Перекрывшие дорогу жители были настроены очень решительно.
Местные свои машины поставили на прикол, чтобы не попасть под общую раздачу. «Волгу» заместителя главы администрации района, приехавшего разбираться в конфликте, не тронули, хотя самого чиновника маленько помяли. А вот пограничный «ГАЗ-66», везущий со склада продовольствие на заставу, едва не спустили с обрыва.
Но, самое интересное, прапорщика из продслужбы и сержанта-водителя потрепали изрядно, явно с единственной целью — проверить документы. Когда документально подтвердилось, что служивые действительно пограничники, да и сами местные признали, что не раз их видели проезжающими мимо, отпустили с миром, правда, перед тем вывернув машину наизнанку в поисках чего-то или кого-то.
Глава 4. Сомнения и старлей Гриша
«УАЗ-469» двигался по мокрому шоссе. Позади него шел БТР сопровождения. Снег прекратился, но дождь еще моросил.
Не растаявшая серая снежная каша, покрывающая тонким слоем асфальтовое покрытие, стелилась под колеса с глухим и очень неприятным, похожим на непрерывное сморкание шумом. Хотя через щели сквозило, в машине было относительно тепло — печка работала на полные обороты.
— Так, говоришь, манифестация населения началась стихийно и именно сегодня утром? — задумчиво спросил Веклемишев, глядя в боковое окно машины.
— Насчет стихийности у меня лично, да и не только у меня, большие сомнения, — осторожно ответил Стоянов. — Я бы предпочел определение «неожиданно». Стихийность, как правило, подразумевает неорганизованность. А в нашем случае сильно попахивает чьим-то указующим перстом. Не было ни малейших предпосылок, ни информации о готовящейся акции. Будто по команде сработали.
— В котором часу люди перекрыли дорогу?
— Примерно в половине девятого, — доложил Стоянов.
— Ночью в том районе не происходило никаких эксцессов?
— Около двадцати двух часов произошла попытка проникновения на заставу, — подал голос подполковник-пограничник. — Численность отряда определить не удалось, но явно боевиков было немного. Нарвались на сигнальные мины, попали под перекрестный огонь и отошли. С вечера из отряда на заставу пришло серьезное усиление, поэтому отпор даже крупной группе нарушителей наши люди могли дать без вопросов.
— Нападение было на саму заставу или на пещеру, где укрылся беглец? — переспросил Веклемишев.
— Боевики пытались пробиться через секреты, расположенные на подступах к заставе, — доложил подполковник.
— Пещера, где засел беглец, на каком удалении от постов пограничников?
— Примерно в полутора километрах, — сообщил пограничник.
— Днем к пещере боевикам не подобраться, подступы хорошо просматриваются и простреливаются стрелковым оружием и минометами.
— Я думал, что дело хреновое, а оно, похоже, — очень хреновое, — после раздумий подытожил полученную информацию Веклемишев. — Серьезный клубочек запутывается вокруг Дагаева. Кто-то очень сильно не желает, чтобы мы узнали, что он нам хочет сообщить. Возможно, я ошибаюсь, но общую картину произошедшего можно нарисовать примерно так: пограничники отсекли Дагаева от боевиков, положили четверых, трое ушли. Видимо, эта троица, не зная, что преследуемый укрылся в пещере, вечером предприняла попытку проникнуть на заставу, чтобы попытаться отбить его, но получила отпор и скрылась в горах. Без сомнения, о подробностях неудачного преследования было доложено старшим командирам на той стороне Кавказа. Ночь прошла спокойно, так как о Дагаеве у боевиков не было никакой информации, как и сил, чтобы напасть на заставу. А вот к утру, даю голову на отсечение, такие сведения появились. Естественно, быстро сгруппироваться, чтобы отбить Мусу у пограничников, времени у боевиков было очень мало, а вот помешать с ним встретиться московскому гостю, то есть мне, возможность нашли. До утра пометались, не ведая о реальном положении дел, а потом подняли по отработанному варианту местное население на манифестацию, перекрыв движение по единственной дороге.
— А как у них могла появиться информация о вашем прибытии? — кинул косой взгляд на Вадима сидевший рядом Стоянов. — Об этом знали только мы и пограничники.
— Вероятнее всего, где-то произошла утечка информации, — поморщился Веклемишев. — Похоже, сведения, которые хочет мне сообщить Дагаев, настолько серьезные, что сепаратистами были подняты все возможные связи на любых уровнях, в том числе и московском, и задействованы «кроты» — рабочие и законсервированные. Это мои предположения, но, думаю, следует исходить из самого поганого хода развития событий.
— Вот ведь с-суки! — выразил общее мнение Димитр.
— Из всего этого можно сделать вывод, что боевиками будут приняты все меры, чтобы не дать мне встретиться с Мусой и благополучно вернуться в Москву.
— Оптимистический прогноз, товарищ полковник, — хмыкнул Стоянов. — Можно сказать, жизнеутверждающий.
— Верно мыслите, товарищ, — согласился с ним Веклемишев.
— И то, что к нам еще не проявлено достаточного внимания, означает, что не все ходы эти ребята прослеживают. Да и погода помогает, не дает действовать по накатанному, сбивает со следа. Но, думаю, неприятности, причем крупные, — дело ближайших часов, если не минут. И сейчас нужно хорошенько поразмыслить, как сделать так, чтобы мое бренное тело в гармоничном единении с бессмертной душой, но никак не раздельно, смогло достичь пещеры, где засел Дагаев, и не менее благополучно покинуть эти благодатные и ласковые края. Возражений, надеюсь, нет?
В машине установилась тишина, если не считать гудения двигателя и чавканья мокрого снега под скатами «уазика».
— Есть возможность добраться до заставы окружным путем в обход взбунтовавшихся аулов? — после недолгой паузы спросил Веклемишев у Стоянова. — Я имею в виду не только движение на машине, но и пеший переход.
— Честно говоря, тот район мы не слишком хорошо изучили, — доложил Димитр. — Это вотчина пограничников, и там работает их спецназ.
— Можно обойти, — вмешался в разговор молчавший до этого подполковник. — Есть там одна очень хитрая тропка. Верно, Гриша!
Гришей он назвал чернявого старшего лейтенанта, командира группы пограничного спецназа. Ввиду тесноты из-за полной экипировки пассажиров тот устроился на боковой приставной скамейке за спинами Стоянова и Веклемишева, занявшими заднее кресло «УАЗа». На переднем сиденье, рядом с водителем, сидел подполковник.
— Заставу на плато мы поставили три года назад, — сообщил пограничник. — Я сам лично этим делом занимался. И сразу же столкнулись с нарушениями границы, причем и боевиками, и контрабандистами. Они двигались из Грузии и, не доходя заставы, уходили по ущелью влево, через каменные осыпи. На карте тропа не обозначена, визуально ее тоже мы не смогли обнаружить. Пробовали искать проходы в завалах, так сразу не нашли, пришлось использовать собаку. Только с ее помощью сумели пройти по тропе. Она поднимается на плато, проходит буквально в семистах метрах от заставы и далее идет в обход как раз тех двух аулов, где народ перекрыл дорогу. Вход на тропу со стороны ущелья мы завалили с помощью взрывчатки и в нескольких местах поставили мины-ловушки. Как раз Гриша этим и занимался. Трижды мины сработали, уж не знаю на ком — на боевиках или контрабандистах, и только после этого тропой перестали пользоваться. Гриша, доставай карту.
Как и предполагалось, на топографической карте, исполненной по заказу Генштаба СА в 1969 году и обновленной съемкой 1978 года, упомянутая подполковником контрабандная тропка нанесена не была. Карандаш усилиями обоих пограничников нарисовал извилистую линию по крутому склону ущелья длиной километров поболее пятнадцати. Если учесть горные условия и близкие сумерки, их следовало приравнять к равнинным верстам в количестве эдак двадцати пяти. Попасть на тропу можно было у излучины горной речки в трех километрах от первого по маршруту мятежного аула-юрта.
— Товарищ полковник, вы решили идти в обход селений? — спросил у Вадима подполковник.
— Ничего я не решил, — дернул плечами Веклемишев. — Просто отрабатываю варианты. Может, эта тропка нам и не понадобится. Спустятся сумерки, народ по домам разойдется, дорога освободится…
— Разойдутся тучи, прилетит волшебник в голубом вертолете и бесплатно добросит до заставы, — тихо речитативом пропел Стоянов.
— Капитан! Накажу за крайнее легкомыслие и беспечность при выполнении ответственного задания, — строго буркнул Вадим, изучая карту. — От Дантиста ничего нет?
— Пока молчит, — покосился на радиостанцию Димитр. — Последний сигнал прошел «Протез 40».
— Тьфу! С вашими протезами, твою… И без того настроение никудышное, — в сердцах выругался Вадим и замолчал, понимая, что дело не в сигналах, а в нехорошем предчувствии.
