– Мистер Дюпре? – Миссис Дакворт встречала меня в гостиной.
Посторонний человек мог бы подумать, что спокойнее этой женщины только камни, вмёрзшие в ледник одновременно с мамонтами. Но я-то знал свою экономку уже больше года, поэтому с первого взгляда определил, что миссис Дакворт взволнована необычайно. Ничего удивительного в этом не было: слухи в Брайтоне распространялись со сверхзвуковой скоростью, и моя домоправительница уже наверняка была наслышана о недавнем происшествии.
– Кто-то застрелил мистера Джонса, молочника. Я был рядом в тот момент, когда это произошло, и сержант Локсли попросил меня, как свидетеля убийства, дать показания в полиции, – поспешно доложил я.
Реакция миссис Дакворт была, как всегда, свежа и парадоксальна.
– Это ужасно, сэр! – фыркнув, заявила она. – Мне сказали, что вас обыскивали прямо на улице? Боже, куда катится эта страна? Мало того что честных граждан убивают прямо перед их собственным домом! Теперь любой констебль может позволить себе оскорблять джентльмена, подвергая его унизительным проверкам!
– Уверяю вас, миссис Дакворт, это обычная процедура, принятая во всех странах, – попытался я охладить праведный гнев женщины. Но где там…
– Во всех странах, сэр, но не в Соединённом Королевстве! Нет, я этого так не оставлю! Я сегодня же позвоню миссис Локсли и скажу ей всё, что думаю о поступке её сына!
– О нет, только не это! Я часто встречаюсь с сержантом Локсли в пабе, иногда мы даже играем с ним партию в дартс, и мне бы совсем не хотелось…
Я лихорадочно пытался сообразить, какие ещё причины можно привести, дабы оправдать полицию в глазах миссис Дакворт и не допустить развития скандала, но – тщетно. Миссис Дакворт остановила меня величественным движением руки:
– Мой муж, мистер Дакворт, погиб на войне, защищая свободу и демократию! Это – дело чести любого англичанина, и я не позволю распустившимся полицейским посягать на личные права граждан! Только так, сэр, только так!
Гордо вскинув сухой подбородок, она прошествовала в сторону кухни. Уже на пороге миссис Дакворт обернулась и заявила тоном мирового судьи:
– Что же касается мистера Джонса, сэр, то я ничуть не удивлена тем, что его застрелили. В прошлом месяце он обсчитал меня на четыре фунта и сорок два пенса, а когда я уличила его в этом гнусном мошенничестве, он обозвал меня… Даже вспоминать об этом противно! Поверьте мне, мистер Дюпре, Бог видит всё, и ни один грешник не уйдёт от его карающей десницы!
Тут миссис Дакворт грозно потрясла указательным пальцем, суля безвременную кончину тем грешникам, которых ещё не успела настигнуть «божья кара» в лице О’Каллагэна. После чего вполне мирно закончила:
– Ваш ужин будет подан через четыре минуты, сэр.
Миссис Дакворт вырастила двоих сыновей и была твёрдо уверена в том, что настоящему джентльмену четырёх минут достаточно, чтобы переодеться к ужину и помыть руки. Когда бряцание посуды возвестило о том, что она уже добралась до кухни, я быстро достал пистолет и переложил его в другую кобуру, закреплённую под крышкой обеденного стола. Не дай бог «кара небесная» заявится ко мне в гости в присутствии миссис Дакворт. Вот смеху-то будет…
Кофе мне пришлось варить самому. Едва успев вымыть посуду, миссис Дакворт стала лихорадочно собираться домой. Пожилую леди буквально потряхивало в предвкушении той выволочки, которую она сейчас устроит по телефону матери сержанта Локсли. После солидной порции тушёной баранины с грибами мои взгляды на мир изменились в лучшую сторону, мне хотелось быть добрым и великодушным, помогать ближним и вообще благодетельствовать напропалую. Поддавшись этим бредовым идеям, я зачем-то попытался ещё раз убедить миссис Дакворт в том, что сержант Локсли – отличный парень, а его почтенная матушка и вовсе достойна всяческих похвал… Но моя экономка была непоколебима.
– Порок должен быть наказан, сэр!
Мне оставалось лишь пожать плечами и согласиться. Распрощавшись с ней до завтрашнего утра и прихватив в баре лёд и бутылку «Lagavulin», я поднялся по лестнице на второй этаж. Едва оказавшись в кабинете, я первым делом достал из сейфа ещё одну «Беретту». Этот пистолет был точной копией того, что оставался сейчас в гостиной. Даже серийные номера совпадали. Всего у меня имелось три таких пистолета, и определить разницу между ними можно было только при помощи баллистической экспертизы. Само собой разумеется, что третий экземпляр, характеристики которого были записаны полицией при оформлении разрешения на оружие, никогда не покидал сейфа.
Закурив и плеснув в свой стакан немного виски, я удобно расположился в кресле и попробовал придать своему лицу умное выражение. Обычно это здорово облегчало мыслительный процесс, но сегодня всё шло наперекосяк, и вместо дельных и значительных мыслей в голову лезла исключительно какая-то чушь. Весёлые груди рыжей девицы с пляжа, тренировочный деревянный меч, который нужно было заказать в лондонском магазине взамен сломанного вчера, мальчишка с шишкой на лбу, японцы, скидки в магазине рыболовных принадлежностей… Дребедень какая-то. Дерьмо! Дерьмо, дерьмо и ещё раз дерьмо! Моя спокойная и размеренная жизнь, которую я с таким трепетом и осторожностью выстраивал все эти полтора года, летела ко всем чертям, помахивая мне на прощание драной панамкой цвета хаки. И наплевать мне на то, что меня хотят убить. Жизнь – мгновение, имеющее начало и конец, и всё однажды родившееся движется только в одну сторону. Достаточно по-настоящему осознать это, и страх смерти уйдёт в небытие навсегда. Причина моей бессильной ярости была в ином – очередной виток жизни вновь отбрасывал меня в мир, из которого я, казалось бы, уже вырвался. Полтора года я пытался стать тихим, скромным и ничем не примечательным буржуа, и вот на тебе! Является какой-то кретин, и живущий-то исключительно по милости недоумков из ВИРА, взорвавших не тот дом, и все мои старания – скоту под хвост. Обидно, да?
Я никак не мог взять в толк, отчего вдруг О’Каллагэн, бывший руководитель ВИРА, профессионал высочайшего класса, начинает вести себя как юный и до смерти напуганный правонарушитель. Почти десять лет ему удавалось водить за нос «истребительные отряды» Ирландской Республиканской Армии, что попросту невозможно без помощи полиции и военной контрразведки. Так почему же он хватается за пистолет, а не бежит к «бобби» и не сдаёт меня со всеми потрохами? Впрочем, и в том и в другом случае моему спокойному существованию приходит конец. Что я мог сделать в этой ситуации? Разыскать первым О’Каллагэна и пристрелить его? Нереально. Нет, прикончить-то его я смогу голыми руками, а вот найти… Разве что переговорить с барменом из «Guinness Pub»? Да нет, глупости это всё.
Мысли поплелись по второму кругу. Я налил себе ещё виски, бросил в широкий бокал несколько кубиков льда, встряхнул его, устроив маленькую янтарную бурю… Какого чёрта он делал позавчера в пабе? Насколько я помню, О’Каллагэн не выглядел человеком, забежавшим на пару минут выпить пинту пива и пролистать свежую газету. Да и не бывает в этом пабе свежих газет. Значит, он принёс её с собой. Зачем? Знал, что предстоит провести там немало времени, а хозяин паба не выкладывает утренние газеты на стойку? Возможно, ирландец заходил туда уже не первый раз? Но и постоянным посетителем он не был, за это я мог ручаться головой. Самым разумным казалось наиболее простое объяснение: в этом пабе у ирландца была назначена встреча, причём встреча не конкретная, а с плавающей датой. После дождичка в четверг или что-то типа этого. Меня он знал в прошлом как инструктора ВИРА, приехавшего в Белфаст с очень серьёзными рекомендациями, и наверняка был в курсе того, что в 1990 году поймать меня не удалось. Естественно, что, повстречав меня в пабе, он тут же решил, что я член «истребительного отряда» и явился сюда за его ушами. Но зачем самому-то стрелять, чёрт бы его побрал?
Нет, опять что-то не клеилось. Если бы не сегодняшняя попытка О’Каллагэна пристрелить меня среди бела дня на людной улице, я подумал бы, что на меня охотятся британские братья по разуму. Очень это похоже на военную контрразведку. Они подсылают стукача туда, где я часто бываю, мы друг друга узнаём, я пытаюсь его убить, словно из-под земли появляются бойцы с автоматами – и меня торжественно ведут в кутузку, а ребята из контрразведки потирают ладошки и принимают поздравления. В худшем случае я бы пристрелил О’Каллагэна, а на него им плевать. Очень похоже, но… Опять что-то не так.
Промучившись таким способом минут сорок, я сдался. Вместо логических выкладок получались сплошные вымыслы и домыслы, и на правду они походили не более чем ворон на старинную конторку. Лишь одно обстоятельство казалось мне практически бесспорным: неважно, какие силы повлияли на нашу встречу в пабе, но сегодня О’Каллагэн действовал на свой страх и риск. А раз так, глупо ожидать от него чего-то сверхъестественного, типа засады снайперов или вертолётной атаки. Материальная база не та. Одно дело добыть в Англии пистолет с глушителем, и совсем другое – разыскать и купить приличный снайперский комплекс. У него ствол, но и у меня тоже ствол, а при равных шансах я любого ирландца сделаю как мальчика, потому что круче меня бывают только варёные яйца и гора Джомолунгма. Каждый день себя в этом убеждаю, чтобы не забыть по запарке.
