Ознакомительная версия.
— Мы достаточно хорошо вооружены и в этом здании находится такое огромное количество взрывчатки, которой хватит взорвать половину Москвы!
В словах этого чеченца не было даже намёка на ложь, и в зале не осталось ни одного человека, который бы не поверил этой наглой роже. В его движениях скрывалась неведомая сила, которая не оставляла ни малейших шансов, тем кто ей ни подчинится. «Неужели такое бывает», — думала я, и как кролик смотрит на удава, так и я, вслушивалась в каждое слово, движение этого страшного выродка. Старалась найти хоть малейшую слабину, в жестах, в голосе, но её, увы, не было. Женька спрашивал о том, что с нами будет? Отпустят или нет домой? И я старалась, как могла смягчить эту ситуацию, придумывая всякую ерунду. Лишь бы брат не задавал глупых вопросов.
— Не волнуйся, нас спасут, — говорила я шёпотом брату и сама старалась верить словам.
Одной из женщин в зале стало дурно и её под руки увели боевики. Буквально через несколько секунд прозвучал один хлопок, а за ним второй. Первая возникшая мысль — женщину застрелили… Мне стало плохо, и я едва заметно качнулась. Но нет! Этого не может быть! Мы же цивилизованные люди, двадцать первый век!
Боевики, выводившие женщину, вернулись вдвоём. Странно. И почти сразу привлекли к себе внимание заложников. Их командир, предвидя реакцию людей, на действия своих бойцов, сказал:
— Без паники! Ей оказана первая помощь!
Но мало кто из присутствующих поверил словам, о какой-то помощи. Люди осознали, что это была первая жертва. И неизвестно, сколько ещё будет впереди…
Я машинально закрыла Женьке глаза руками. Он оторвал мои руки от лица и решительно сказал:
— Оля, не надо. Я уже давно взрослый и всё понимаю.
Заглянув ему в глаза, я поняла, что он не обманывает. Но притворившись, сказала:
— Вот я всё отцу расскажу, он задаст тебе трёпку. Взрослый уже? И как давно ты им стал, — скажи.
Женька надулся как воздушный шарик. Я дёрнула его за руку и, смягчившись, сказала:
— Ну, хорошо, не обижайся, не буду я ничего отцу говорить.
«Где же помощь? — думала я. — Неужели, снаружи никто не знает, что здесь происходит? Как же так? Почему не видно милиции и военных? Может просто, их не пускают в зал? Святая наивность — кто сюда кого впустит? А так иногда хочется верить в сказку, в счастливый конец. Сашка ждёт на улице и ничего не подозревает. А мама, папа? Ведь я могу их больше не увидеть…» И сердце предательски закололо. «Нас спасут, обязательно», — бормотала я себе как молитву под нос, и, не выдержав напряжения, рухнула в кресло. Сил не осталось совсем. Женька стоял рядом, наблюдая за тем, что будет дальше.
— Я буду верить, не смотря ни на что.
И твёрдо решила отбросить всякие сомнения, набраться мужества и ждать».
Страницы дневника:
«И тут я вспомнила о мобильном телефоне. Надо незаметно попробовать позвонить и сообщить о случившемся. Сашка, наверное, рядом и он сможет в этой ситуации помочь. Как мне его сейчас не хватает. Он умный и нашёл бы выход из этого положения.
Рука аккуратно опустилась в сумочку за телефоном. В зале стоял невообразимый галдёж, но я решила рискнуть и позвонить. Боевик, который стоял в проходе заметил движение моей руки и направился в нашу сторону.
«Вот и всё он сейчас меня точно убьёт», — подумала я и сжалась.
Тот не сказал ни слово, но сразу резко вырвал сумочку из рук. Тут же открыл её и начал в ней рыться. Он, наверное, решил, что я спрятала маленький женский пистолет? Однако не нашёл ничего подозрительного, и бросил сумочку мне в лицо.
«Вот сволочь! Попался ты бы мне, я бы из тебя всю душу вытряс. И научил хорошим манерам», — думал я, читая страницы дневника.
От этих мыслей во мне проснулась определённая доля самоуважения, которая до этой минуты спала. Зазвонил телефон и я подумал, что это из больницы звонит Оля. Но нет. Это любопытный шеф, которому не терпелось узнать новости.
— Саша, как там у тебя дела? Есть продвижения с материалами?
И я рассказал ему об Олиной тетради.
— Как, кстати, она себя чувствует? Мне по правде стало неловко, потому что, зачитавшись, я совсем забыл ей позвонить.
— Так ты говоришь интересный материал?
— Это просто — бомба, а не материал. Сижу читаю, не могу оторваться. Оля может работать первоклассным журналистом! Прямо готовая статья для газеты, или же сценарий к фильму.
— Хорошо, — громко сказал шеф, — у тебя два дня со всем разобраться. И если, всё, правда, мы обязательно напечатаем, тема «горячая». Удачи! Через два дня жду в редакции.
Я позвонил Оле в больницу, но её телефон был выключен. Позвонив родителям Оли, я поговорил с мамой. Она сказала, что утром её навещала.
— Как она себя чувствует?
— Уже Саша, сама выходит из палаты, врачи говорят, что где-то в течение недели выпишут домой. Ты пойдёшь её проведать?
— Обязательно сегодня вечером пойду.
— Женька рвётся с тобой поговорить.
— Дядя Саша! Вы читали Олину тетрадь?
— Ты знаешь, вот как раз сейчас этим и занимаюсь! А ты откуда знаешь про тетрадь?
— Мне Оля её показывала. Она хотела мне её отдать, но потом передумала и оставила себе.
— Ага, понятно. А ты, что-то хотел ещё рассказать?
— Да нет, иногда вспоминаю свои приключения, и хочется поскорее вырасти, чтобы стать военным.
— Вот как, ну ты даёшь! Молодец! Я тебя полностью поддерживаю в твоих начинаниях. Совет один хочешь?
— Конечно, хочу!
— Ты обязательно занимайся спортом и учись хорошо! Понял? Придёт время, поступишь в военное училище. Как говорят, старые солдаты знаешь? «На твой век ещё хватит». Всё, друг и будущий солдат, пока. И отцу передавай привет.
Мне очень хотелось продолжить, но я принялся за чтение.
Страницы дневника: «В зале стояла гробовая тишина, кто-то из мужчин воскликнул:
— Что вы хотите, чего добиваетесь?
— Мы хотим видеть Родину свободной! Дышать чистым и не загрязнённым вашими танками воздухом. Чтобы небо было голубым, и не летали русские самолёты! Независимости без чьей либо помощи, жить, строится и развиваться.
— А мы здесь при чём? — сказал высокий мужчина в костюме.
— Вы в ответе за действия своего правительства. И несёте ответственность за всё то горе, которое принесли ваши войска, самолёты, артиллерия, танки.
— Я командир боевой группы Руслан Асхадов! И смело об этом заявляю, не желая больше скрывать своё лицо.
И он демонстративно сорвал платок, который закрывал часть лица.
— Моей группой долго и тщательно готовилась эта операция. Здание полностью заминировано. Надеяться на помощь своих собратьев, вам бессмысленно и бесполезно. К театру невозможно подступится. У нас остались сподвижники, которые в случае непредвиденных действий русских, окажут нам поддержку. Чтобы вы увидели и поняли то, что мы настроены серьёзно, я прошу двоих мужчин из зала подойти ко мне. Есть в зале мужчины? Или мужчина это только тот, кто носит брюки?
Обстановка постепенно накалялась и видно было, что Асхадов начинал нервничать, дёргая затвор автомат. Все стояли в полном оцепенении. Боевик указал на мужчин, которые ближе всего стояли у сцены. Двое чеченцев направляя дуло автоматов на людей, приказали им подняться. Когда мужчины уже практически приблизились к Асхадову, прозвучало два выстрела. Один заложник, затем другой упали на пол одновременно. Под одним из убитых образовалась большая лужа крови.
В зале поднялась паника. Женщины начали биться в истерике и звать на помощь. В любую секунду могла случиться беда. Боевики теряли контроль над ситуацией. И в этот момент Асхадов поднял вверх оружие и начал стрелять. Гул автоматной очереди оглушил людей и заставил притихнуть. Ситуация складывалась не в пользу беззащитных заложников».
Я остановился и со злостью закрыл дневник. Перед глазами стояла картина кошмарных событий.
«Как быстро идёт время», — подумал я, хотя возвращаясь к только что прочитанным страницам, понимал, для заложников в те дни, время как раз стояло на месте.
«У кого есть мобильный телефон, может один раз позвонить. Потом всем отдать телефоны. Кто этого не сделает, будет расстрелян на месте. Всем понятно?»
Я продолжал читать Олин дневник и вспомнил этот момент, когда она мне позвонила…
«Я отдала свой телефон и села в кресло. В ушах стоял шум, я не могла сообразить, что делать дальше? Женька поник и практически ничего не говорил. Чувствовалось, что ребёнку сложно видеть этот кошмар, который не каждый взрослый выдержит. «Надо попроситься в туалет», — подумала я, и с силой нагнув Женьку к себе, сказала ему на ушко:
— Мы идём в туалет. Ты понимаешь, о чём я?
В его глазах я не увидела понимания и положительной реакции на мои слова. В зале творилось, что-то немыслимое. Многим женщинам стало плохо от заявлений чеченцев, и они нуждались в самой элементарной воде, я не говорю уже о медикаментах и осмотре врачей. Дети плакали навзрыд и просились в туалет. Боевики принесли не много бутылок с водой и бросили их в зал. Я поднялась, и крепко сжав руку брату, начала его тянуть к выходу. Нас не останавливали, и только возле двери чеченка спросила:
Ознакомительная версия.
