Ознакомительная версия.
— Да нет, — пожал плечами Лавров, — не в этом дело. Просто подумал: жизнь и так вещь непредсказуемая. И если ее еще самому себе гробить, то никакого удовольствия от такой жизни быть не может. Так что мне и так неплохо.
По лицу капитана было видно, что он борется с досадой и восхищением по поводу десантников Лаврова, разгромивших его вчистую. Пару минут оба молча сидели на бревнышке и думали кто о чем. Батяня вспоминал родное Поволжье и уже втихую начинал подумывать о том, не откомандироваться ли ему на пару недель домой, к родным. Ведь за последние девять лет он бывал дома всего четыре раза — а это выглядело как-то не очень убедительно, с точки зрения его матери.
Алешин же был несколько более приземлен в своих чаяниях. Он размышлял о том, каким образом мог избежать поражения при захвате базы. Он, конечно, искренне отдал должное командирскому таланту Батяни, однако собственная оплошность не давала ему покоя. Нельзя сказать, чтобы капитан был человеком чрезмерно честолюбивым, но столь обидный проигрыш явно задел в нем офицерскую честь.
Вдруг из палатки послышался вой корабельной сирены. Батяня чуть не грохнулся с бревна, а Абакумов от неожиданности уронил окурок в сапог одному из морпехов, чем последний явно огорчился. Виновниками этого маленького сюрприза стали местные вояки, которые решили установить корабельный сигнал в палатку, дабы по несколько раз не надрывать глотку, зазывая всех обитателей части на «торжественную трапезу». Так как обстановка была довольно неформальной, офицеры простили рядовым эту дерзкую выходку, но, исключительно во имя соблюдения старого обычая, парочка инициаторов была отправлена в «тройной» наряд.
Застолье началось бурно и без лишних прелюдий. Перед тем как сесть за стол, Батяня, как старший по званию, поздравил всех с успешным окончанием учений и предложил поднять первую стопку, по традиции, за погибших товарищей. Никто не стал спорить, и первые несколько минут прошли в молчании. К сожалению, большинству сидящих за столом было что вспомнить.
Но, как говорится, кто былое помянет — тому глаз вон, а кто забудет — тому два. После столь грустного вступления зверский аппетит и усталость взяли свое, и застолье быстро переросло в небольшую дружескую попойку — в разумных, конечно, пределах. Совсем скоро Алешин, махнув на все рукой, и думать забыл об учениях и начал рассказывать Батяне о Камчатке.
— Ты понимаешь, я же на Камчатке не первый год служу. Пять лет у меня выслуги здесь. Места, я тебе скажу, интереснейшие. Не поверишь, за это время такого насмотрелся — мама не горюй! — Алешин подцепил вилкой соленый огурчик и с хрустом прожевал.
Батяня и не сомневался, что здесь, на Камчатке, будет на что посмотреть. Как оказалось, капитан не обманул его ожидания…
— Так вот, природа тут, как ты уже, наверное, успел убедиться — это что-то невероятное. С одной стороны, кажется — мрак и тихий ужас. — Тут Алешин скорчил довольно комичную гримасу, отчего Батяня позволил себе хохотнуть. — А с другой — такой, знаешь, просто первобытный какой-то покой. Тут же как: если с севера идти, то климат арктический. Ну, то есть вечная зима по-нашему. Дальше, по побережью — тут теплее, потому что море рядом. Ну а в глубине совсем уже по-божески — иногда температура как нашей весной, но очень редко. Тут, знаешь, не то чтобы на каком-нибудь полюсе, как многие думают. Тут полгода все зеленое-зеленое — а вот когда осень, зима, и первая половина весны — вот тут уже, конечно, дает жару… то есть снегу.
Батяня слушал Алешина и невольно вспоминал тот пейзаж, который он успел охватить перед вылетом. Действительно, суровая и грубая природа Камчатки как-то затягивала. При первом знакомстве серо-зеленые равнины из камня, горного мха и хвойника не вызывали особого восторга, особенно если ты понимал, что тебе придется провести здесь некоторое время не в самых комфортных условиях. Однако буквально через пару часов человек начинал просто задыхаться от обилия кислорода, непреодолимо тянуло к морю.
— А с рыбалкой? — задал Лавров немаловажный для него вопрос.
— Ну, здесь даже не о чем говорить! — ухмыльнулся Алешин. — Чавыча, кета, кижуч, форель, горбуша… Да я час могу перечислять то, что здесь водится. Но лучше, как ты сам понимаешь, один раз увидеть… Лучшего места, чем Камчатка, ты нигде не найдешь.
— Все так говорят…
— Увидишь, — многообещающе заверил капитан. — Я за свои слова отвечаю.
Батяня хотел сострить, что и насчет исхода недавней операции капитан, наверное, тоже ручался головой, но не стал добивать хорошего человека.
— А как у вас тут с местными жителями? Общий язык быстро нашли? — поинтересовался Батяня.
Он был человеком неравнодушным и постоянно интересовался вещами, которые, в силу его рода деятельности, были недоступны в «массовом» изложении. Однако «туристическому» опыту Батяни мог позавидовать любой путешественник: объездить практически все экзотические страны от Непала до Бразилии, да еще попасть в каждой стране в пять-шесть экстремальных ситуаций — это дело непростое.
— Ты про коряков, что ли? — Было заметно, что Алешин немного «окосел» от неосторожно выпитого спирта. По старой привычке он глушил его залпом, но из-за «крупного нервного потрясения» алкоголь непривычно быстро добрался до его языка. — Да ты что, эти эскимосы, коряки, алеуты — тихони редкие, народ мирный. Рыбачат себе потихоньку, зверя бьют, изредка в город выбираются, чтобы шкуры и кость продать.
— Так что, они совсем туземцы, что ли? — Батяне было интересно, насколько правдив архетип этих народов из старых советских анекдотов, и поэтому ему хотелось вытянуть как можно больше информации.
— Ну, не то чтобы совсем! — Алешин начал немного важничать: отчасти из-за выпитого, отчасти из-за того, что ощущал явный информационный перевес в свою сторону. — Они, конечно, еще не совсем окультурились, в нашем понимании. Никак, понимаешь, не хотят в города подаваться. Детей еще как-то уговаривают в школы отдавать — да и то, за ними на снегоходах и вездеходах ездят. А вот остальных, которые постарше, — никаким калачом не заманишь! Привыкли они на санках своих по тундре гонять, оленей бить без счету и горбушей давиться. Вот и не хотят в город, мол, делать там нечего и все прочее. Тем более они же ведь все того, — капитан многозначительно пошевелил растопыренными пальцами у виска, — шаманят.
— Как это — «шаманят»? — Батяня, сдвинув брови, вслушался в слова капитана и решил, что нелишним будет переспросить.
— Ну, как-как — натурально! Одеваются в шкуры, бьют в свой дикий бубен и чего-то там себе орут. Сам видел — зрелище, надо сказать, не для слабонервных. Я слышал, они себя чем-то накуривают до беспамятства, а потом беснуются, как черти, — в голосе капитана слышалась некоторая ирония. — Стоит заметить, что несмотря на то, что большинство коряков указывают в графе «вероисповедание» православие, почти все они практикуют анимизм и не гнушаются «бесовской» веры в предков.
— Интересно… — Батяня был увлечен рассказом своего коллеги и почти не ел.
С магией и колдовством он уже сталкивался, только не на родной земле, а в несколько более экзотических частях земного шара. Впрочем, учитывая местоположение Камчатки, стоило признать, что в смысле отдаленности это еще та земля.
— Это еще что! — Алешин, с каждым новым фактом вспоминая еще три, похоже, не на шутку распалился. — Тут у нас недавно вообще НЛО видели! Представь себе: надолбились беленой своей, выходят из палатки, а тут — бац! — НЛО в небе! Вот же фантазеры, мать их! — Капитан рассмеялся, а Батяня только из вежливости растянул губы в жесткой улыбке.
Он не очень-то одобрял такое отношение к чему бы то ни было, особенно если это «что бы то ни было» наматывает круги рядом с засекреченным военным объектом.
Вдруг в палатку буквально влетел молодой лейтенант. Он быстрым шагом подошел к тому месту, где сидели Лавров и Алешин, козырнул:
— Товарищ майор! Разрешите доложить! — Было видно, что офицер торопился, а в расслабленной атмосфере банкета это смотрелось несколько неправильно.
Батяня, не ожидавший сейчас такой официозности, позволил себе небольшой каламбур. Придвинув миску поближе к офицеру, он встал, надел полевую фуражку и утробным басом ответил:
— Докладывайте! — «Спародированный» голос Батяни до крайности напоминал одного важного и всем известного военного чина, так что вся палатка легла со смеху, но лейтенант оставался серьезным.
Поняв, что дело все-таки важное, Лавров попросил прощения у товарищей и вышел с лейтенантом из палатки.
— Что у вас?
— Товарищ майор, в Усть-Камчатске какой-то корякский мальчик принес в школу фотографии неопознанного летательного объекта, — сообщил офицер. — Утверждает, что аппарат направлялся вчера вечером в сторону сопки Ключевская, но потом ушел на восток.
Ознакомительная версия.
