— Глянь, за крайними рядами черная «бэха» стоит? Неспешным прогулочным шагом Гусар двинулся вдоль лотков. Китайский ширпотреб, самопальная обувь, уцененные ковры, ношеные вещи… Почему-то пахло пирожками. Гусар сглотнул слюну. Погода в Подмосковье теплом не баловала. Подернутые ледком лужи похрустывали под ногами. Холод забирался под легкую кожаную куртку. Втянув голову в плечи, опер проскочил мимо выложенных грудой турецких дубленок, с сожалением причмокнув. Продавщица, благообразная тетушка в мохеровом берете, весело подмигнула:
— Мужчина, подходите, не стесняйтесь. Подберем по размерчику.
— Надо вначале бабло наскирдовать, — буркнул он и проскочил дальше.
За последним рядом павильонов стоял старый, замызганный «БМВ» — «пятерка». Рядом курил высокий небритый парень. Еще один дремал за рулем. Тонированное стекло мешало рассмотреть его лицо. Не привлекая внимания, Гусар бочком протиснулся вдоль крайних закрытых на замок ларьков и, выйдя на пустырь, вполне натурально помочился. Потом по большой дуге обогнул рынок и вернулся к Семену.
— Тачка на месте. С двумя «быками». Один — длинный, под два метра. Стоит, курит. Второй, похоже, спит внутри.
— Спит?! — обрадовался Семен.
— Я же сказал — похоже.
— Тогда пошли.
Мельников зашагал к цели. Подойдя поближе, они высунулись из-за павильончика. Длинный стоял на том же месте. Вместо дымящейся сигареты в руках у него парила чашка не то с чаем, не то с кофе. Семен спрятался обратно.
— Надо его позвать. Хрен знает, с кем он в паре.
— А это кто?
— Жердина. Тоже — из бармалеевских. Он у меня в обязаловке. По идее, обязан сдуть, что попрошу.
Гусаров хмыкнул:
— Ну, позвать — это запросто.
Он метнулся назад, к развалу с турецкими дубленками. Продавщица моментально изобразила широкую улыбку:
— Надумали, мужчина? Сейчас покажу…
— Не надо мне ничего показывать, кошелка, — скривил губы Гусар. — Я здесь хочу своих людей поставить, зимней обувью торговать! С кем тут базар вести?
Тетушка построжала лицом и поджала губы.
— Это вам надо Пашку Длинного… Вон он стоит…
Гусар посмотрел, куда показывает палец с наполовину облупленным маникюром, и длинно сплюнул под ноги.
— Так пойди, позови! А то я тебя отсюда мигом сгоню!
— Это за что меня сгонять?! — с неожиданной агрессией окрысилась та. — У меня за место уплочено!
— Вот сейчас спрошу, как ты платишь, — сбавил тон Гусар. — Иди, зови, только тихо…
Желание встревать в бандитские разборки или искать справедливость пропало у народа давным-давно. Покорно вздохнув, женщина поплелась к Длинному, то и дело оглядываясь на оставленный товар. После короткого разговора с «крышей» она с победоносным видом вернулась обратно. Высокий парень, сунув руки в карманы и сутулясь, раскачивающейся походкой шел следом. Быстро осмотрев Гусара, он обратился, как к своему:
— Об чем базар, брателла? Зачем наших барыг пугаешь?
— Да они сами пугаются, — по-блатному усмехнулся Гусар. — Я из Москвы. Плевая терка есть. Давай отойдем.
Не успели они свернуть за павильон, как дорогу заслонила массивная фигура Мельникова.
— Привет, братское сердце! — с напором произнес он. — Побазарить надо.
— Ну? — Длинный не очень обрадовался встрече.
— Баранки гну. Давай, пройдемся. Юра, присмотри за обстановкой…
Гусар кивнул, подошел к сидящей на табуретке бабушке и купил пару пирожков с картошкой. Потом прислонился к ларьку и неторопливо принялся за еду. Пирожок оказался вкусным, к тому же отсюда просматривались все подходы, и «БМВ» находился в поле зрения. Семен завел Длинного в узкий просвет между запертыми ларьками. Из-за рыночного шума разговор доносился невнятно, короткими обрывками фраз. Но смысл ускользал.
Пирожки быстро закончились. Вытерев масляные руки о грубую оберточную бумагу, Гусар скомкал ее и бросил в сторону. Стоять на стреме в осенних туфлях на тонкой подошве — удовольствие небольшое. Гость из Тиходонска успел изрядно промерзнуть. Наконец, невнятное бормотание за спиной стихло. Мельников, подойдя сзади, похлопал по плечу:
— Пошли.
Они зашагали обратно.
— Ну, что? — нетерпеливо спросил Гусар. — Сдул?
— А как же, — хмыкнул Семен. — Он мне по жизни должен. Я этого хмыря из крутого замеса вытащил. Его мочить собирались, а мы вместо него другого подставили… Так что я ему второй папа!
— И что?
— Да что… Показал я ему второй фоторобот, он вроде узнал… Был у Скворца один кореш, не бармалеевский. Длинный говорит, вообще ничей. Но из крутых. Погоняло у него — Мячик. Раньше терся в бильярдной, возле автовокзала.
— Так узнал или «вроде»? — уточнил Гусар.
— Я же говорю — вроде узнал. Сейчас проскочим туда, потолкуем. Это рядом.
Опера подошли к светофору и свернули на грязную перекопанную улицу.
— ТЭЦ к зиме готовят, — пояснил Семен. — Как будто летом нельзя сделать…
— У нас то же самое, — кивнул Гусар.
Через десять минут они были на месте. Ветхое здание, обшарпанный, давно не видевший ремонта зал, старые столы с потертым сукном. Кии с треском врезались в шары, те звонко щелкали друг о друга. Народу было немного, серьезные игроки еще не подтянулись, вокруг столов тусовался молодняк. Играли без ставок и особого азарта. Так, провести время.
Мельников прямиком направился к стойке бара. Неторопливо водрузившись на табурет, он солидно пробасил:
— Колек, угости кофейком, что ли.
Бармен нацепил на простовато-лукавую физиономию приветливую мину:
— О, Семен Васильевич! Рады видеть… Может, вискаря налить?
— Налей, если ты такой щедрый! — благосклонно кивнул Мельников.
— Для вас ничего не пожалею! — Колек быстро плеснул в широкие стаканы «Джонни Уокер» с черной этикеткой. Он старательно демонстрировал радушие. Чувствовалось, что бармен до смерти боится оперативника.
— Мячика давно видел? — спросил Семен и, чокнувшись с Гусаром, опустошил свой стакан.
— Мячика? — переспросил бармен. — Какого Мячика?
— Того самого! Вот, погляди, если память отшибло! — Семен выложил фоторобот на гладкий черный пластик стойки. Так удачливый игрок бросает на кон козырного туза.
— Сейчас, сейчас…
После ряда суетливых телодвижений на стойке перед гостями материализовались две чашки с ароматным кофе.
Глядя вполглаза на лежащий между ними снимок, бармен растерянно пробормотал:
— Ах этот… А я думаю — какой такой Мячик… Надо же!
Чувствовалось, что Мячика он тоже очень боится.
Гусар выпил свой виски и задумался. Для опера хорошо, когда источник информации его боится… Но каково самому источнику? Всех бояться, всю жизнь крутиться между двух огней? И еще он подумал, что Лис мастерски раскрутил этого щенка, Шкета. И видно, хорошо его прижал, если тот в деталях воспроизвел облик киллеров. Наверное, тоже на страхе…
— Не слышу ответа! — грозно рявкнул Семен. Колек снова взялся за бутылку. Горлышко стучало о стаканы.
— С месяц назад он тут играл. С этим, как его… Скворцом. После этого, по-моему, и не показывались…
— А как его по имени, фамилии кличут? — ласково спросил Семен. — Где живет?
— Это мы не в курсе, — быстро ответил бармен и вытер вспотевший лоб. — Мне откуда знать?
— Дурь не неси, — с легким укором начал Мельников. — Не первый год знакомы. От меня информация не утекает. А ссориться со мной тебе нет резона. Чуть что — я тебя сам, без ОБЭП и налоговой, закрою в камере! И вообще раздавлю, как жука навозного!
Тон его стал откровенно угрожающим.
Колек потерянно уткнулся взглядом в полированную стойку. Откровенничать явно не хотелось. Но и отказать оперу он не мог. Два страха боролись между собой, и тот, который был ближе, победил. Он тоскливо вздохнул:
— Ну… Костя его зовут. Фамилия вроде Сысоев. У нас на него карта постоянного клиента была оформлена. Скидки, бонусы и все такое…
— Тащи! — безапелляционно приказал Мельников.
— Так он уже давно в Москву перебрался. Сюда изредка приезжает мать проведать…
— Тащи, сказал!
Бармен снова вздохнул, исчезая в недрах подсобки. Вернулся он с небольшим печатным бланком, свернутым в трубку. Вложив его в папку с меню, протянул оперативникам… Через десять минут они вышли из бильярдной и быстрым шагом направились в отделение. На последней странице блокнота капитана Гусарова неровным почерком был записан адрес Сысоева.
По этому адресу их встретили эмоционально и шумно.
— Какая милиция? Какой обыск?! — истошно кричала высокая, крупная, черноволосая женщина. — Да вы что?! Я до прокурора дойду! Мой Костик в жизни копейки не украл и мухи не обидел!!!
Квартира была обычная, среднего достатка. Только новомодный плоский телевизор на стене мог претендовать на звание предмета роскоши. Да и то с известной натяжкой.
