На самом деле он очень хотел сунуть свой нос в дела Марлен Штауденбрук. И чем глубже, тем лучше.
— Да я не об этом, — отмахнулась девушка. — Я понимаю, что тебе это до лампочки. Просто это мое дело. У меня были причины расстаться со своими соратниками по борьбе.
— Хорошенькие соратники, — усмехнулся Фрост. — Эти ублюдки на шоссе, по-моему, прибыли совсем не для того, чтобы пожелать тебе счастливого пути.
Марлен нахмурилась.
— Они выполняли свое задание во имя торжества народной революции, — строго сказала она. — И я ни в коей мере не могу их за это осуждать.
— Да брось, — махнул рукой Фрост. — Они пытались убить тебя. Ради этого они решились напасть в людном месте, в жутких погодных условиях. Если бы у них было хоть немного мозгов, они бы отказались от погони после того, как первая машина слетела в пропасть. А ведь потом была вторая…
Нет, крошка, меня не проведешь — ты была очень им нужна, причем — как можно быстрее. Иначе они выбрали бы более подходящее время и место. Я имею в виду, если бы просто хотели наказать тебя за измену общему делу. Но ведь твоим бывшим друзьям было плевать на моральные принципы, они хотели только избавиться от тебя и всякие идиотические — или идеологические — мотивы тут ни при чем. Другими словами, ты что-то знаешь. Что-то действительно важное. Будь добра, поделись этим со мной. Поверь, дело тут не в любопытстве. Просто может случиться так, что ты не доберешься до места назначения, а мне это удастся. Всякое ведь бывает.
— Да? — Марлен подняла бровь. — Ты за дурочку меня считаешь? Если ты будешь знать то же, что и я, то у тебя уже не будет таких веских причин заботиться о моей безопасности. Логично, правда?
Она наклонилась вперед, и глаз Фроста невольно остановился на ложбинке между ее грудей, которая показалась в разрезе черного вечернего платья.
— А почему бы нам вместо этого не поговорить о нас? — с улыбкой спросила Марлен, перехватив его взгляд. — Например, о том, куда мы теперь поедем, когда, и не захочешь ли ты пойти со мной в постель сегодня ночью?
Она облизала губы розовым язычком.
— Обожаю скромных девушек. Наверное, я должен чувствовать себя польщенным? — спросил Фрост, совершенно не чувствуя себя таковым.
— Ну, ты это заслужил. Ты так храбро сражался сегодня утром.
Капитан бросил взгляд на свой “Ролекс”. Утром… Как давно это было. После перестрелки на шоссе они еще долго ехали, ожидая встретить террористов за каждым новым поворотом. При первой возможности бросили “Фиат”, взяли напрокат другую машину — почти такую же — и наконец спустились с гор и прибыли в Рим.
— Так ты собираешься вознаградить меня? — с улыбкой спросил Фрост.
— Да, — медленно ответила Марлен. — Если ты этого хочешь. Любым способом.
— Любым?
— Именно.
Фрост прищелкнул языком.
— Ну, — задумчиво произнес он, — если так… Ты, конечно, можешь решить, что я человек со странностями…
Он демонстративно оглянулся по сторонам и наклонился к уху девушки, словно собираясь что-то сказать.
— А как тебе нравится? — с улыбкой спросила Марлен. — Может, ты хочешь, чтобы я сделала…
Улыбка сошла с ее лица.
Зато теперь улыбнулся Фрост, правда, такое выражение его лица Бесс всегда называла “волчьим”.
— Ну, понимаешь, — шепнул он, — многие бы назвали это извращением, но мне очень нравится…
— А что именно? — заинтригованно спросила Марлен.
— В общем, тебе понадобятся две пары туфель и… но нет, давай лучше не будем.
— Туфель? Нет, продолжай, Фрост. Что я должна с ними делать?
— Я думаю, ты не согласишься.
— Соглашусь, — рассмеялась девушка. — Если тебе это нравится, то, конечно, соглашусь. Говори.
— Ну, ладно. Мы с тобой пойдем прогуляться. И помни, должно быть две пары туфель.
Он засмеялся и встал, бросив на стол салфетку.
— Конечно, можно было бы и босиком, но не здесь и не сейчас. Ведь кто-то может увидеть. Ладно, пойдем.
Марлен Штауденбрук тоже поднялась на ноги. Она снова улыбалась.
— Мы пойдем прогуляться, — повторила она. — И возьмем две пары туфель. Ты псих, Фрост. И куда же мы направимся?
— Ну, нам придется опасаться террористов — ночи сейчас лунные. Так что погуляем в саду, который возле гостиницы. Это должно быть безопасно, не так ли?
— Да ты романтик, Фрост?
— Скоро ты это узнаешь.
Выйдя из ресторанного зала, он подумал, что луна светит ярко, и их преследователи уже вполне могли обосноваться где-нибудь поблизости. Но с ним был револьвер, да и в сумочке Марлен наверняка лежала не только косметичка.
И еще он подумал: кто же представляет для него большую опасность, террористы или эта странная блондинка, которая хочет от них ускользнуть? Фрост взглянул на свою спутницу, на ее четко очерченный профиль, на голубые глаза, на светлые волосы, ниспадавшие на обнаженные плечи.
“Конечно же девушка”, — едва не сказал он вслух.
Проходя мимо стеклянной двери, которая вела в сад, он отметил, что небо затянули тучи и луна исчезла.
— Ты чего-то боишься, Фрост. Может быть, дождя? Капитан посмотрел на девушку и увидел каплю воды на ее носу. Она была похожа на небольшую бородавку, и Фрост усмехнулся, подумав, как просто испортить лицо женщины.
— Да нет, не дождя, — ответил он.
— Тогда меня?
В ее глазах было какое-то интересное выражение, которого Фрост не мог понять. Дождь начался внезапно, когда они стояли в саду среди деревьев, одни. Наверное, другие постояльцы отеля знали прогноз погоды.
— Нет, и не тебя.
— Ну, значит, себя. Ты боишься, что тебе понравится террористка, женщина, которая стреляет в людей, которая похищает капиталистов, чтобы заставить их признать свою вину, которая…
— Заткнись, — глухо произнес Фрост.
— Ты не…
— Давай будем помнить только о том, что мы мужчина и женщина, — сказал капитан. — И забудем все остальное.
Он привлек ее к себе и обнял, чувствуя, как намок ее плащ. Отвлеченно Фрост подумал, успеет ли одежда высохнуть до завтрашнего утра.
— Ты хам, Фрост.
— Эту фразу я взял из одного кинофильма, — прошептал капитан.
Его губы были в дюйме от ее лица, волосы девушки касались его щеки. Он чувствовал ее запах.
— Помнишь этот фильм? Тогда женщина назвала мужчину хамом и дала ему пощечину.
— А что сделал мужчина?
— Он тоже дал ей пощечину.
Фрост сильнее прижал ее к себе. Девушка вздрогнула. “Интересно, — подумал капитан, — это реакция на меня или на холодный дождь?”
— И чем ответила женщина? — спросила Марлен.
— Она позволила ему поцеловать себя. Ну, естественно, она сделала вид, что сопротивляется, отталкивала его руками, колотила по голове и вроде бы хотела вырваться, но все равно позволила ему сделать так, как он хотел.
— И я тебе позволю, Фрост.
Капитану не нравилось, что она называет его по фамилии. Бесс всегда это делала, но то была Бесс…
— Может, проблема как раз в этом, — шепнул он и поцеловал ее в шею.
Марлен запрокинула голову и губы Фроста прижались к ее горлу.
— Так я должна сопротивляться? — спросила девушка. — В этом заключается твоя странность, да? А причем тут две пары туфель?
Он взглянул ей в глаза.
— Нет, не то. Может, я и боюсь именно своих странностей.
Глаза Марлен были голубыми. Глаза Бесс — зелеными. Фрост любил зеленые глаза. Но волосы, но лицо, но ее манера говорить… Он изо всех сил сжал ее в объятиях.
— Так мне можно начинать сопротивляться? Фрост закрыл ей рот поцелуем; его руки скользили по телу девушки. Он чувствовал, как ее язык проникает в его рот, ладони Марлен гладили его шею, а потом двинулись вниз.
— Мне действительно надо было посопротивляться, — шепнула девушка, — Чтобы ты не думал, что меня так уж просто взять.
Фрост снова прижался губами к ее рту.
— Ты спросила меня, — произнес он затем, — хочу ли я пойти с тобой в постель. Теперь ты говоришь, что тебя не так-то легко взять. Вот она, логика.
— А разве мне обязательно быть логичной? Я ведь женщина, Фрост.
Капитан вспомнил ее слова, сказанные после того, как он расправился с террористами на шоссе: здорово сработано, если, конечно, это не было подстроено.
И тем не менее капитан снова поцеловал ее.
— Интересно, почему люди становятся террористами? — спросил Фрост.
Они лежали в темноте на кровати, голова девушки покоилась на плече мужчины. Капитан задумчиво смотрел в потолок.
— Чтобы иметь цель в жизни, — прошептала Марлен.
— Цель, которая кажется тебе важнее всего на свете, важнее собственной жизни и жизней других людей. И ты сражаешься за эту цель, используя средства, которые заставляют мир замереть и обратить на нее внимание.
— А ты никогда не слышала о выборах, о прессе, о публичных выступлениях? — спросил Фрост. — Это не подойдет?
