– А как?! – сделал невинные глаза Сатаров.
– Колонну машин с томат-пастой по дороге сюда трижды (!) задерживали на блок-постах для проверки! В каждой точке ощупывали и обнюхивали каждую банку! Умудрились даже вскрыть десять штук! Это что – нормальные дружеские взаимоотношения? И вы – лично вы, уважаемый Рахмон Убайдуллаевич, не только были в курсе всего происходящего, но и лично санкционировали действия своих подчиненных в отношении адресованного мне груза.
– Что поделать, – развел тот пухлые руки. – У нас война. Приходится утраивать бдительность.
– Вот и я о том! – воскликнул Монахов. – Придется и мне – утроить. Для того и оставляю здесь двух своих специалистов, которым поручено убедиться в целевом поступлении переданной в ваши руки гуманитарной помощи. Мы ведь действуем от лица частных предпринимателей. Деньги не из бюджета тащим, а своими, кровными делимся. Есть ведь такая восточная пословица: «Трижды пересчитай деньги, даже если нашел кошелек на улице»! Вот мы и будем теперь считать. То есть контролировать.
Полковник помрачнел. Он знал, что никто не запретит этому дотошному русскому проследить распределение гуманитарной помощи. На то есть особое распоряжение президента Таджикистана. Лично его, Рахмона Убайдуллаевича, такой расклад не устраивал.
– Погодите, Иннокентий Всеволодович, – произнес он. – В таких делах не стоит горячиться – толку не будет. Предлагаю поступить следующим образом: я гарантирую вам беспрепятственный вывоз из Таджикистана томатной пасты – сам буду сопровождать вашу колонну по республике до аэродрома! – а вы больше не унижаете меня, честного человека, своим недоверием и не приставляете к гуманитарному грузу своих наблюдателей. Пусть эти двое, – он взглянул на стоявших в стороне людей Монахова, – сегодня же улетают рейсовым самолетом. Так пойдет? – спросил он, вновь заглядывая в глаза.
– В этом случае от вас потребуется не только сопровождение, но и транспортировка…
– Куда от вас деваться? – риторическим вопросом выразил свое согласие полковник.
– И армейская вооруженная охрана. – Монахов решил «дожать» его до конца.
Таджикистан. Горный административный район Кабулети
Колонна камуфлированных грузовых автомобилей с крытыми брезентом кузовами и войсковыми опознавательными знаками медленно двигалась по серпантину вниз. За рулем каждой сидел военнослужащий срочной службы. Рядом в кабине находились офицер или прапорщик – старшие экипажей. Возглавляла колонну КШМ[105]. За ней – бронетранспортер. Два «бэтээра» шли в арьергарде. Все три «бэтээра» были укомплектованы десантом национальной гвардии. Рахмон Убайдуллаевич, как и обещал Монахову, организовал охрану и сопровождение груза.
Полковник Саттаров и Иннокентий Всеволодович разместились под броней «кашаэмки». Рахмон Убайдуллаевич долго уговаривал русского бизнесмена не отправляться в переход по горам. Но тот не поддавался ни в какую и в результате настоял на том, что будет лично участвовать в марше. У них с полковником была возможность, после того как товар загрузят в автомобили, воспользоваться вертолетом и встретить колонну уже на аэродроме. От нее пришлось отказаться. Если уж Монахов изъявил желание следовать автомобильным маршем, то и полковник остался с ним. Хотя по-черепашьи сползать с гор к равнине удовольствия мало. К тому же военно-политическая обстановка в Таджикистане была накалена до предела. Вооруженные отряды оппозиции нередко нападали на регулярные воинские подразделения, военные городки и склады, практически безнаказанно бесчинствовали в больших и малых населенных пунктах. Путешествие обещано быть весьма опасным.
– Извините, Иннокентий Всеволодович, но вы совершили несусветную глупость, отправившись в этот путь! – прокричал в самое ухо Монахову Рахмон Убайдуллаевич, силясь перекрыть натужный рев двигателя боевой машины.
– Волков бояться – в лес не ходить! – выкрикнул в ответ тот.
Они заранее условились не пользоваться внутрипереговорным устройством. Оппозиционеры вполне могли запеленговать радиообмен. Поэтому всем оборудованным радиостанциями машинам была дана команда молчать. При необходимости командир КШМ должен был сигналить всей колонне традиционной условной жестикуляцией. Включить переговорную сеть мог лишь первый, кто заметит что-либо подозрительное. Например, появление поблизости бойцов оппозиции.
Монахов прильнул глазами к резинкам смотрового прибора. Сектор обзора был неширок: башенная оптика, способная вращаться вокруг своей оси синхронно с установленным здесь же крупнокалиберным пулеметом, была занята командиром машины – смуглым черноволосым капитаном лет двадцати восьми. Он и закричал неожиданно во все горло:
– Духи!!!
Известие прозвучало подобно взрыву. А капитан уже вышел в эфир:
– Внимание! Экипажам всех машин! Я – «Вышка»! Справа вперед по курсу, расстояние километр, ориентир – черная скала, вижу приближение вооруженных людей! Скорость движения увеличить до сорока километров в час! Дистанцию – вдвое! Быть готовыми отразить нападение на колонну!
Капитан держался молодцом, чего нельзя было сказать о полковнике. Тот нервно заерзал на своем «сиденье» и трясущимися руками вытащил из кобуры пистолет. Командир машины, заметив этот жест, лишь едва усмехнулся. Вряд ли это оружие пригодится, когда с обеих сторон заговорят автоматы и пулеметы.
Узкая горная дорога, огибающая склон, изменила направление. Теперь и Монахов мог рассмотреть приближающуюся к серпантину толпу. Именно толпу. Люди, а их было не менее сорока человек, шли торопливо и неорганизованно. Многие держали в руках ружья или карабины – издали не разглядеть. Похоже, они твердо намерились перекрыть путь. Одно смущало: если хотели напасть, то почему не выдвинулись к трассе скрытно и не нанесли внезапный удар?
– Это местные! – крикнул он полковнику. – Из самообороны!
И тому сразу полегчало. Он зачем-то дунул в срез пистолетного ствола и сунул оружие назад в кобуру, висевшую у него сбоку на портупее. Капитан же вновь вышел на радиосвязь:
– Я – «Вышка»! Всем – отбой!
Толпа тем временем вышла на проезжую часть дороги и перекрыла ее.
– Безобразие! – выразил недовольство полковник. – Живо разгоните людей! – приказал он.
– Зачем разгонять? – не согласился с ним капитан. – Поговорим – сами разойдутся. Всем экипажам: стоп! – проговорил он в микрофон. Водитель КШМ, повинуясь приказу, как и все остальные, нажал на тормоз. Машину плавно качнуло на рессорах, и она замерла на месте.
Люди окружили головной транспорт со всех сторон, что-то громко выкрикивая на таджикском. Монахов не мог разобрать ни слова. Несколько раз гулко ударили по броне. То ли палкой, та ли прикладами.
– Безобразие! – вновь с раздражением повторил Саттаров, не поднимаясь со своего места и не высовываясь из люка.
– Разберемся, – ответил ему капитан и полез на броню, придерживая рукой складной укороченный автомат, который вынул из штатива рядом с сиденьем и повесил себе на правое плечо.
Иннокентий Всеволодович, как ни старался, разглядеть теперь в прибор ничего не мог. Перед глазами мелькали лишь темные расплывчатые пятна. Но любопытство взяло верх. Встав ногами на сиденье, он подтянулся на руках и выбрался на воздух. Увидев его, люди загалдели еще больше. Бородатый старик в бараньей черной папахе зло сверкнул глазами и погрозил Монахову костлявым кулаком.
– Чего они хотят? – спросил у капитана Иннокентий Всеволодович.
– Вы русский. Они приняли вас за большого начальника из Москвы.
– И что с того?
– Ругают правительство, – насколько мог быстро объяснял офицер. – Говорят, что вы, ну большие начальники, все в сговоре, грабите простой народ, разжигаете войну. Москву ругают.
– Слышь, капитан, мне на политику насрать. Нам проехать надо. Самолет ждет. Сделай чего-нибудь.
Капитан понимающе кивнул и заговорил с тем самым стариком на родном языке. Тот долго слушал, не перебивая. Потом сам разразился длиннющей тирадой. Капитан в свою очередь выказал уважение и дослушал до конца. Потом еще что-то сказал. Затем старик повернулся к своим и бросил отрывисто лишь два слова, значения которых Иннокентий Всеволодович, естественно, не понял. Но, видимо, старик был здесь уважаем, потому что толпа хоть и недовольно бурча, но все же освободила дорогу.
Тут же заурчали двигатели, и колонна по команде смуглого молодого капитана возобновила движение.
– Что им было нужно? – спросил полковник, покачиваясь на ухабах.
– Они действительно из отряда самообороны, – начал объяснять капитан. – Тут рядом кишлак Саргант. Вчера к ним наехали люди. Сказали, что из Худжента. Согнали в грузовики весь скот, забрали последнее зерно. Для нужд армии якобы. Кто проявлял недовольство или не отдавал требуемое, того зверски избили. Ну и укатили. Они теперь пешком решили идти в Душанбе, к президенту Таджикистана. Мы им случайно повстречались.
