За спиной уже скрипели тормоза, и Смолин, спокойно обернувшись, узрел, как из размалеванного соответствующими надписями и эмблемами жигуля выскакивают доблестные частные охраннички, на совесть экипированные и вооруженные. Показав им безоружные руки, он произнес внятно:
– Все в порядке, ребята, это я вас вызывал, объект шестнадцать тире семь, на гражданочку Бедрыгину оформленный…
Вся его команда, включая Кузьмича, тоже вела себя чрезвычайно примерно и законопослушно: стояли смирнехонько – как, впрочем, и Дашенька, настолько ошеломленная калейдоскопической сменой эпизодов, что замерла на бетонной приступочке подъезда с двумя толстенными рулонами под мышками. В кустах все еще ворочался, пытаясь оттуда выбраться, ударенный Фельдмаршалом – а тот, которого приласкал Смолин, так и сидел на корточках, согнувшись в три погибели и издавая непритворные стоны.
Охранники бдительно присматривались к ним, целя из «Сайги» и двух пистолетов непонятного пока предназначения. Один, видимо, старший наряда, наконец скомандовал:
– Всем не двигаться! Сейчас разберемся…
Совсем неподалеку вдруг вспыхнуло ожесточенное мельтешение огней, красных и синих. Две милицейских машины, заливая ночную улицу вспышками, подлетели с двух сторон, затормозили с визгом и скрежетом – потрепанные луноходы, видавшие виды, – и оттуда повалили целеустремленные стражи порядка, по своей милой привычке вопившие, дабы их, паче чаяния, не перепутали с пожарными:
– Милиция! Всем стоять!
Давненько уж Смолин не помнил, чтобы он при виде милиционера испытывал такую радость. Он стоял, блаженно ухмыляясь, уже понимая, что первый раунд он все-таки выиграл.
Подполковник Пряхин, кряжистый и степенный, показался из-за спин своих подчиненных, успевших взять в кольцо всех присутствующих (в том числе и частных охранников). Неторопливо, вразвалочку, подошел к Дашеньке и вкрадчиво осведомился:
– А что это у вас, девушка, такое?
Дашенька таращилась на него с несказанным ужасом, как птичка на гипнотизирующую змеюку, ее смазливое личико не отражало и тени мыслительных процессов – один нерассуждающий страх. Жаль, что телепатии на свете не существует и она не могла услышать обращенную к ней мысленную реплику Смолина: «Ну что, сучонка? Думала, это такая веселая и выгодная игра? Вот и побарахтайся теперь, паскуда…»
Что бы там ни было, а первый раунд он выиграл.
…Уже давным-давно рассвело, и время приближалось к шести утра, когда Смолин медленно ехал по узкой улице своей «деревеньки». Временами он отчаянно зевал – но имел все основания собой чуточку гордиться. В милицейский протокол вся эта история попала именно в том виде, какой он предварительно и запланировал: добропорядочные граждане, числом трое, засиделись в гостях у своего старого знакомого, военного пенсионера Кузьмича – и, заметив нехорошее шевеление в квартире их общей знакомой гражданки Бедрыгиной – каковая, о чем им было прекрасно известно, находится в больнице, – встревожились и решили исполнить свой гражданский долг, то есть проверить, что это за личности ночной порой болтаются по старушкиной квартире. Ну, и оказалось, что личности данные (две – мужского пола и одна – женского) в первом часу ночи выносили из квартиры помянутой гражданки немалое число картин, представлявших немалую материальную, а также культурную ценность. Что было засвидетельствовано как сотрудниками частного охранного предприятия, так и сотрудниками милиции, по чистой случайности оказавшимися на месте происшествия. Другими словами, почти ничего и не пришлось придумывать – следовало лишь кое о чем умолчать. Как там у Сименона? Судья не солгал, но просто не сказал всей правды…
По совести говоря, Смолин и не надеялся, что хоть кто-то из троицы будет посажен или хотя бы судим. Наверняка тот, кто их послал на дело, заранее позаботился о «легенде» – и теперь будет отмазывать своих со страшной силой. Этот кто-то – человек, следует думать, неглупый…
Польза тут в другом. Во-первых, выручая завалившихся, наш неизвестный в той или иной степени себя засветит – появятся ниточки, следочки и тому подобное. Во-вторых, этот Пряхин, по заверениям Равиля, мент толковый, а троица наверняка в жизни не сидела напротив хваткого мента, умеющего раскручивать и не таких щенков. Сгоряча, растерянные и перепуганные, они обязательно сболтнут что-то лишнее – отсюда тоже может произойти некоторая польза…
Одним словом, ситуация перестала напоминать шараханья вслепую в густейшем тумане. Хоть какая-то, да определенность появится и…
Смолин, аккуратно притормозив у своих ворот, прямо-таки вытаращил глаза. Нет, ему не примерещилось – на лавочке у палисадника и в самом деле сидел не кто иной, как Кот Ученый, еще с вечера напрочь пропавший из поля зрения команды. Выглядел он не просто безмятежным – довольным жизнью, прямо-таки кайфующим. Рядом с ним стояла туго набитая сумка, а в руках у ученого мужа был двухлитровый баллон пива, из коего он со смаком прихлебывал. Из машины Смолин видел через невысокий боковой забор палисадничка, что Катька разлеглась напротив ворот, вытянулась в струнку, задумчиво и бдительно наблюдая за странным гостем, оккупировавшим лавочку.
Поначалу Смолин предположил худшее – что Ирка, прознав об очередной эскападе муженька по части женского пола, безжалостно его выставила за дверь, так что Кот Ученый вынужден скитаться по знакомым в поисках ночлега, пока супружница не успокоится. Однако вид на сей раз у Вадика был ничуть не понурый, наоборот, походило, что он на седьмом небе…
Смолин присел рядом на зеленую лавочку, достал сигареты и поинтересовался:
– Тебя каким ветром?
– Ну, у тебя телефон не отвечал…
Смолин вспомнил, что совершенно забыл включить телефон, покинув наконец с рассветом милицейское заведение.
– Да, точно… – сказал он. – Но что за спешка?
Надолго присосавшись к баллону, Кот Ученый какое-то время определенно блаженствовал. Потом, загадочно ухмыляясь, изрек:
– Не смог я дотерпеть до более подходящего времени. Распирает меня, Вася…
– И что ж тебя распирает, болезный? – фыркнул Смолин.
– Законная гордость победителя, торжество и триумф… – протянул Кот Ученый.
– А точнее? То есть по какому поводу?
– Пива хочешь?
– А давай, – сказал Смолин. – У нас, чтоб ты знал, тоже маленький триумф…
Он поднял к губам горлышко и отхлебнул изрядную дозу. Небо было синее, стояла утренняя прохлада, вокруг – тишина. Жизнь казалась не такой уж скверной, а до старости было еще далеко.
– Выдалось у меня свободное время, и решил я заняться делом товарища Кутеванова, – сообщил Кот Ученый, ухмыляясь во весь рот. – То есть зарылся в Кащеевы бумаги… Помнишь, был такой фильм – «Весь мир в кармане»?
– Что-то такое…
– Там уркаганы угнали банковский броневик… Увели в горы и думали, как открыть… Там еще играла совершенно потрясающая прибалтийская сучка, от которой лично у меня зубы сводило. Они потом с хахалем прыгнули в пропасть, долго так летели, красиво, грустно…
– Теперь вспомнил, – сказал Смолин, от усталости не испытывая ровным счетом никакого любопытства. – И что?
– Там был броневик, и у нас – броневик… А теперь – внимание! – Кот Ученый поднял палец. – В конце одной серии пацан произнес коронную фразочку. Под которой и я подписываюсь…
– Ну?
– А фразочка была такая: папа, кажется, я знаю, где броневик…
