Ознакомительная версия.
Мысли путались. Пошатываясь, я присоединился к компании, затеявшей жарить шашлык из колбасы. Получалось несъедобно, зато эксцентрично. Эрик, чье задетое бориными успехами самолюбие требовало реабилитации, поведал, как он в компании раскопщиков нашел подо Мгой изъеденную ржавчиной гильзу от артиллерийского снаряда, напичканную золотыми столовыми ложками.
Врал, конечно, бесстыже. А я почему-то припомнил старую трофейщицкую байку о том, как артель «черных следопытов», человек десять, подняла из болот Ленобласти чугунную комнату, укрытую там якобы со времен Первой Мировой войны. Где конкретно случилось это поразительное открытие, было неясно, ибо мест различными источниками называлось много и все разные. Суть в том, что мужики нашли капсулу, запрятанную кем-то из сильных мира сего в преддверии роковых для Российской Империи перемен. Ломами легко взломали тронутую коррозией стенку.
Что было внутри, история умалчивает. Известно лишь, что двое сошли с ума, четверо вскоре умерли, а троих вместе с семьями забрал всемогущий КГБ. Только один, самый шустрый, сумел улизнуть и с тех пор беспрестанно колесит по стране, став бродягой и распуская самые невероятные слухи.
Не берусь утверждать, было это в действительности или нет, но легенда, рожденная на исходе советской эпохи, заставляла задуматься, как мало значения мы придаем тому, что творим, и не учитываем возможные последствия.
И еще я подумал, что бедовая артель могла испытывать недостаток в живых оберегах. А может быть просто выпала на их долю такое уродливое везенье. Фортуна ведь кое-кому улыбается очень криво.
Выполнявший обязанности виночерпия Эрик отбросил пустую бутылку.
Посидели, помолчали, глядя на огонь. Водка закончилась и хмель уже проходил. В тусклом свете догорающего костра стали укладываться спать.
Напоследок, в качестве праздничного салюта, Боря разрядил в небо оба ствола своего дробовика.
Ночью, как обычно бывает после вакханалии, мне снились цветные сны. Я увидел Мертвое озеро. Сон был необычайно наполненный, красочный. Деревья, окружающие озеро казались по-особому черными, не такими, как вода. Воздух был неподвижен, словно сгущен; эхо над озером совсем не распространялось.
Я стоял на берегу. Была безлунная ночь, но я все отлично видел.
Помост из осклизлых бревен уходил в толщу ила и упирался в твердый слой, достигнув минерального дна, где было проложено нечто вроде настила из неизвестного материала. Я получал великое откровение, доступное лишь немногим избранным. Озеро охотно делилось им со мною. Дно его было некогда частью равнины, поросшей сочной изумрудной травой. Там стоял величественный белый храм с золотыми куполами, видимый издалека в ясную погоду во глубине тихого лесного озера. Сокрытый мертвой водою, он стоит так века, напоминая о прекрасной и печальной судьбе сгинувшего народа, и будет находиться там всегда.
Трагедия, случившаяся здесь, явилась следствием некоего катаклизма, природа которого была выше моего понимания. Храм представлял собой сосредоточение первозданной чистоты. Он остался неприкосновенным для орды иноверцев, нагрянувших с юго-востока, и, чтобы не быть оскверненным, скрылся от них, а яма поразительно быстро наполнилась черной водою. Дух захватывало от буйства неземных сил, чье противостояние уходило корнями в вечность.
Не меньшей загадкой было, почему временами озеро делается прозрачным, а в безлунную ночь может случиться что-нибудь уж совсем необъяснимое.
Так и вышло. Из темных вод показалась рука, сжимающая чашу. Это было знамение. Оно носило предупредительный характер. Но я не понял его.
Я проснулся с ощущением причастности к тайне. Пока компаньоны курили, валяясь в спальниках, я направился к озеру. Оно уже не казалось таким пугающим. Захотелось найти пятачок, на котором пригрезился себе. Впечатления от сна были еще свежи и тот факт, что на дне может покоиться храм, изрядно щекотал нервы. Кто знает, что на самом деле скрывает нетронутая рябью поверхность.
Догадка пришла внезапно. Я вспомнил, вернее, почувствовал это место, словно оно само позвало меня. Подойдя, я заметил прибившийся к берегу предмет.
Сзади донесся Борин клич:
– Илья, пошли принимать лечебную дозу!
Я подобрал плавающую штуковину. Это был сочащийся водой мягкий обломок доски. Оставалось только гадать, сколько он там пролежал.
* * *
День здоровья, как всякий выходной, был изнурительно скучен.
Молодежь развлекалась на свой лад, убивая время игрой в карты. Я же пошлялся по лагерю и, не в силах терпеть безделие, отправился на раскоп. Поковыряюсь немножко в земле. Любая работа доставляет радость, когда она в охотку. А меня подмывало узнать, что находится внутри кургана.
Лопата стояла воткнутая у костра, поэтому черен у нее был сухой. Я счистил с него корку грязи и начал копать. Откосы разорванной насыпи нависали надо мной словно стены глубокого оврага. От этого возникало ощущение, будто находишься в яме, хотя мы едва дорылись до уровня лесной подстилки.
Шурф был заложен в самом центре раскопа. Шурфовка предусматривала разведку в направлении к периферии последовательно в обе стороны. Я внимательно рассматривал каждую порцию грунта в поисках следов материала, составляющего крышу подкурганного склепа. Погребальную камеру могли изготовить из бревен, а сверху сделать настил, так что в первую очередь я рассчитывал обнаружить рыжий слой слежавшейся древесной трухи. Так я копал и постепенно ушел в землю по пояс.
На глубине метра лопата скрежетнула о камень. Я вздрогнул, адреналиновая волна горячей струей прокатилась по жилам. Сразу застучало сердце. Нашел! Ошибка вряд ли возможна. Насыпь не могла иметь посторонних включений. Значит, могильник был завален камнями.
Струйка пота скользнула с брови на переносицу, защипало в глазу. Я утерся рукавом видавшей виды стройотрядовской куртки, вылинявшей от частых стирок. Дорылся! Осторожно поскреб находку полустёртым штыком. Точно, валун – под лопатой обнажилась широкая серая поверхность.
С воплем: «Есть такое дело!» я ворвался в палатку, где компаньоны лениво состязались в рамс. Я волновался и не скрывал своего торжества.
– Чего кричишь, – удивился Эрик. Для него обнаружение могильника было делом само собой разумеющимся. Это я, как специалист, все подвергал сомнению.
– Нечего прохлаждаться, за работу! – с этими словами я погнал подельничков к раскопу.
– Как же День здоровья? – попытался возразить Боря, махая больными ладонями.
– Хорош припухать, – оборвал я. – Начинаем арбайт по-стахановски!
Призвав к ударному труду, я показал ребятам пример. Зараженные моим упорством, компаньоны буквально вгрызлись в землю. Яма росла и ширилась, загромождая отвалами щель между половинами холма.
Показался валун – здоровенный плоский камень. Мы наметили его контуры и стали обкапывать по периметру. Каменюга постепенно выпячивалась из земли. Поверхность в центре была испещрена вмятинами.
Поначалу мы не придавали им значения, но когда Эрик решил отдохнуть и присел, стряхнув с валуна землю, исследования кургана сразу стали более предметными.
Моментально пропала усталость. Свернутой в комок курткой я протер казавшиеся бесформенными вмятины. Нашим изумленным взорам предстал гладкий, словно вплавленный в гранит, отпечаток огромной ладони с растопыренными пальцами.
– Начались находки, – констатировал я.
– Ух ты, – пробормотал Эрик. – Сдается, что мы выкопали надгробную плиту.
– Не факт.
Лично мне камень мало напоминал надгробие. Скорее, валун, венчающий насыпь могильника. Смущала другая деталь, ускользнувшая от внимания напарников. Рисунок ладони не производил впечатления вытесанного резцом. Для этого он был слишком плавным и объемным. Закрадывалось подозрение, что он вообще выдавлен неким неизвестным науке способом. Вообразить механику сего процесса я не сумел, как ни старался.
Находка камня здорово подогрела ажиотаж вокруг погребения. Если уж одно надгробие представляет собой настоящий парадокс для ученых, то, надо полагать, захоронение знатного воина должно скрывать немало интересного. Эрик с Борей взялись за носилки и удалили отвалы из курганной щели. Мы углубили траншею и обнаружили много мелких камней килограммов до сорока весом. В основном, речных голышей, но встречались и обломки валунов, расколотых древними новгородцами для удобства перемещения.
С этими кусками вполне можно было справиться и вскоре мы откатили валун с отпечатком в дальний конец канавы. Вскоре – понятие весьма относительно: вкалывали мы как проклятые и пот лил ручьями, но ведь когда в охотку… Тяжелую монотонную работу скрашивала мысль о сокровище, ждущем своего часа под грудою камней.
Компаньоны забыли о Дне здоровья. Раскочегарившийся Боря согнул лом. Он уже не чувствовал боли в ободранных руках; был направлен на достижение только одной цели – добраться до магического наследия всемогущих жрецов острова Туле. Я вдобавок предвкушал изящные ювелирные изделия, периодические встречаемые в неразграбленных усыпальницах.
Ознакомительная версия.
