Ознакомительная версия.
Чудес на свете не бывает. Дело было принесено в кабинет и, если его не выносил Струге, должно в нем и оставаться. При одном, конечно, условии: если его не вынесла Алиса.
– Зачем ты выносила дело?
– Я не выносила!.. Антон Павлович, господи, я никуда не выходила с того момента, как вы пришли на работу! Я ни разу не переступила через порог!
Значит, барабашка. Но в паранормальные явления Струге не верил. Переселение душ, хиромантия, фатализм и ожидание прилета инопланетян находились за гранью его восприятия действительности. Каждому явлению есть свое объяснение, а все необъяснимые факты находились вне поля служебной деятельности судьи Струге.
– Сядь и успокойся, – сказал он и, опередив девушку, сел сам и попытался успокоиться. Пока причин для посыпания головы пеплом не было. Папка слишком тяжелая, чтобы ее могло выдуть сквозняком в открытую форточку, Алиса никуда не выходила – значит, дело в кабинете. Просто нужно его найти. Найти среди десятков других, перекапывая документы даже там, где дела не может оказаться ни при каких обстоятельствах – в сейфах № 1, № 2, на книжных полках, в серванте у стены… Только когда этим заниматься, если через несколько минут начнется процесс? И… где эти две клуши?! Народные заседатели, именующие себя в отсутствии Струге «судьями»! Где эти две «судьи»?!
– Где мои заседатели?
– Они готовятся к процессу Кислицына… – продолжая дрожать, пояснила Алиса.
Она была еще слишком неопытна, чтобы спокойно делать такое заявление.
– Что? – осведомился Антон.
– У нас сейчас процесса не будет, потому что адвокат подсудимого болен. Мне телефонограмма пришла…
– Что? – Внутри Антона вскипел вулкан. – Это кто тут определяет, состоится процесс или нет?! Это кто тут определяет, в какой процесс садиться моим заседателям, а в какой – нет?! Ну-ка быстро этих двоих сюда!! Быстро, секретарь!!!
Вместе с заседателями явился Кислицын.
– Антон Павлович, – растерянно пробормотал он, – у тебя все равно процесс не пойдет, а у меня заседателей нет…
Молчаливый взгляд Струге выдавил Кислицына за порог.
– А мы думали… – словно Маврикиевна с Никитичной, в голос запели старушки.
– Я склоняю голову перед вами. Если вы еще способны анализировать ситуацию, значит, не все потеряно. – Антон хотел быть спокойным, и у него это получалось. Это был не тот случай, когда нужно было быть корректным с женщинами. Две старушенции возложили на себя функции, которыми они не наделены изначально, послали подальше судью, за которым закреплены, и пошли зарабатывать «трудочасы» к другому судье. – Ваши действия я расцениваю однозначно. С судьей Кислицыным вам работается лучше. Очевидно, он чаще прислушивается к вашим особым мнениям, потому как я это делаю гораздо реже. Да что там – я вообще к вам не прислушиваюсь. А знаете, почему я так поступаю? Потому что я – мужик в расцвете сил, с высшим образованием и опытом работы в суде! Именно поэтому я очень хорошо соображаю, что делаю. При этом я ни разу не поставил вас в глупое положение. Однако это же самое обстоятельство дало вам право самостоятельно выбирать судью, процесс и принимать решения там, где ваше решение ровным счетом ничего не значит! Глупо воспитывать людей, чей возраст перевалил за шестьдесят. И я не стану этого делать. А потому выдвигаю такое предложение – одно ваше слово, и я смогу найти способ убедить председателя, что судье Струге эти два народных заседателя не нужны. Выбор за вами. Простите, если обидел.
Старушки не обиделись. Они испугались. И приняли решение единогласно и быстро: лучше нету того свету, лучше Струге судей нет.
– И это правильное решение. Вы набираете в свою копилку восемь часов рабочего времени. Если на то, чем вам сейчас придется заняться, времени уйдет гораздо меньше, я вам добавлю еще столько же.
Бабульки стояли в таком недоумении, словно им только что предложили групповой секс. Но Струге их разочаровал.
– В этом кабинете находится дело по обвинению человека с такой же русской, как и у меня, фамилией. Цеба. Вероятность того, что оно найдется сразу, равняется одной миллионной процента. Это означало бы, что вы видите и соображаете лучше меня. А посему – ищите. Кстати, если кто-то из вас предложит оторвать паркет или щупами потыкать в цветочные горшки, против я не буду. Но если кто-то из вас троих, находящихся в этом кабинете, окажется «гэбэшным» стукачком…
После массовой клятвы хранить молчание старатели принялись за поиски. Оставаться не у дел Антон тоже не мог. Если дело в кабинете, то оно найдется. Вероятно, не сразу, но обязательно обнаружится. Но если только в припадке паники Алису посетил провал в памяти… Тогда она могла просто забыть, что ходила пить чай в кабинет к секретарям вместе с делом. Или по какой-то нужде посетила канцелярию. Тогда дело всплывет, как кусок дерьма в проруби, там…
– Девочки, ну-ка пошукайте мне в своем девичнике дело товарища Цебы! Анюта, где вы купили такие чудные сапожки? Если бы это были не сапожки, я бы сказал, что они вам к лицу. Так дела нет? Значит, я его у председателя оставил…
– Роза Львовна, вы выглядите еще лучше, чем я вас видел час назад. Послал к вам Алису с делом, а найти ее не могу. Она уже принесла вам дело?
– Какое дело?
– Ах, эти молодые секретари… Полгода пройдет, пока научатся ходить прямыми маршрутами… Ладно, я все равно верну Алису. Я не расписался в деле. Склероз…
Дела не было. Оно исчезло, как исчезает с первыми лучами солнца утренний речной туман. Как сознание наркомана во время «прихода». Как оставленная на вокзале сумка. Струге даже посетил туалет. Чем черт не шутит? Шла по коридору с делом, а тут как… В общем, нельзя огурцы запивать молоком. Не беда, если забыла. Не так страшно даже, если пара протоколов допросов при этом будут использованы не по назначению…
Однако осмотр этого странного для хранения уголовных дел помещения также ничего не дал. Как пишут в своих бумажных отмазках опера, «в ходе работы информации, представляющей оперативный интерес, не обнаружено».
Струге вернулся в кабинет. Он напоминал бухгалтерию тридцать первого декабря. В беспорядке разложенные корочки дел. И бумаги, бумаги, бумаги… Всюду – на подоконниках, на сейфах, на столах. Бумаги, не имеющие никакого отношения к разбою племянника президента филиала «РОСТЕКа».
Антон сел за стол и стал растирать лицо руками:
– Алиса, куда ты положила дела после того, как я ушел?
Девушка уже немного успокоилась, но теперь истерику сменил страх за свое будущее. Секретари, как и самураи, своих господ не меняют. В случае их позора они уходят вместе с ними. И теперь, проработав в суде всего месяц, Алиса с горечью осознавала, что тут она больше не останется. Конечно, она не понимала всей серьезности ситуации так, как ее понимал Антон, но чувствовала, что произошло нечто из ряда вон выходящее.
– Я их положила в сейф, но не сразу, а лишь после того, как они ушли.
Струге оторвал от лица руки.
– Кто – «они»?
– Семенихин с адвокатом. Они приходили за копией оправдательного приговора.
В пятницу Струге по просьбе адвоката подготовил копию оправданного им Семенихина, подписал и велел Алисе, если адвокат прибудет в его отсутствие, отдать документ. Что та сегодня и сделала.
– Тьфу ты, черт! – Струге схватил со стола толстую папку и помахал ею в воздухе. – Я, кажется, действительно слепой. Вот оно, злополучное дело! Уважаемые женщины, примите мои извинения за ваши ненужные действия. Сегодня можете отдыхать – вы это заслужили. Все, на сегодня вы свободны, а завтра – не ходите к Кислицыну, а ходите ко мне.
Обрадовавшись столь удачному стечению обстоятельств, старушки быстро удалились.
Едва за заседателями закрылась дверь, Алиса в изнеможении упала на стул.
– Антон Павлович, я до этого в бога не верила… Господи, какое счастье. Все время, пока я рыла бумаги, я молила его о том, чтобы оно нашлось…
– Можешь продолжать молить. – Струге бросил на стол папку с делом, по которому на завтрашний день было назначено заседание. – Можешь продолжать верить и сомневаться одновременно. Да заодно вспоминать, где в момент своего прихода сидели Семенихин со своим адвокатом-кровососом, что говорили и что делали.
Второе известие о пропаже дела Алиса перенесла уже более стойко.
– Это не то дело, да? – тихо спросила она. – Я опять на краю гибели, правда? Антон Павлович, а меня могут посадить за это?
– Только в одном случае, Алиса. Если это ты выкрала дело. Если же ты все-таки в этом признаешься и можно будет что-то исправить, я гарантирую тебе определенную свободу.
Опять эти слезы…
Струге патологически не переносил воду. Ни в делах, ни на лице. Поморщившись, он развел руками.
– Слушай, хватит рыдать! Или, хочешь, вместе поплачем? Сядем, сопли распустим по всей столешнице и завоем, как собаки! Говори, где сидели Семенихин с адвокатом и где в это время находилась ты!
Ознакомительная версия.
