Перемотал пленку, проверил качество звука и обратился к Вдовину, показав жестами, чтобы тот говорил погромче:
— Итак, Николай Степанович, давайте все по порядку. Как так получилось, что бандитам удалось вас похитить и увезти в Серпухов? Про записку я уже знаю, но я ее точно не писал…
— Я пошел за луком! — произнес Вдовин так громко и торжественно, что Игнатьевна не выдержала и прыснула в ладошку.
— Чего мешаешь процессу? — обиделся Николай Степанович.
— А чего ты заговорил басом, как Шаляпин? — смеялась Игнатьевна. — Ты бы еще спел нам тут, как ты за луком пошел!
— Будет издеваться, — проворчал Вдовин, но добродушно. — Я бы еще выпил, а то у меня что-то с голосом. А? Еще по одной?
Выпили еще. Вдовин начал рассказывать, и Андрею с Игнатьевной стало уже не до смеха… Какое же зверство… из-за жетона этого чуть не замучили до смерти человека, солью раны посыпали!
Говорил он недолго, в основном отвечая на вопросы Ярцева. И когда закончил говорить, все трое некоторое время молчали. Потом продолжили выпивать, плотно закусывая и нахваливая пирожки Игнатьевны — такие поджаристые да вкусные. Захмелевший Вдовин все извинялся перед Андреем:
— Так что, Андрюша, прости меня, засранца! Ну, понимаешь, мечта у меня была… Хрустальная сказочная мечта! А я из-за этой мечты тебе ничего не сказал. Из-за этого жетона, судя по твоим словам, несколько человек погибло, да? Моя вина! И вообще все я делаю неправильно, не так! Бомж я, бомж! — Он даже заплакал.
Андрей стал его утешать, как умел:
— Ну-ну, Степаныч, возьми себя в руки! Без твоих подсказок милиция бы вообще след этого Князева потеряла, точно. Люди погибли, да. Что теперь сделаешь? Зачем себя винишь? А что касается твоей неустроенности, то тебе помогут. Я же обещал! Уже хлопочут люди насчет твоего нового паспорта, да и работать куда-нибудь определят, где нетрудно в твои годы.
— А про жилье я тебе говорила, Степаныч, — поддержала Андрея Игнатьевна, — живи здесь на полном довольствии.
Еще она сетовала, что так и не выяснилось ничего о Тарасыче, злилась на соседей новых — так до сих пор тут и живут!
— Ничего! — говорил Андрей. — Вот сегодня этого Князева в аэропорту возьмут, если уже не взяли. Все скажет, гад!
Андрей был уверен, что бандитам не удастся ускользнуть. Лично для него это означало конец работы. Правда, еще предстояло написать — «по горячим следам», — как брали Артура. А потом, приплюсовав к этому рассказу леденящие кровь подробности о пытках бандитами Вдовина и еще ряд деталей, закончить последнюю статью своего затянувшегося журналистского расследования.
Честно говоря, у него вся эта история уже сидела в печенках. Мерингер сообщил Ярому, что цель в общем-то достигнута: материалы Андрея, мол, вызвали бурную дискуссию в различных кругах — от правоохранительных до тех же риэлторских, письма от читателей летят в редакцию сотнями, тиражи «Чертополоха» снова выросли. И когда выйдет последняя статья Ярцева из этой серии, он, Андрей, может смело рассчитывать на отпуск. Мерингер, опытный ньюсмейкер, журналист и руководитель, организовал все довольно грамотно. А когда получил желаемый результат — выдал Ярцеву триста долларов в виде премиальных «за самый горячий материал сезона». Андрей не стал отказываться от денег: а что, он ведь и на самом деле отлично поработал! Сто баксов выслал родителям — давно он им ничем не помогал. Еще сто пятьдесят ушло на платье для жены — у нее скоро будет юбилейный день рождения, подарок должен запомниться надолго. А остаток пустил на мелкие расходы, в том числе на угощение для Игнатьевны и Вдовина. Ярый был всем доволен.
Сейчас он сидел на Таганке с этими симпатичными ему пожилыми людьми, приятно беседовал с ними под водочку, которая вскоре, увы, закончилась… А продолжить хотелось всем троим. Поэтому Андрей вызвался сходить в ближайший магазин и купить еще водки.
Хозяйка стала совать ему деньги, но он только рассмеялся и решительно отвел ее руку с кошельком в сторону: не надо, мол, суетиться, это все пустяки! Вдовину, который порывался пойти с ним вместе, тоже отсоветовал — куда ему, раненому, переться за покупками? И ушел, размахивая пустым пакетом.
Игнатьевна закрыла дверь на щеколду и вернулась к столу. Стали под хмельком разговаривать с Николаем Степановичем о том о сем… обо всем на свете. Много смеялись…
* * *
Уже который день над Москвой висла изнуряющая, тяжелая жара. Андрей чувствовал, как под его кроссовками раздается в стороны расплавленный солнцем асфальт. Покачал головой — примерно такая же адская жара была в Таджикистане, когда он там воевал… Быстрой и легкой походкой Ярый пересек пару узких улочек, потом большое, заполненное автомобилями и троллейбусами шоссе и нырнул в спасительный полумрак недавно выстроенного на Таганке торгового центра.
Тут было почти прохладно, работали кондиционеры и вентиляция. Андрей прошелся по залам, где скучали за прилавками продавщицы — покупателей было крайне мало. Наконец нашел нужный отдел — там предлагались на выбор не меньше пятидесяти сортов водки! Андрей долго и придирчиво разглядывал этикетки, какие-то вовсе ему неизвестные названия водок и решил не тратить времени понапрасну: купил такую же «Праздничную» завода «Кристалл». На этой водке он ни разу не обжигался.
Заплатил за две бутылки, сунул их в пакет и услышал раскаты грома. Тут же в магазин кинулись с улицы моментально промокшие под внезапным и яростным ливнем люди. Андрей выглянул на улицу — ого! Что делается! Нет, такой ливень придется здесь переждать… Вздохнул и закурил под козырьком у входа.
Пока Андрей пережидал ливень в торговом центре, ему тщетно пытался дозвониться капитан Самойлов — хотел сообщить Ярцеву о том, что Князеву удалось сбежать. Но, поскольку трубку никто не брал, а Самойлова отвлекли коллеги, Ярый так и оставался в неведении насчет побега Артура из «Шереметьево-2».
Когда Артур, прикрываясь девушкой-заложницей, прыгнул в свою «шестерку», оперативники вынуждены были смотреть, как он уезжает, и только. Стоило им выстрелить хоть раз — либо по колесам, либо в Князева, на поражение, — Артур наверняка ранил бы и даже убил бы девушку. Права рисковать жизнью невинного человека, случайно угодившего в такую переделку, они не имели… Хотя сразу же передали всем постам ГИБДД на Ленинградском шоссе о принятии экстренных мер по задержанию «шестерки» с бандитом.
Артур же, швырнув девушку на сиденье рядом с собой, действовал быстро и хладнокровно: завел мотор, нажал на педаль газа — и машина рванулась вперед. Он схватил свободной от руля рукой скулящую заложницу за волосы и с силой пригнул ее голову к своим коленям. Она, чувствуя в его кулаке рукоятку пистолета, которая касалась ее затылка, покорно повиновалась.
— Так и лежи, а то грохну, — хрипло сказал Артур и приставил дуло «тауруса» к ее затылку.
Девушка заревела в полный голос, но Артур так рявкнул на нее, что она сразу замолчала. Князев, увеличив скорость, оглянулся: конечно, за ним был хвост — так просто ему не уйти! Что же делать? И куда он вообще едет? На эти вопросы нужно было в первую очередь найти ответы, остальное — не так важно.
Мысли проносились в мозгу Князева с невероятной скоростью, и трудно было зацепиться хотя бы за одну из них. А мешкать было нельзя. Вместо четких ответов на четко поставленные вопросы возникали в голове картинки происшедшего: вот Артур отдает жетон мужику в камере хранения, а вот уже началась стрельба, унесшая на тот свет жизни нескольких оперов и Петровича. Вот Петрович падает, видимо, сразу же откинув коньки, — еще бы, пуля в само сердце! Грамотно стреляют некоторые мусора, грамотно…
Только теперь, когда Артур лишился своего верного помощника и телохранителя, он понял, как много Петрович для него значил. У Горохова был очень редкий дар — слушать шефа и не спорить с ним; когда Артур беседовал с Петровичем, он словно сам с собой беседовал. Или со своей тенью. Да и куда спокойнее было в паре с Вадимом — настоящим мастером скорострельной пальбы и всевозможных боевых искусств. Уже не раз Горохов спасал жизнь своему шефу, буквально оттаскивал его от края пропасти, в которую тот мог ухнуть. Рождаются же такие люди — преданные, как псы. Горохов как раз был именно таким: ни разу Артур его не заподозрил в чем-то нехорошем — в отличие от того же Кацмана.
Кстати, теперь Артур злился на себя за свои же пакостные мыслишки насчет того, что Гороховым можно и пожертвовать при отъезде на Запад. Вот и пожертвовал! Да если бы не Горохов, вообще неизвестно, ехал бы сейчас Артур по этой трассе или валялся бы в аэропорту с разбитой пулями башкой. Петрович его в очередной раз, получается, спас — пожертвовал своей шкурой.
Артуру почему-то вспомнилось, как они вместе трахали разных красавиц — студенток, актрис, манекенщиц. И как с той же Светкой-малолеткой здорово развлеклись… Эх, Петрович, вот и закончились твои амурные приключения! Вот и завершился твой земной путь, дружище, — боец, прошедший без единой царапины несколько войн.
