Ознакомительная версия.
— Ну! Не томи!
— В Матросскую Тишину.
— Кто у тебя там? — нетерпеливо спросил Игорь Петрович.
— На уровне — никого, по мелочам. Надо искать, а это в один день не делается. Что ж, все равно поищем, но учти, это денег стоит…
— Мне наплевать! — заорал Брус и… осекся. Что толку-то?
— Ты пойми, Игорь, — как какому-нибудь упрямому козлу стал нудным тоном объяснять Сергей. — Раз они его перевели в Матроску, используя при этом неизвестные нам возможности, значит, они знали, зачем это делают. И теперь уже Гуся тебе на тарелочке не подадут. Мне другое не нравится. Вот Ленька лично мне обещал, что его шеф не хочет, чтобы в наше дело вмешались посторонние силы. И так было, ты же знаешь, почти два года никто не встревал. А стоило Леньке отъехать в загранку, как появились проблемы. Мне Нинка уже говорила про твои дела, хреново, Игорек, чего-то ты в последнее время мышей не ловишь…
И снова, буквально из последних сил, удержал себя Брусницын, чтобы не взорваться и не обрушить на этого засранца, который смеет в таком тоне говорить с ним, с Брусницыным, весь свой неуемный гнев. К счастью, удержался. Понял, что к счастью, минуту спустя, когда представил последствия, к которым могли бы привести его ссоры со своими помощниками. Так он называл подельников, а кто ж они еще?..
— Ты успокоился? Теперь давай поговорим о «них». Ты знаешь, кто встал у тебя на пути?
— Тот, кто встал, — грубо ответил Брус, — тот уже не поднимется. Это не разговор. Я не знаю, кто конкретно начал мне гадить, но я обязательно найду и лично заставлю его съесть собственное дерьмо. Запомни! Со мной такие номера не проходят!
— Это все слова, Игорь, пустые эмоции, и толку от них никакого. Подумай, кто мог желать этого перевода Гуся?
— Погоди, а что за генерал приезжал за Гусем?
— Я же сказал, ты что, не слушал? Или оглох?
— Слушай сюда, Серега, ты со мной так не разговаривай. Ты не забывайся… Повтори фамилию.
— Генерал-майор милиции Грязнов, начальник Управления по раскрытию особо опасных преступлений Министерства внутренних дел Российской Федерации! Так устроит, твою мать, господин отставной полковник?!
— Ладно… ты того, кончай хреновиной заниматься. Мы с тобой, Серега, в одной лодке, как говорится, только я еще и плавать умею, а как ты — не знаю. Не гоношись. Теперь слушай про этого Грязнова. Я его видел у нашего главного гаишника в кабинете. Когда с Турецким базар вели. Ну тот вроде понял, не кичился погонами, да они с Федькой-то как бы кореша. Руки пожали, то-се… А этот генерал все волком на меня поглядывал. Так и не сошлись. И вот что я теперь думаю… Началось-то все с этого турка, мать его, а потом, когда уделали адвоката, они оба — Турецкий и Грязнов — там вертелись, понимаешь? Вот откуда все и понеслось… Вычислил все-таки.
— А что пользы, Игорь? Ну хорошо, предположим, мы теперь уверены, что это их рук дело. За что они лично тебе-то мстят? Я как понимаю? Если бы у них были серьезные к тебе обвинения, дело Гуся давно бы уже забрали в Генеральную прокуратуру. А так его ни шатко ни валко все еще ведет Нинка. И вроде не собирается никому передавать. Адвоката нового нашла, он ей понравился, сама сказала.
— Ну Нинке понравиться — ума не надо, у кого есть…
— Не хами, Игорь, сам к ней бегаешь, нехорошо так про женщину.
— Да ладно тебе, я не со зла, к слову пришлось.
— Ну вот, я и говорю, дело не забирают, значит, и не нужно оно им. Может, там кто-то еще заинтересован, про кого мы с тобой не знаем? Подумай, а у меня больше нет времени, созвонимся. Я тоже поищу кого-нибудь в Матроске, хотя быстро не обещаю.
— Не обещает он! — сказал себе Брусницын, бросив трубку. — А хоть бы и обещал… Денег ему стоит! Раздолбаи.
И тут он вспомнил о том охраннике, который хотел перейти к нему на службу. А где же он? По какой ассоциации вспомнился? Ну да, речь же о Нинке шла, а тот у нее тогда ошивался. И Брусницын снова взял трубку:
— Нина?
— Минуту… Кто звонит? — строгим голосом спросила Ершова. — Вам кого нужно, куда звоните?
— Брось ты, я это, не делай строгий вид. У тебя, что ли, посторонние в кабинете? Так я перезвоню.
— Не надо перезванивать, можешь не застать. Какие дела, только быстро!
— Да что за спешка? Я тебе звоню. Значит, отложи все постороннее и слушай… Чего я хотел спросить? — Нет, подумал Брусницын, башка все-таки квадратная, с такой дела решать — только портить. — Вспомнил! Где тот твой хахаль?
— Ничего не понимаю! — сердито воскликнула она. — Ты о ком? Говори яснее, у меня нет времени!
— Ну тот, которого я у тебя на кухне застал. Ты же не будешь мне врать, что не дала ему?
— Какая ты все-таки свинья, Игорь! Так с женщиной разговаривать…
— Ну ладно, ладно, ладно… извини. Я ж не против твоих мужиков! Ты себе хозяйка, дала — твои проблемы. Куда он пропал? Два дня назад еще должен был прийти.
— Он сейчас днем и ночью адвоката охраняет. Тот уже получил угрозы с требованием бросить заниматься делом Гусева, если не хочет кончить, как его приятель, Гордеев, что валяется в больнице.
— Ах вон в чем дело! Это меняет… Ну ладно, как закончит, пусть приходит, я его оформлю, у меня есть вакансии. А ты куда торопишься? Нервничаешь чего?
— Пришло сегодня с утра указание из Генеральной прокуратуры явиться, имея при себе все материалы по уголовному делу Гусева. Ты чего-нибудь понимаешь? Вот, срочно готовлю, подшиваю недостающее…
— Ка-ак? — растерянно протянул Брусницын. — А к кому конкретно?
— Я его не знаю, мне сказано — в приемную к генеральному прокурору. Какой-то Турецкий.
— Кто-о-о?!
— Он был «важняком», как я. И звезда на погоне тоже одна, только большая, и погон без просветов. А теперь вроде в помощниках у генерального, я особо-то еще не интересовалась. Спросила тут одну, она говорит, что мужик правильный, только бабник страшный, ни одной стоящей юбки не пропускает. Понял, Игоряша, с кем общаемся?
— Дура ты набитая, Нинка, — удрученно ответил Брусницын. — А я тебе вот что скажу, запомни. Этот Турецкий, скорее всего, тот самый тип, из-за которого весь сыр-бор с твоим Гусем загорелся. И человек он страшный, хоть, может, и бабник. Разве что на тебя клюнет? Ты особо-то не сопротивляйся, не надо. Нам бы этого Турецкого пригреть. А в общем, сама смотри, по обстановке, ты — баба ушлая, учить не надо. Только потом обязательно позвони, что у вас и как.
В кабинет заглянул помощник:
— К вам Мамонов, Игорь Петрович. Примете?
— Зови, — Брусницын махнул рукой и сказал в трубку: — Звони, я буду ждать. Да! Слушай, совсем забыл! Ты про Гуся знаешь?
— Знаю, — устало ответила она. — Вот и надеюсь выяснить, кому и зачем это понадобилось. Ох неспокойно у меня на сердце, Игорь…
— Ладно, вернешься, я тебе его успокою. Привет…
В кабинет вошел Мамонов, посмотрел вопросительно.
— Садись, Гриша, выпить хочешь?
— Нет, — мрачно ответил тот.
— Ну как желаешь, а я приму… У тебя в Матросской Тишине кто-нибудь имеется?
— А зачем?
— Гриша, — совсем мирным тоном сказал Брусницын, — чего ты спрашиваешь? Если говорю, значит, мне нужно. Ты вот потерял Гуся, а я уже нашел. Так есть?
— С ходу не скажу, а подумаю…
— Вот-вот, подумай, Гриша, подумай. И постарайся, чтоб в дальнейшем таких проколов у тебя не было.
— Так я при чем? — вскинулся Мамонов.
— Быстрей надо поворачиваться, Гриша, не тянуть, когда у тебя конкретное задание, понял? Так налить?
— Валяй, — хмуро согласился Мамонов, понимая, что Брус просто ищет примирения, как бы извиняясь за свою несдержанность.
4
Нина Георгиевна Ершова прекрасно знала о своих недостатках, которые, при острой необходимости, можно ловко скрыть, и, естественно, о достоинствах, которых скрывать не надо. Наоборот — только подчеркивать. Она знала и о выгодных для себя позах — когда, например, в какой момент знакомства, следует выставить напоказ ноги, как поболтать элегантной, без задника, туфелькой, а потом небрежно перекинуть одну ногу на другую, как это делала красотка Шарон Стоун в «Основном инстинкте». Сто раз смотрела эту кассету, пока не пришла к выводу, что у нее этот несложный трюк выходит лучше, чем у американской кинозвезды. В общем, все эти и масса других секретов обольщения мужчины были ей известны, но, как показывала практика, до сих пор не находили себе применения. Чаще всего случалось, что мужики с ходу липли, как мухи на мед, и ей оставалось не привлекать их к себе на грудь, а отпихивать. Что-то в ее внешности — не в лице, нет, лицо было нормальном, даже неброским, но в фигуре, в походке, в движениях, что-то порочное, притягательное — заставляло мужчин терять голову. Ершова не комплексовала по этому поводу. Надо уметь пользоваться тем, что имеешь.
Придя в очередной раз к такому выводу, Нина Георгиевна еще раз оглядела себя в зеркале, поправила прическу, взяла сумку с толстым делом и отправилась к заместителю начальника Следственного комитета — доложить. Он и передал ей указание Генеральной прокуратуры.
Ознакомительная версия.
