И руки отца – сильные, жесткие и одновременно мягкие, как пух. Как Андрею не хватало его поддержки, его любви! От этого он страдал безмерно, хотя и не говорил матери.
Ерш тряхнул головой, словно прогоняя наваждение. Черты его лица вдруг утратили привычную жесткость, но из глаз все еще выглядывало недоверие. И он по-прежнему молчал. Но попыток что-либо предпринять не делал.
– Делай свой выбор, Ерш, – снова каркнул Ерш над ухом Андрея хриплым голосом. – И не прогадай, – добавил он с угрозой.
Дворник смотрел на юношу так пристально, словно хотел заглянуть ему в душу. Неизвестно, что в этот момент творилось в его голове, но спустя какое-то время он мрачно кивнул – наверное, согласился на условия Дрозда.
Дрозд ослабил хватку и опустил пистолет.
– Так-то оно лучше, – сказал он, переводя дух. – Нам не стоит ссориться. Мы еще станем друзьями…
Он хотел сказать еще что-то, но неожиданно раздался тихий, чуть слышный хлопок, и Дрозда резко развернуло, будто он столкнулся с несущимся на большой скорости невидимым автомобилем.
Пользуясь моментом, Андрей, который уже пришел в себя от столь неожиданной новости, гибким движением освободился от захвата Дрозда и отскочил в сторону.
Дрозд выронил пистолет и с недоумением глянул на свою левую руку, которая была раздроблена пулей большого калибра. Похоже, боль еще не пришла, и вид крови, льющейся из раны, удивил его.
– Здорово, Анубис! – послышался чей-то веселый голос.
Андрей обернулся и видел высокого, хорошо сложенного мужчину, который приближался к ним широким размашистым шагом. В руках он держал пистолет с глушителем.
– Что-то ты побледнел, друг ситцевый, – продолжал говорить мужчина, подойдя к Дрозду вплотную. – Аль не можется? Ну, извини, ситуация… Ты чего это на пацана набросился? Стволом размахиваешь…
Нехорошо мальцов пугать.
– Волкодав… – Дрозд пытался зажать рану другой рукой.
Глаза у него были, как у загнанного зверя.
– Вот блин, узнал все-таки… Чай, в картотеке "конторы" рылся? Ушлый ты тип, Анубис. И скользкий, словно угорь. Как твои уши, уже не болят?
– Так это был ты!?
– А кто еще может надавать по мордам знаменитому Анубису? Только Волкодав. – Мужчина раскатисто хохотнул. – Фирма веников не вяжет…
– Ты пришел сюда… с группой захвата?
– На кой она мне? Как видишь, я и без "торпед" справился. Чего проще – попасть в такую крупную неподвижную мишень с "вальтера" твоей любимой Рафы. Машинка – что надо.
– Значит, ты и Рафу…
– Конечно. Нашел кого посылать… У твои волчар на меня зубы еще не выросли. А уж с бабой справиться – плевое дело.
– Не очень заносись…
– Я всего лишь занимаюсь констатацией фактов.
– Ты меня арестуешь?
– Размечтался… – Волкодав хищно осклабился. – А потом меня по следователям затаскают. Почему, да отчего… Нет, Анубис, я не могу так рисковать. Для некоторых и тюрьма – проходной двор. А мне лишних врагов не нужно. Я теперь на пенсии и хочу жить спокойно.
Видимо, Дрозда не держали ноги, и он со стоном сел.
– Я перевяжу! – бросился к нему Андрей.
– Постой! – придержал его за рукав мужчина, которого Дрозд называл Волкодавом. – К этой гадюке нельзя близко приближаться. На последнем вздохе укусит.
Андрею было жалко Дрозда, но он послушался.
Волкодав обернулся к дворнику, который все это время не сводил глаз с Андрея.
– Ерш, ты чего такой смурной? Здорово, дружище! Сколько лет не виделись… Я думал, что тебя уже нет в живых.
– Волкодав…
Андрей от неожиданности вздрогнул – это заговорил дворник. Нет, не дворник – его отец! Голос у него был сильный и в то же время несколько глуховатый.
– Узнал… – Волкодав расплылся в широкой улыбке. – Значит, будем жить. Слушай, а что ты делаешь в этой печальной обители?
Он подошел к дворнику совсем близко и заглянул ему в глаза.
– Вот те раз… Ты никак плакать собрался? Брось… Но, если честно, я и сам рад нашей встрече до слез.
И в это время раздался хриплый, каркающий голос Дрозда-Анубиса:
– Умри, сволочь!
Нож летел Волкодаву прямо в сердце. Он уже не успевал ни отклониться, ни вообще что-либо предпринять.
И тут случилось невероятное. Рука Ерша метнулась вперед стремительней атакующей змеи, и нож словно прилип к его заскорузлой мозолистой ладони. А затем он полетел обратно.
Анубис умер, так и не поняв, как вышло, что клинок резко изменил траекторию и воткнулся ему в горло.
Захрипев, он конвульсивно дернулся несколько раз и затих.
– Ерш… Братишка… Я перед тобой в долгу. – Волкодав был ошеломлен. – Ни фига себе… Анубис, сукин сын! Чтоб ему гореть в аду! Я тебе говорил, парень, – сказал он, обращаясь к Андрею, – что он опасней змеи.
Кстати, что у вас тут за разборка была? И как тебя угораздило примкнуть к компании этого христопродавца?
По-моему, ты еще чересчур молод для той работы, которой занимался Анубис. Или я не прав?
– Волкодав! – окликнул его Ерш. – Это… это мой сын. Сын!
– Что-о-о!? – У Волкодава глаза полезли на лоб. – Ты что несешь, дружище? Сын… – Он всмотрелся в лицо Андрея. – А и правда, сходство есть… И брови твои, и овал лица, и разрез глаз… а подбородок? Как же я это сразу не заметил, а, Ерш?
Он обернулся – и смущенно застыл, старательно пряча мгновенно повлажневшие глаза.
Ерш, закрыв лицо, руками, плакал навзрыд. Он присел на корточки и выл, как раненый зверь, кусая губы и руки.
Но это были слезы облегчения, раскаяния и радости – всего понемногу. Ерша покинуло тяжкое бремя, которое он носил в своей душе столько лет, бремя, превратившее его в зверя и надолго замкнувшее уста.
Не могу без волнения вспоминать картину, которую увидел, когда привез Ерша – или Андрея Карасева – в больницу, где лежала его выздоравливающая жена. Он приехал вместе с сыном, который не сводил с него сияющих и одновременно встревоженных глаз – словно боялся, что его отец вот-вот исчезнет или превратится в призрак.
Я не в состоянии описать все перипетии встречи любящих сердец. Для этого нужно быть гением от литературы. А я всего лишь бывший служака, волею случая ставший бизнесменом.
Короче говоря, я потихоньку закрыл за собой дверь палаты, чтобы не мешать людям, и вернулся в свою холостяцкую квартиру.
В тот вечер я напился до чертиков. А как же – я праздновал очередной день рождения. Ведь Ерш спас мне жизнь.
Сколько у меня было дней, похожих на этот… Не счесть. Тот, кто выбирает военную профессию, должен быть всегда готов к таким "именинам".
Но это радостные мгновения. Лучше бы их не испытывать никогда, но коль пришлось – веселись на всю катушку. И благодари Бога.
На следующий день, чтобы не мучиться до обеда, я опохмелился прямо с утра и поехал на работу в такси.
Мне больше не хотелось встречать со знакомым инспектором ГАИ, который так ревностно исполняет свой долг.
Конечно же, на работу я опоздал. Пардон – задержался. Начальство ведь не опаздывает, а задерживается.
Марья встретила меня с несколько испуганным видом и прошептала на ухо:
– В вашем кабинете какой-то высокий чин…
– Не понял… Какой чин? И почему ты впустила его в мой кабинет? Наконец, чем, черт побери, занимается наша охрана!? Я что, зря им бабки плачу!?
– Тиш-ше! – зашипела Марья, прикладывая палец к губам. – Это генерал. Говорит, что он ваш друг.
Удостоверение показал… И охрана его пропустила.
– Генерал… – У меня вдруг появилось нехорошее предчувствие. – Добро, посмотрим на этого золотопогонника…
Я так и знал! Радость и беда всегда ходят под руку. Единство и борьба противоположностей, или как там глаголет марксистская философия.
В кабинете, за моим столом, в моем кресле, сидел мой бывший шеф Кончак. В общем, все вокруг колхозное, все вокруг мое.
– Проходи, садись, – сказал он с таким видом, словно мы только вчера расстались.
– Наше вам… – буркнул я неприязненно. – Явление святого Варфоломея мальчику-подпаску…
– А ты не изменился, – пытливо посмотрел на меня Кончак. – Все такая же балаболка.
– А вот вы стали другим.
– Это каким же?
– Помолодели, – брякнул я быстро, чтобы мой дурацкий язык не сморозил какую-нибудь дерзость.
– Леща кидаешь?
– Так ведь с начальством нужно быть вежливым и предупредительным. А вы теперь, насколько я зная, большая шишка.
Кончак хмыкнул, полез в свой дипломат и достал оттуда миниатюрный приборчик.
– "Клопов" у тебя тут не наблюдается? – спросил он, включая свою суперсовременную "глушилку".
– Кроме тараканов и долгов ничего нет. Но от первых еще можно избавиться, а вот что касается долговых обязательств… – Я сокрушенно развел руками. – Увы, сия зараза отравила мой здоровый организм напрочь.
Я вполне обоснованно опасался, что Кончак захочет подоить мою кассу, а потому решил соврать.
Оказывается, я уже стал жадным, как настоящий бизнесмен…
