– Вы по себе лично чувствуете, что мы вас зомбируем? – насмешливо спрашивал Корнышев, своей усмешкой низводя все подозрения собеседника до уровня фобий пациента психиатрической лечебницы.
– Ну, я не знаю, – уже совершенно погас Никифор.
– По-моему, вы все видите. Вы по себе можете судить. Мы ведь с вами нормально общаемся, правда?
Никифор вынужденно признал это. Корнышев выложил на стол путеводитель по Швейцарии.
– Эта книга принадлежит вашей семье, – сказал Корнышев. – Вам она знакома, правда?
– Да.
– Она хранилась у вас на Кипре. Вы когда-нибудь были в Швейцарии?
– Нет.
– А где вы бывали?
– В Греции.
– Сколько раз?
– Однажды.
– Долго там пробыли?
– Неделю.
Совпадало с информацией, которую Корнышев почерпнул, изучая загранпаспорт Никифора.
– Знаете, я прошел по комнатам вашего дома, – сказал доверительным тоном Корнышев. – И в вашей комнате… извините, что в ваше отсутствие… В вашей комнате столько путеводителей! Вы покупали эти книги? Или кто-то другой из членов вашей семьи?
– Отец.
– И путеводитель по Швейцарии покупал он?
– Да.
– А вам-то что за интерес?
– В смысле? – не понял Никифор.
– Все путеводители хранятся в вашей комнате. Почему?
– Мне интересно. Я читаю. И как бы путешествую.
– Вы в путеводителях делаете пометки?
– Нет. А зачем?
Корнышев открыл ту страницу, где был записан телефонный номер.
– Это ваша рука? – поинтересовался Корнышев.
– Нет.
– А чья?
– Я не знаю. Я тоже видел эту запись. Это чей-то телефонный номер, мне кажется.
– Когда вы впервые увидели эту запись?
– Очень давно. Кажется, еще тогда, когда эта книга в первый раз попала в мои руки.
– Вы не спрашивали у своего отца, что может означать этот номер?
– Нет.
– А сами не пробовали по нему звонить?
– Нет. А зачем? – пожал плечами Никифор.
* * *
БАНК СПЕКТРУМ
СЕЙФОВАЯ ЯЧЕЙКА 107
Вслед за этим SMS-сообщением Женя получила еще одно, где был указан адрес банка. Она думала, что постепенно привыкает к этим посланиям, но сейчас обнаружила, что встревожилась. Ей было не по себе оттого, что кто-то невидимый и незнакомый что-то о ней явно знал и из каких-то одному ему известных соображений определял, что ей надлежит делать в ближайшее время.
О полученной информации она сразу рассказала Глебу. Потому что они договорились не таить друг от друга секретов, и потому, что ей больше не с кем было поделиться своими тревогами. Но, против ее ожиданий, Глеб не смог вернуть ей спокойствие.
– Пишут, значит, – сказал Глеб мрачно.
И было видно, как он растревожился.
– Что будем делать? – спросила Женя. – Мне туда идти?
– Я не знаю.
– Думаешь, что не надо?
– Я не знаю, – повторил Глеб. – Давай немного подождем.
– Чего?
– Просто подождем.
На самом деле ему было необходимо посоветоваться с Горецким.
* * *
– Чем больше я размышляю об этом деле, – сказал Корнышев, – тем с большей уверенностью могу сказать, что Ваню Алтынова полковник Ведьмакин угробил.
– Каким образом? – недоверчиво посмотрел Горецкий.
– Сам способ мне неизвестен. Топором ли зарубил, или в море утопил – это не важно. Но Алтынова уже нет в живых. Я подумал об этом, когда узнал, что старый хрыч Ведьмакин взял в оборот невесту Алтынова. Сначала, как я думаю, там было что-то личное. Евгения ему скрашивала одиночество его московских командировок. А потом они Евгению использовали уже по полной программе. Я смотрел списки российских граждан, открывших на Кипре офшорные фирмы. И наткнулся на некую Евгению Николаевну Нефедову…
– Погоди-ка! – вполне правдоподобно изобразил удивление Горецкий. – Женя… У нее ведь фамилия – Нефедова?!
– Именно! А ты не видел в том списке эту фамилию? Калюжный говорил, что показывал тебе список.
– Я пробежал глазами невнимательно. Не заметил даже.
– Так вот Ведьмакин ее использовал в своих целях. Сейчас его приведут, и мы его потерзаем немножко на этот предмет.
Горецкий с готовностью кивнул. Минут через десять привели Ведьмакина. К его приходу на столе уже лежал путеводитель по Швейцарии. Перед самым носом Ведьмакина, можно сказать. Но он только скользнул по книжке незаинтересованным взглядом и при этом – ноль эмоций.
Общение с Ведьмакиным начали с того, что сквозь стеклянную стену продемонстрировали ему его супругу, прошедшую под деревьями в сопровождении некоего молодого человека. Прием, использованный Корнышевым при общении с Катей. Сейчас этот прием не сработал. Корнышев следил за выражением лица Ведьмакина и не видел там ничего, кроме равнодушия.
– Вам знакома эта женщина? – спросил Корнышев.
– Нет! – вроде бы удивился Ведьмакин.
– Хорошо. Садитесь, – вернул его к столу Корнышев.
Взял в руки путеводитель.
– Вы когда-нибудь бывали в Швейцарии?
– Я?! Нет! – округлил глаза Ведьмакин.
– Вот тут у нас путеводитель по Швейцарии, – сказал Корнышев, перелистывая страницы. – И есть в путеводителе одна запись… Вот она… Как думаете, что эта запись означает?
Ведьмакин потянулся к страницам раскрытой книги, вгляделся, и по выражению его лица уже можно было догадаться, что сейчас, как обычно, скажет свое неизменное «Я не знаю», как вдруг он произнес:
– Это номер телефона!
У Горецкого вытянулось лицо. Корнышев замер с раскрытой книгой в руках. Ведьмакину удалось их удивить. Но особенно Корнышева поразила реакция Ведьмакина. Настороженность и испуг. Это было заметно.
– Вы уверены? – осторожно спросил Корнышев.
– В чем?
– Что это телефонный номер.
– А разве не верно? – нервно осведомился Ведьмакин.
– И что – вам этот номер знаком?
– По нему нельзя звонить! – уверенно сказал Ведьмакин.
– Почему?
– Я не знаю.
– Но откуда-то вы знаете, что по этому номеру нельзя звонить! Вы вообще уверены – что нельзя?
– Ни в коем случае! – ответил Ведьмакин, взгляд которого стремительно заполнялся суеверным страхом. – Потому что тогда – каюк!
– Кому каюк?
– Я не знаю. Но это очень опасно.
– Допустим, – сказал Корнышев. – Но я сейчас сниму трубку и наберу этот номер. Что произойдет?
Ведьмакин подумал, хмурясь и некрасиво морща лоб, тяжело вздохнул и коротко ответил:
– Убьют.
– Кто?! – встрепенулся Корнышев.
– Я не знаю. Я, правда, не знаю, – приложил руки в груди Ведьмакин. – Но чувствую, что убьют. Так что лучше не надо.
* * *
Ведьмакину дали кофе и сигарету, и он снова стремительно растерял шоферские черты, как совсем недавно при общении с Горецким. Он не выглядел таким приниженно-прибитым, каким его видел Корнышев прежде. Даже закинул ногу за ногу, сидя на стуле. Блаженствовал, наслаждаясь ощущениями, которые были знакомы ему раньше и которые у него отнял кто-то жестокий.
– Я хочу показать вам кое-что, – сказал Корнышев, обращаясь к Ведьмакину, и у сидевшего рядом Горецкого сжалось сердце, когда он увидел фотографии в руках Корнышева.
На тех фотографиях Ведьмакин был запечатлен в обществе Жени Нефедовой.
– Взгляните, – предложил Корнышев.
Ведьмакин небрежно пустил в потолок струю сигаретного дыма, потянулся к фотографиям, всмотрелся. Он не удивился, но задумался. По-видимому, сам себя он не признал, но что-то такое заподозрил, потому что свои изображения из той, прежней жизни, он уже видел, и если эти люди сейчас показывают ему очередную фотографию, то не из того же ли она ряда, что и предыдущие?
– Это вы, – подсказал Корнышев.
– Вот я и думаю, – пробормотал Ведьмакин.
– Снимки сделаны в Москве.
Ведьмакин просмотрел фотографии одну за другой.
– А женщина эта – кто? – спросил он.
– Вы должны ее знать, – сказал Корнышев.
– Это я понимаю, – неуверенно отозвался Ведьмакин.
