– Застегнись, простынешь.
Видя, что она все еще пребывает в легоньком трансе, сам подошел, застегнул блузку, верхнюю пуговицу летних брюк. Тут только она дернулась:
– Лифчик…
– Оставь на память, – нетерпеливо сказал Мазур, озираясь. – Новый купишь…
Схватил со стола ее сумочку, заглянул, убедившись, что документы тестя с тещей там так и лежат – но их явно вынимали для просмотра, все в сумочке перерыто, – сунул теще в руку, подхватил с кресла ее бежевый пиджак, накинул на плечи. И тогда только перерезал веревки на руках у тестя, подтолкнул его к двери:
– Ходу! – Подхватил попутно диктофончик и спрятал себе в карман. – Ира, пошли, без истерик…
– Нужно же милицию вызвать! – в голос предложил тесть. – Это мафия какая-то…
Не вступая в совершенно излишние дискуссии, Мазур тычком наладил его к двери. Мимоходом отметил, что впервые в жизни назвал тещу на «ты» и без отчества, но некогда заниматься еще и психоанализом – вышел последним, держа пистолет дулом вниз в опущенной руке. Сверху как раз спускался какой-то тип – и увидев странную процессию, обратился в соляной столп.
– Тихо, – ласково, дружелюбно даже сказал ему Мазур. – Вот так и стой, да не ори…
Михась выскочил первым, держа руку с пистолетом в кармане куртки. Оглядевшись, направился за угол. Мазур распорядился:
– За ним, к машине, в темпе!
Тоже спрятав вооруженную руку в карман, двинулся замыкающим. Бабки на лавочке таращились вовсю, на лицах отражалась усиленная работа мысли, но явленная им загадка была чересчур сложной для того, чтобы разгадать ее с маху. Мазур с ними мимоходом вежливо раскланялся и быстрыми шагами направился за угол, то и дело подталкивая Ирину нетерпеливыми шлепками по талии.
Он уже собирался юркнуть за угол, когда за спиной отчаянно взвизгнули тормоза. Обернулся, инстинктивно вырвав руку из кармана.
Из косо вставшей поперек дорожки синей «пятерки» в хорошем темпе выскакивали хмурые здоровенные ребята – числом трое, два облачены скорее по-спортивному третий в хорошем костюме с галстуком. Они по инерции метнулись было к подъезду – но тут «костюм» заметил Мазура, затормозил с маху и, не колеблясь, сунул руку под мышку…
Мазур, коли уж такое дело, тоже не колебался. Аккуратно и метко прострелил ему плечо. Мог бы сделать и дырку во лбу, но наглеть не стал – кто их знает, вдруг все же на государство работают…
Обеих бабуль словно вихрем снесло со скамейки – Мазурова пуля зыкнула как раз над ними. Но вместо того, чтобы залечь, обе бестолково затоптались, оглашая округу воплями:
– Хулиганье! Милиция!
Мазур, прямо-таки перекосившись от их наивности и полного непонимания ситуации, перехватил пистолет обеими руками, вмиг заставив себя собраться и стать боевой машиной. Оба оставшихся в строю противника – «костюм» сидел на корточках, оскалясь от боли и зажимая плечо окровавленной ладонью – уже полезли за пушками, а Мазур что-то не верил в их гуманизм, могли открыть беспорядочную пальбу, ничуть не озаботясь наличием на биссектрисе огня посторонних бабуль…
Он выстрелил четыре раза, перемещаясь вправо-влево короткими шажками, приседая, ухитряясь островком сознания ругательски ругать про себя метавшихся у лавочки бабок. К их воплям присовокупился нелюдской вой – это Мазур прострелил одному из верзил коленную чашечку. Отнюдь не смертельно, зато жутко больно. На какое-то время человек совершенно перестает интересоваться окружающей действительностью и жаждет одного – чтобы его кто-нибудь пожалел…
Чертовы бабки мельтешили, как мотыльки. К тому же третий, недостреленный, бля, успел лихим кенгурячьим прыжком перемахнуть через капот машины и укрыться за нею. И, в свою очередь, начал палить, что было с его стороны самым естественным поступком, но Мазуру ничуть не понравилось. Над головой у него звонко разлетелось стекло в одном из окон первого этажа, кто-то внутри ошалело возопил – и Мазур кинулся за угол. Обернулся, махнул рукой. К нему задним ходом подлетела «Волга», тормознула рядом, но он терпеливо выжидал: умный в такой ситуации будет сидеть за машиной, а дурак кинется вдогонку…
Уровень интеллекта своего противника он определил секунд через пять, когда стоял, прижавшись к стене. Верзила бомбой вылетел из-за угла, предполагая, что беглец уже улепетывает со всех ног – и тут же поплатился за нездоровый охотничий азарт. Первый удар сбил его с ног, второй пришелся по затылку. Мазур был сыт нежданной бондианой по горло – и, убедившись в отсутствии противника, с превеликим облегчением запрыгнул в заднюю дверцу, пока на него не сбежались глазеть со всего микрорайона. «Волга» рванула, как спятивший метеор, Мазура швырнуло на Ирину, да так, что она жалобно охнула.
Глава вторая
Уютная родная гавань
Майор Кацуба чем-то неуловимо смахивал на кота – то ли редкими усиками в три волосинки, которые, несмотря на всю их убогость, тем не менее холил и лелеял, то ли мягкими, плавными движениями, то ли хитрющими глазами. Правда, кот этот отнюдь не выглядел балованным домашним мурлыкой, скорее уж битым и травленым ветераном помоек – Кацуба был худой, высокий и жилистый, словно бы подкопченный с целью удаления излишков жирка и влаги. Мазур с удовольствием сходил бы с ним в баньку – поглядеть украдкой, не найдется ли на теле шрамов, и каких. Человеку понимающему любой шрам кое о чем говорит. То, что их не видно на открытых обозрению кистях рук и лице, ни о чем еще не говорит. По слухам, та еще птичка – то ли левая, то ли правая рука генерала Глаголева, заведовавшего здешним «Аквариумом», то ли иной какой жизненно важный орган. Во всяком случае, Морской Змей советовал быть с ним настороже.
Пока что все протекало почти что идиллически – Мазур сидел в углу, смоля сигареты, от которых во рту уже стояла противная горечь, а Кацуба (похоже, в третий раз) старательно читал его отпечатанный на машинке рапорт, хмурясь, похмыкивая и порой покусывая нижнюю губу. Когда он стал складывать прочитанные листы в стопочку на краю стола (а допрежь того не выпускал их из рук), Мазур понял, что конец идиллии близок. Дело тут не в традиционном соперничестве меж армией и флотом – просто ситуация такова, что неприятных вопросов не избежать…
Кацуба отложил последний листок, старательно подровнял стопочку, погладил усики концом авторучки (которую зачем-то все это время вертел в руке, так и не сделав ни единой пометки), поднял на Мазура хитрые кошачьи глаза и спросил:
– Можно, я вас буду называть полковником? Капитан первого ранга – слишком длинно, а каперанг – то ли на «капор» похоже, то ли вообще черт-те на что…
Мазур пожал плечами:
– А какая разница…
– Ну вот и отлично. Может, и «выкать» не будем? Ты, скажем, Степаныч, а я – Артемыч?
Мазур столь же нейтрально пожал плечами.
– Вот и ладушки, – сказал Кацуба. – Степаныч, садись поближе, нам еще болтать и болтать… Генерал стоит на дыбах. Он у нас характерный, и столь хамского обращения со славным представителем флота российского, да еще засекреченным орлом, терпеть никак не будет. Землю ройте орет, яйца в дверь пихайте… А кому яйца-то пихать, ежели ни одного языка? Что ж ты, Степаныч, не озаботился хоть одного прихватить?
– Некогда было, – тщательно взвешивая слова, сказал Мазур. – Так все крутилось… А что там с удостоверением? И с хазами?
– С хазами так быстро не получится, зато удостоверение, сразу тебе скажу, липовое. Да-с. Но хорошо нарисовано, с ба-алыпим приближением к реальности, человеком понимающим… Степаныч, я тебе балаболом, часом, не кажусь? Что ты все плечиками пожимаешь?
– Не кажешься пока, – сказал Мазур. – Может, это у тебя стиль такой… Артемыч…
– Точно, – сказал Кацуба. – Беседа у нас с тобой самая что ни на есть неофициальная, откровенно-то говоря. Официальное расследование, сам понимаешь, начнется через денек-другой и пойдет по другому ведомству, а пока что идут сплошные забавы в плащи и кинжалы, к чему дипломатов изображать? Согласен?
– А что мне? – хмыкнул Мазур.
– Ну и молодец. Успеешь еще с официальными расследователями побакланить со всей возможной чопорностью. Ты вдобавок ко всему еще в отпуске числишься, так что развались посвободнее, пузо почеши, если чешется… – и тем же тоном продолжал: – Как на твой непредвзятый взгляд – кто это? Гангстеры или государственная служба?
– Совершенно не представляю, – подумав, сказал Мазур чистую правду – Ты не посчитай за похвальбу, но я лучше в забугорных конторах разбираюсь, чем в отечественных. Специализация такая. Да и жизнь у вас на суше в последние годы такая запутанная, что сам черт ногу сломит.
– Резонно, – серьезно кивнул Кацуба. – Я вообще-то и сам не особенный спец по внутренней жизни, честно тебе скажу, так что другие землю роют, а я координирую да перед Глаголом один за всех отдуваюсь – и хоть бы кто спасибо сказал… Степаныч, тебе хамский вопрос задать можно?
