Гронквист раздраженно покосился на Лили:
– Никогда не сдаваться? Это твой девиз? На монете нет даты!
– Майк Грэхем – эксперт по старинным монетам. Он много работал с ними на раскопках в Средиземноморье. Возможно, он сумеет ее идентифицировать.
– Что ж, – согласно кивнул Гронквист, – тем более что это нам ничего не будет стоить. Пойдем выпьем бренди, а Майк пока осмотрит твою находку.
Лили натянула плотные меховые рукавицы, поправила капюшон парки и погасила лампу. Гронквист зажег фонарик и открыл дверь. Холод снаружи был ужасный, да к тому же ветер завывал на все лады, словно привидение на церковном дворе. Морозный воздух обхватил ледяными ладонями щеки девушки, заставив ее вздрогнуть. Каждый раз, выходя из теплого помещения, она убеждала себя, что уже привыкла к холоду, но всегда оказывалось, что это не так.
Она ухватилась за веревку, протянутую от хижины к стоянке, в которой жили археологи, и пошла, прячась от ветра за широкой спиной Гронквиста. Она посмотрела вверх. На небе не было видно ни облачка, а звезды, казалось, растаяли и растеклись, образовав огромнейший ковер, мерцающий бриллиантовым блеском, освещавшим лишенные растительности горы на западе и снежную равнину, тянущуюся вдоль фьорда к морю на востоке. Безмятежная красота Арктики завораживала. Лили подумала, что тут не обошлось без волшебства. Глядя вокруг, она понимала людей, которые, однажды побывав на Севере, влюблялись в него на всю жизнь.
Пройдя около тридцати ярдов, археологи вошли в помещение. Миновав длинный коридор, они открыли вторую дверь – и наконец оказались в жилых комнатах. Лили, проведшей много времени на холоде, показалось, что она очутилась в печке. Запах кофе ласкал обоняние лучше любых благовоний. Она торопливо сбросила парку и варежки и потянулась за чашкой.
Сэм Хоскинс, худощавый блондин с длинными волосами и усами точно такого же цвета, склонился над чертежной доской. Известный нью-йоркский архитектор, он страстно увлекался археологией и каждый год оставлял в своем напряженном расписании два свободных месяца, чтобы поучаствовать в раскопках в самых разных частях света. Он оказывал бесценную помощь археологам, вычерчивая детальные изображения того, как могли выглядеть те или иные доисторические поселения семнадцать веков назад.
Еще один член команды, белокожий человек с уже начавшими редеть светлыми волосами, удобно расположился на койке и был занят чтением потрепанной книги в мягком переплете. Лили не могла вспомнить, чтобы когда-нибудь видела Майка Грэхема без приключенческой книги или детектива. Если он не держал книгу в руках, значит, она лежала у него в кармане, дожидаясь своей очереди. Один из ведущих специалистов страны в области археологии, мистер Майк Грэхем по натуре своей был неразговорчив и мрачен.
– Эй, Майк! – жизнерадостно заорал Гронквист. – Взгляни-ка, что откопала наша Лили!
Он с порога швырнул монету через всю комнату. У Лили от страха перехватило дыхание, но Майк ловко поймал монету и принялся с интересом ее рассматривать.
Через минуту он опустил руку и осуждающе взглянул на товарищей:
– Шутить изволите...
Гронквист от души расхохотался:
– Поверь, я тоже решил, что Лили меня разыгрывает, когда увидел монету. Но тут никаких шуток. Лили действительно выкопала эту штуковину на восьмой площадке.
Грэхем достал из-под койки портфель, порывшись в нем, извлек увеличительное стекло и занялся изучением аверса монеты, поворачивая ее под разными углами.
– И каков твой вердикт? – нетерпеливо поинтересовалась Лили.
– Потрясающе! – пробормотал Грэхем, не прекращая своего занятия. – Золотая миллиаренция. Около тринадцати с половиной грамм. Никогда не видел такой раньше. Они очень редки. Коллекционер заплатил бы за нее не меньше шести, а то и восьми тысяч долларов.
– А кто на ней изображен?
– Стоящая фигура – это Феодосий Великий, римский и византийский император. Его поза обычна для аверсов монет той эры. Если присмотреться, можно заметить пленных у его ног, а в руках он держит земной шар и лабарум.
– Лабарум?
– Да, это флаг, на который нанесены греческие буквы ХР[8], представляющие собой нечто вроде монограммы, означающей «Во имя Христа». Ее ввел еще император Константин после принятия христианства.
– А что за надписи на реверсе? – спросил Гронквист.
Глазное яблоко Грэхема, хорошо видное сквозь увеличительное стекло, которое он поднес очень близко к лицу, казалось чудовищно огромным. Несколько минут он изучал реверс монеты молча.
– Здесь три слова, – наконец заговорил он. – Первое похоже на «триумфатор». Остальные я не могу разобрать. Они почти стерлись. В соответствующих каталогах наверняка имеется описание такой монеты и латинский перевод. Придется подождать возвращения к цивилизации.
– Ты можешь отнести ее к какому-нибудь периоду?
– Насколько я помню, – сообщил он, глубокомысленно разглядывая потолок, – император Феодосий правил с триста семьдесят девятого по триста девяносто пятой годы нашей эры. Монета, очевидно, отчеканена в этот же период.
Лили взглянула на Гронквиста:
– Прямо в яблочко.
Тот энергично замотал головой:
– Было бы глупо предполагать, что эскимосы четвертого века имели контакты с Римской империей.
– Но нельзя же исключать случайность, – настаивала Лили.
– Вы только представьте, сколько появится гипотез, включая самые неправдоподобные, когда о вашей находке станет известно, – задумчиво проговорил Хоскинс, взяв в руки монету.
Гронквист сделал глоток бренди.
– Бывало, старинные монеты и раньше находили в очень странных местах. Но довольно редко удавалось найти удовлетворительное объяснение тому, как и когда они туда попали, – изрек он.
– Да, – медленно проговорил Грэхем, – я бы лично отдал свой «мерседес» с откидным верхом, чтобы узнать, как эта римская монета оказалась здесь.
Несколько минут все четверо смотрели на монету молча, каждый был погружен в собственные мысли.
Молчание нарушил Гронквист:
– Короче говоря, единственное, что мы знаем наверняка, это что у нас появилась тайна, которую хотелось бы разгадать.
Незадолго до полуночи самозваный командир авиалайнера приготовился покинуть самолет. Воздух был чист и прозрачен, и пятно с неровными краями – Исландия – было видно совершенно отчетливо. Остров был озарен слабым и немного жутковатым зеленоватым светом северного сияния.
Лемке не обращал внимания на мертвые тела. Он привык к их виду. Смерть и кровь были неотъемлемой частью его работы. Он был так же равнодушен к убитым им людям, как профессиональный патологоанатом.
Число убитых для него было математической величиной, не более. Ему хорошо платили. Он был наемником и убивал ради денег. Странно, но единственное, что действительно оскорбляло его, это когда его называли убийцей или террористом. Ему не нравились эти слова. Они имели политическую окраску, а он не любил политиков.
Он был человеком с тысячей личин, не признававший такие низменные методы, как стрельба по толпе или установка взрывных устройств в машинах. Это все для малолетних идиотов. Его методы были значительно более изысканными. Все операции он всегда продумывал до мелочей, понимая, что именно мелочь иногда может решить исход дела. Поэтому многие из его преступных деяний остались нераскрытыми и были отнесены к разряду несчастных случаев.
Уничтожение Галы Камиль он считал не простым убийством. Это было его долгом. Сложнейший план разрабатывался в течение пяти месяцев, после чего еще довольно много времени ушло на ожидание подходящего момента.
Да, он понимал, что Гала Камиль была удивительно красивой женщиной. Но она представляла собой угрозу, которую следовало ликвидировать.
Он плавно снизил скорость и двинул рулевую колонку вперед, начав медленно снижаться. Он был уверен, что никто, кроме опытного летчика, не сможет заметить слабое уменьшение скорости и потерю высоты.
Стюардессы его не беспокоили. Пассажиры уже наверняка поели и теперь расслабленно дремали в креслах, надеясь вот-вот заснуть глубоко и спокойно, что так редко удается во время длительных перелетов.
Он в двадцатый раз перепроверил курс и теперь вглядывался в меняющиеся цифры на бортовом компьютере, который он запрограммировал таким образом, чтобы тот показывал расстояние и время, оставшиеся до прыжка.
Через пятнадцать минут реактивный самолет пересек необитаемую область в районе южного побережья Исландии и направился в глубь острова. Ландшафт внизу представлял собой сочетание серых скал и белого снега. Он опустил закрылки и продолжат снижать скорость лайнера, доведя ее до 352 километров в час.
Он настроил автопилот на новую радиочастоту, передаваемую радиомаяком на Хофсъекуле – леднике, возвышающемся над островом на 1737 метров. Затем он установил высоту так, чтобы самолет ударился в ледник на 150 метров ниже его вершины.
