов, испросив разрешения у Савелия принести ему вместе с кофе стакан виски со льдом.
Когда секретарь выполнил их просьбы, все трое вновь замолчали.
Вот тогда-то, опорожнив бокал виски, Рассказов и пришел к решению расправиться со своим заклятым врагом: он вспомнил о своем «хитром» кольце. Оно не раз его выручало, может быть, и сейчас поможет…
— По-моему, я уже сказал, что всегда держу свое слово! — недовольно напомнил Савелий.
— В таком случае могу я пожать вам руку? Нет, не ради предложения дружбы, а как достойному врагу!
— Почему бы и нет! — ответил Савелий и потянулся к его руке…
Казалось, еще мгновение и ядовитый зуб смертоносного кольца уколет его, но тут Савелий ощутил такой жар в пальцах протянутой руки, словно это был раскаленный добела металл. Огонь, опаливший его руку, предупреждал об опасности, исходящей от руки Рассказова. В самый последний миг, когда их руки разделяли какие-то миллиметры, Савелий резко ударил протянутую руку Рассказова, которая отлетела к его подбородку, при этом ядовитый шип едва коснулся кожи Рассказова…
Он тихо вскрикнул и с животным испугом уставился на Савелия.
— Именно так тебе и удалось сбежать тогда от Воронова? — на этот раз Савелию не захотелось говорить ему «вы».
Рассказов, не отрывая взгляда от Савелия, молча кивнул, потом медленно повалился на спину. Савелий даже не подошел к нему: Аркадий Сергеевич был уже ему неинтересен. Он взглянул в сторону онемевшего от ужаса секретаря, хотел ему что-то сказать, но лишь махнул рукой.
Потом Савелий взял автомат одного из охранников и расстрелял до мелкого крошева всю находящуюся в комнате связи электронику. После чего подхватил чемоданчик со спутниковым телефоном и повернулся к секретарю, затравленно, но внимательно следящему за его действиями.
— Если хочешь выжить, похорони убитых, приказал он.
Он спустился с холма, на котором стоял дом, к берегу океана. Как он и предполагал, здесь у небольшого причала стоял быстроходный катер. Савелий отвязал канат, крепящий его к причалу, и спрыгнул в катер. Включив мотор, он обогнул остров, нашел место своей высадки и, забрав спрятанный акваланг, направил катер к поджидающему его на траверсе острова капитану Ли Дуню.
Савелий оглянулся на остров, быстро уменьшающийся за его спиной: на холме у дома еще была видна одинокая фигура.
Оставив бедного секретаря без связи и плавсредств, Савелий обрек его на участь Робинзона Крузо.
«Ничего, — подумал он, — продукты, горючее, вода есть! Выживет…»
Тридцать первого декабря Савелий летел в Москву и думал о «том, где проведет новогоднюю ночь. Новый год был одним из самых любимых его праздников еще со времен далекого детства. Несмотря на то, что он остался круглым сиротой трех лет от роду, его память навечно сохранила теплую и радостную атмосферу в их семье в часы наступления Нового года.
Сейчас Новый год предстоял особенный: надвигалось новое тысячелетие — третье! Люди во всем мире буквально с ума посходили: что оно всем им принесет? А что ждет Россию? Да и его собственная судьба была ему далеко не безразлична! .
Глядя на плывущие за иллюминатором белоснежные облака причудливых форм, Савелий играл сам с собой в игру «Угадай, что это». За этим занятием его и застало сообщение по бортовому радио об отставке Президента России.
Говорков и на миг не допускал мысли, что Президент России мог подать в отставку под давлением западных СМИ, которые в последнее время усиленно муссировали слухи об отмывании российскими чиновниками и членами президентской семьи грязных денег…
Савелий, с тревогой вслушиваясь в идиотские комментарии американского «знатока российских дел», понял, что возвращается в Москву очень даже вовремя…
За несколько дней до отставки Президент даже и не помышлял о ней. Нет, конечно, подобные мысли время от времени посещали его. Впервые он по-. думал об этом еще в девяносто шестом году, когда его популярность в народе упала до такой низкой отметки, что спасти его политическую карьеру, казалось, могло только чудо. Настроение, прямо сказать, было хуже некуда. Положение усугублялось еще и его ухудшающимся здоровьем: сердце было настолько изношено, что родные со страхом взирали на Президента, оберегая его даже от самого незначительного стресса.
И вот когда казалось, что все потеряно, к нему явились молодые энергичные реформаторы и с твердой и непоколебимой уверенностью заявили, что если он им доверяет, то они переломят ситуацию. Борис Николаевич не очень им поверил и не спешил соглашаться. Тогда они сыграли на его нетерпимом отношении к бывшим соратникам — коммунистам, твердо заверив, что именно он единственный кандидат, способный помешать им прийти к власти, и Ельцин согласился.
Несмотря на успешную карьеру при коммунистах, Борис Николаевич их люто ненавидел. Дело в том, что от «строителей светлого будущего» пострадали его дед и отец. Скорее всего, именно тогда и взошли семена ненависти, которые потом дали всходы.
Как любой из нас, Ельцин был продуктом своего времени, и, несмотря на лютую ненависть к коммунистам, был взращен и воспитан ими. Как и большинство россиян, он прожил долгие годы в атмосфере «совка», тотальной коммунистической лжи, когда думали одно, говорили другое, а делали третье. Борис Николаевич был не простым сторонним наблюдателем, а самым активным участником постоянных, грязных интриг, подсиживания друг друга, как это было «принято среди жаждущих постов беспринципных карьеристов.
