– Ради чего?
– Просто так. Не тебе меня учить!
Бригадир сердито хрустнул сухарём и одним глотком допил вино.
– Нервничаешь? – спросил я, подливая ему в кружку.
– Обидно. Деньги – рядом. Как на блюдечке. А взять не можем.
– И что изменится? – спросила Майя.
– В смысле?
– Когда баксы получишь – жизнь станет лучше?
– Надеюсь.
– Куда-то денется Рыжий? Все полицаи разбегутся?
– Ты телевизор смотришь? – усмехнулся Султан, – Там каждый день талдычат: «Процесс реформ необратим».
– Тогда ясно, – кивнула Майя.
– Ни фига тебе не ясно! Этот мир слишком поздно менять.
– Никогда не поздно, – сказал Крот, – Если начинать с себя.
Султан окинул его хмурым взглядом. Ничего не ответил. Доел свою тушёнку, вытер губы салфеткой – тоже из хозяйских запасов. Глотнул спирта и предложил мне.
Я не отказался. Принял флягу и выпил грамм пятьдесят. Закусил особо ценным ресурсом бригады – свежим огурцом.
– А можно, мне глоточек? – оживился Индеец.
– Сначала повзрослей, – отрезал бригадир и завинтил флягу. Кроту предлагать не стал. Тот и своё вино едва пригубил.
Султан глянул на меня:
– Куришь?
– Нет.
– Я тоже. Недавно бросил. Хочу жить до ста лет. Но от такой жизни опять тянет на табак. Индеец, одолжи сигаретку.
– Сначала доживи до ста лет! – буркнул юноша.
– Остроумный, – кивнул бригадир, – Хотя невоспитанный, – замахнулся, собираясь отвесить подзатыльник. Индеец ловко увернулся и протянул ему пачку «Marlboro».
– Спасибо, – поблагодарил Султан, отбирая всю пачку. Помял её в руках, – Здесь дети, дымить неохота…
– Где дети? – искренне изумилась Ксюха.
Бригадир вопрос игнорировал. И посмотрел на меня:
– Составишь компанию?
Мы повесили на плечо автоматы, вышли из квартиры. Индеец пытался увязаться следом. Но ему коротко приказали:
– Жди внутри.
Спустились во двор. Тут был туман. Лишь бледное пятно напоминало о луне. Даже соседнего дома почти не видно.
– Может, зайдём в подъезд? – предложил я, – Неохота маячить…
– Расслабься. Это окраина. И до блокпостов далеко. На десятки кварталов ни одного ходячего трупа.
«Есть кое-кто и хуже…», – подумал я. Но вслух ничего не сказал. Интересно, гонец Лери уже добрался по назначению?
– Ночью тут приятнее, – заметил Султан, раскуривая сигарету.
– Приятнее?
– Кажется, что город спит… Придёт утро и появятся люди. Зазвучат голоса… Мамаши выйдут с колясками во двор… Так легко представить.
Я отвернулся. Что-то горячее шевельнулось внутри. Почти ощутимо сжало сердце.
– Ты заметил фотографию? – спросил Султан.
– Где? – вздрогнул я.
– В квартире, на стене. Мальчик и девочка. Похожие. Наверное, двойняшки…
– Наверное.
– Когда-то я тоже мечтал… – он усмехнулся, – Представляешь меня в роли многодетного отца?
– Ты для этого меня сюда вытащил? Обсуждать твои семейные планы?
– Нет никаких планов, – бригадир глубоко затянулся. Пустил кольцо дыма, – Человек надеется. А судьба решает… Пока я гнил в лагере, жена и сын умерли. Ещё в первую военную зиму.
– Извини.
Султан молча докурил сигарету. И щелчком отшвырнул окурок.
Поднял глаза:
– Странный ты человек, Денис.
– Обычный.
– Мозги варят. На идиота не похож…
– Спасибо за комплимент.
– Что общего у тебя с Майей? Большая и чистая любовь?
– Может быть, – усмехнулся я, – Тебя это беспокоит?
– Люби кого хочешь – на здоровье. Только думай своими мозгами. Видал я таких… Насмотрелся за эти годы.
– Каких?
– Себя она не жалеет. Но и других – тоже. Ни своих, ни чужих.
– Забавно, – прищурился я, – Ты и сам-то своих не шибко балуешь.
– Ты про Индейца? Разве плохому его учил?
– Тебе виднее. Рёбра у него целы – после этой учёбы?
– А как по другому? Уговаривать? – Султан качнул головой, – Не поможет.
– Ты пробовал?
– Я люблю его, как сына. И хочу сделать из него человека. Это трудно с теми, кто воспитан на рекламе пива и чипсов.
– Всё настолько фатально?
– Как ты думаешь, откуда берутся «полицаи»? Или «оборонщики»? Плохие янки сбрасывают их на парашютах?
Я не ответил. Вспомнил рассказ Крота об очереди в вербовочный пункт.
– Это хорошо, что молчишь, – вздохнул Султан, – У таких, как Майя, всегда найдётся пара звонких фраз. Они и на смерть идут с этими фразами…
– А куда ты идёшь?
– Никуда. Просто живу. Только это остаётся. Не биться головой о стену. И не быть пешкой в чужой игре.
– Игре?
– Кто-то рискует жизнью, а кто-то получает миллионы для борьбы с партизанами. Вы – тоже винтики в единой системе.
Не быть пешкой… Я поёжился. Вдруг отчётливо увидел холодные зрачки за квадратными стёклами. И ехидный голос, как наяву, уточнил: «Кому выгодна партизанская война в отдельно взятом Плещеевском районе?» Холёная физиономия радостно скалилась…
У тебя отличная память, Денис Воронин.
Что-то скрипнуло в темноте.
Я вздрогнул.
Оглянулся, вскидывая автомат. Звук повторился – в той же тональности. Далёкий, монотонный… И от сердца отлегло. Наверное, где-то сквозняком качает дверь.
Я представил себе ржавые петли на болтах. Ржавчина похожа на запёкшуюся кровь…
Механизм…
Сверкающая паутина в чёрном небе.
Нет. Винтиком быть не собираюсь.
Где же ты, Лери?
Приходи, я хочу задать тебе пару вопросов. Про «ключ» и «замок»…
Султан опустился на скамейку у подъезда. Достал ещё одну сигарету. И мял в руках.
Я сел рядом:
– Дай закурить.
– Разве ты куришь?
– Проверим…
Султан хмыкнул и протянул мне пачку. Я взял сигарету. Бригадир щёлкнул зажигалкой. Пламя лизнуло белый цилиндрик. Я вдохнул дым. И скривился. Затрясся от кашля.
Бригадир насмешливо качнул головой.
Я сплюнул:
– Кажется, отвык.
– Молодец. Только пить не бросай. А то будет скучно.
– Спасибо за совет. Больше нет конкретных предложений?
Он отобрал у меня сигарету. Затянулся и буднично ответил:
– Есть. Много. Дай Бог нам завтра раскурочить броневик. И выбраться отсюда целыми. У меня – несколько вариантов на подходе. Приличные деньги. И куда меньше экстрима.
– Ты серьёзно? – улыбнулся я, – Зовешь меня в свою бригаду?
– Считай, что зову.
– Я ведь не Индеец. Вряд ли поддаюсь воспитанию.
Он кивнул:
– Угу. На фига учить учёного? Будем применять знания на практике.
– Спасибо. Звучит оптимистично. Но… своих я не брошу.
– И не надо. Работа всем найдётся.
– Помню, Ксюхе ты уже обещал долю. А как быть с Майей?
Он пожал плечами:
– Ты мужик. Тебе и решать. Она – молодая. Иногда люди умнеют.
– А если мы – в розыске? Не боишься?
– Не смертельно. Будут баксы, будут и новые документы. Да, хоть пластическая операция!
Я передёрнул плечами. Новое лицо – тоже вариант. Хотя, я ещё и к старому не успел привыкнуть…
Султан подмигнул:
– Дружный коллектив – залог успеха. Хоть полицаев резать, хоть банки брать. Вместе мы такое осилим!
– Скажи, ты, правда, ни во что не веришь?
Он нахмурился. Уронил окурок и загасил его подошвой ботинка. Будто червяка раздавил. Сухо ответил:
– Верю. В себя и своих товарищей.
– И тебе нравится эта жизнь?
Он засмеялся:
– Нравится? Да я её обожаю! Когда в лагере под Тверью загибался от гриппа в ледяном бараке, дал себе слово: выкарабкаюсь – буду ценить каждое мгновенье. Вся долбаная система рассчитана, чтоб закатать меня в могилу. А я буду жить! Им назло. И буду брать от жизни всё, что хочу!
– А сломать систему?
Он качнул головой:
– Кто будет ломать? Мы вдвоём?
– Говорят, в Москве была крепкая заваруха…
– Была. Вспыхнула и погасла. Кто-то гибнет. Но миллионы помалкивают в тряпочку. Борются за кусок хлеба и вечерами таращатся в телевизоры… У них всё отняли. Даже страну. А они так и не поняли. Система работает. Давно работает… Знаешь, когда мы проиграли? Намного раньше, чем упали первые бомбы. Целому народу сделали лоботомию. А мы и не заметили.
