— Я слышал, что Билли был пошустрее.
— В такую темную ночь мы вряд ли в кого-нибудь попадем. Тут важна громкость. У меня он будет тарахтеть как автомат.
— Тут вы правы, — кивнул Харви. — Ну ладно, заодно поищите место для могилы.
Я вылез из машины, захлопнув за собой дверцу. Понадобилось довольно много времени, чтобы глаза привыкли к полной темноте. Я двинулся вперед, осторожно нащупывая ногами дорогу. Через десяток шагов начался подъем и под ногами захрустела галька.
Пройдя еще несколько ярдов, я поднялся на гребень галечной гряды и даже при таком тусклом освещении смог разглядеть море ярдах в тридцати внизу — волны с шумом накатывались на берег после долгого путешествия через Атлантику. Открытый пляж насквозь продувался ветром и, с моей точки зрения, совершенно не годился для высадки маленькой лодки, но, по-видимому, у Маганхарда не было особого выбора. Что ж, по крайней мере плохая погода гарантировала, что здесь не будет посторонних.
Я спустился с насыпи и, повернувшись к морю спиной, принялся осматривать окрестности. Справа, в нескольких ярдах от дороги, смутно вырисовывались очертания крупных предметов, похожих на хижины. Слева пляж был абсолютно пуст, за исключением какого-то неясного силуэта ярдах в двухстах. Я подошел поближе к хижинам — одна из них оказалась старым автобусом без колес с окнами, заколоченными досками. Никаких признаков жизни. Я повернулся и зашагал на север вдоль обращенной к суше стороны гряды.
Вскоре я наткнулся на большой знак с облупившейся краской и изображением большого черепа с надписью «MINEN!». Значит, это старое немецкое укрепление. Я немного постоял, пытаясь убедить себя, что к этому времени все мины должны были проржаветь, но потом понял: сколько ни размышляй, не угадаешь — они либо проржавели, либо нет. Я посмотрел в сторону моря.
Волны докатывались до самого подножия гряды, обнажая узкую полоску песка. Камни у кромки берега все еще были мокрыми: похоже, начинался отлив. Я пошел назад к машине.
Мои глаза уже привыкли к темноте, и, перевалив через насыпь, я увидел свет в салоне «ситроена». Услышав мои шаги, Харви тут же хлопнул дверцей, и свет погас.
— Ну как, нашли для него место? — спросил он.
— Вы выяснили, отчего он умер?
— Более или менее. В него всадили три пули, думаю, с довольно близкого расстояния, может быть, даже через окно машины. Пули по-прежнему в нем, так что скорее всего это был мелкокалиберный пистолет: что-то около 6,35 миллиметра. Точнее сказать не могу — я же не хирург.
— Разве нельзя определить по размеру ран?
— Тут ничего не скажешь, — покачал он головой. — Если стрелять в упор, то входное отверстие снова стянется. Крови вытекло немного, значит, он умер быстро, если от этого кому-то легче.
— Только ему. — Я осветил труп фонариком, поскольку на площади у меня не было времени его рассмотреть. Это был широкоплечий коренастый человек с гладкими черными волосами и обвисшими усами, на лице его застыло характерное для мертвецов безучастное выражение. Харви расстегнул его грубый твидовый пиджак и рубашку, чтобы показать мне три аккуратных дырочки в груди.
Без особого желания, а только чтобы убедиться окончательно, я быстро ощупал спину водителя: выходных отверстий не было. Тогда я начал обыскивать его карманы.
— Без толку, — предупредил Харви. — Ни документов, ни водительских прав. Либо он ничего не взял с собой, либо убийца забрал все подчистую.
Тем не менее полностью его карманы не очистили: я нашел несколько банкнот и расписок, мелочь, а также ярлык с названием фирмы на пиджаке. Полиция быстро и без особого труда установит его личность. Возможно, именно этого и добивался убийца.
Еще я нашел кольцо с ключами, где на другом колечке поменьше, продетом в просверленную дырочку, висела пустая медная гильза.
Повернув ее к свету, я увидел, что капсюль пробит большим прямоугольным бойком. После длительного ношения в кармане маркировка слегка стерлась, но я все же смог разобрать «WRA-9 mm». Я протянул ключи Харви.
Он внимательно осмотрел гильзу.
— «Winchester Repeating Arms»,[18] — расшифровал он. — По-моему, мы поставляли им такие во время воины. Только, черт побери, что за странный боек?
— Автомат «стэн».
— Значит, он был в Сопротивлении?
Я кивнул. В этом не было ничего удивительного: любой, кто взялся бы за подобную работу для Мерлена, почти наверняка должен был участвовать вместе с ним в Сопротивлении. Да еще к тому же у него был «стэн». Это в фильмах все партизаны бегают с автоматами, но я-то знал, что их выдавали только людям, доказавшим свою меткость. Для всех остальных стрельба из «стэна» была самым быстрым способом израсходовать боеприпасы.
Стало быть, он столкнулся с кем-то, кто сумел незаметно подкрасться поближе и выстрелить, только будучи уверенным, что не промахнется. Я пожал плечами. Воина давно кончилась, и все мы многое позабыли, чего, впрочем, нельзя было сказать о наших противниках, кем бы они ни были.
Сунув ключи в карман мертвецу, я вышел из машины под дождь.
— Что с ним будем делать? — спросил Харви.
— Бросим в море. Сейчас отлив, да и все равно мы не сможем выкопать могилу в гальке или мокром песке.
— Да, скорее всего его подхватит течение и утащит в море.
— Наверное. А может, просто отнесет подальше отсюда. Через несколько дней точное время его смерти будет практически невозможно установить.
Харви как-то странно посмотрел на меня.
— Господи, я совсем не пытаюсь лишить беднягу достойных похорон, — продолжал я. — Все дело в том, что он для нас дьявольская обуза. Не дай Бог, что-нибудь случится и наш путь проследят до этого пляжа. Я не хочу, чтобы его здесь нашли.
Харви кивнул, и, подхватив труп, мы потащили его к морю. Он был тяжелым, поэтому шли мы медленно и неуклюже, но в конце концов доволокли его до кромки прибоя. Зайдя в море до колен, мы бросили его в воду. Он тут же всплыл, и на секунду мне показалось, что он не хочет с нами расставаться. Но потом я заметил, что каждая волна относит его все дальше.
Поднявшись на насыпь, я обернулся. Горизонта не было видно; в темноте море и небо полностью сливались. На всякий случай я достал фонарь и просигналил «О'кей» азбукой Морзе. Ответа не последовало.
Впрочем, иного я и не ожидал: в такой дождь и при полной неразберихе в организации всей операции Маганхарду надо было опоздать по меньшей мере на час, прежде чем я начал бы волноваться. Я только надеялся, что у него хватит ума не входить на яхте в пределы трехмильной пограничной зоны и остаток пути во французских территориальных водах проделать на маленькой шлюпке.
Предстояло долгое ожидание под дождем, но совсем не обязательно было мокнуть вдвоем.
— Идите в машину, — сказал я Харви. — Смените меня через четверть часа.
Он ничего не ответил, даже не шелохнулся. Я посветил фонарем ему в лицо, и он резко отдернул голову.
— Уберите этот чертов фонарь!
— Извините.
— Никогда больше так не делайте. Я должен видеть. — Судя по голосу, он явно нервничал.
— Извините, — повторил я. — Вы что, не хотите посидеть в тепле?
— O'кей, — сказал он, по-прежнему не двигаясь с места. — У вас не найдется чего-нибудь выпить?
— Вот уж не думал, что вы сегодня будете пить.
— А я не думал, что мне сегодня придется возиться с трупами.
Действительно, с моей стороны это было непростительной глупостью. Я должен был помнить, что профессиональные стрелки не любят, когда им напоминают о конечном результате их работы, а ведь я даже заставил его осматривать труп в поисках пулевых ранений.
— Извините, — в третий раз сказал я. — У меня в кейсе есть бутылка шотландского. Подождите, сейчас принесу.
Я сходил к машине и вернулся с бутылкой. Сам я не особенно любил этот сорт, но ничего другого мне не удалось купить во время полета из Лондона. Я открыл ее в поезде, билет на который стоил куда дороже бутылки, но в ней оставалось еще три четверти.
Подойдя к берегу, я помигал фонариком в сторону моря и протянул бутылку Харви.
— Нет, спасибо, — пробормотал он. — Я передумал.
Я свирепо уставился на него сквозь пелену дождя. Я вымок до нитки, продрог и не испытывал ни малейшей радости по поводу того, что сначала мне пришлось обыскивать труп, а потом бросать его в море. Теперь в довершение ко всему я имел дело с телохранителем, который, черт бы его побрал, не мог решить для себя простой вопрос — хочет он выпить или нет?
Так или иначе, самому бы мне выпивка не помешала. Я глотнул прямо из горлышка и протянул бутылку Харви.
— Хлебните. Поездка будет долгой.
Он схватил ее, взмахнул рукой, и бутылка, брошенная на гальку, разлетелась вдребезги.
— Говорят вам, не хочу!
Глоток виски свинцом лежал у меня в желудке, во рту был мерзкий привкус.
