— дичь позубастей, но у того, кто сидит в машине и палит по ослепленному фарами пешеходу, шансов побольше. Промазал — можно и бампером.
Но погони не было. То ли не осталось способных водить машину, то ли просто не имелось желания нарываться на приключения. Кто из моих новых знакомых получил какие ранения, меня особо не беспокоило. Это Богу решать, кому жить дальше, а кому пора завязывать.
Пробежав в хорошем темпе метров сто, я оказался на Т-образном перекрестке. Надо было выбирать, куда направиться, и я притормозил. Шум электрички послышался где-то справа. «Значит, нам туда дорога…» — как пел Утесов. Собаки гавкали, но уже не так интенсивно. Я перешел на шаг, поскольку запыхался, а кроме того, за собственным топотом недолго было прослушать что-нибудь существенное.
Постепенно собаки унялись, и над поселком воцарилась тишина. Хотя, где-то еще смотрели телевизор и слышались невнятные голоса. Под одним из редких фонарей я остановился, глянул на часы, обнаружил, что времени 0.12 и у меня есть шанс добраться до города на электричке. Правда, денег не было ни шиша. Даже жетона не было, чтоб из автомата позвонить. Конечно, на электричке в полночный час вряд ли налетишь на контролера, но зато можно с поездным ОМОНом познакомиться. А я без документов, но при «пушке». Кстати сказать, в таком положении очень неприятно будет попасть на глаза и здешним ментам. Если в поселке есть милиция, она могла проснуться от стрельбы и даже вызвать какую-нибудь группу быстрого реагирования. В то, что они сами наличными силами бросятся наводить порядок, не очень верилось, но все же появление машины с мигалкой не исключалось. Поскольку мерцающий свет лампы-«синеглазки» можно было заметить загодя, я даже разработал программу действий на этот случай. Пистолет зашвырнуть через ближайший забор прежде, чем стражи порядка это смогут разглядеть, и бежать навстречу милиционерам, как население временно оккупированных территорий бежало встречать Красную Армию. Мол, меня, честного референта фирмы «Барма», вернувшегося из зарубежной поездки, нагло похитили бандиты. Могу и место показать! А вы, дорогие товарищи милиционеры, позвольте мне связаться с родней, там небось все очи проплакали… Разумеется, домой бы я попал не сразу, но, вероятно, все-таки быстрее, чем это получилось на самом деле.
Однако никакие «синеглазки» на этой улице мне не попались. Да и сама улица вскоре превратилась в грязную проселочную дорогу. Но ведь где-то ж электричка шумела? Теперь мне подумалось, что я ошибся. А сверху, между прочим, начал накрапывать холодный дождик. В костюмчике и рубашечке показалось очень даже свежо. Плащ же я оставил на сиденье в «Чероки», когда отправился к Игорю Чебакову.
Итак, я очутился на краю дачного поселка, на разъезженной грунтовой дороге, тянущейся куда-то в поле, распаханное под зябь. Где-то на другом краю поля, во мраке, светилось несколько слабых огоньков, но вряд ли это была станция.
Топать под дождем по грязюке? Ну уж на фиг! Я повернул назад. Надо бы добраться до какой-нибудь пустой дачи, перелезть через забор и, по возможности не поднимая шума, устроиться на ночлег на чердаке.
Но как назло, то заборы попадались слишком высокие, то собаки брякали цепями, то огоньки светились. Наконец одна дачка показалась мне подходящей. На калитке висел замок, демонстрирующий всем желающим, что хозяев дома нет. Другого назначения у этого замка не было, потому что заборчик был чисто символический. Перелезть через него было просто, но я и того делать не стал, а протиснулся через дыру, образовавшуюся на месте двух давно выломанных штакетин. Правда, неподалеку висел фонарь, и я побаивался, что кто-нибудь из соседних дач может засечь мой визит, но лучшего места я бы, пожалуй, все равно не нашел.
Грабить тут, с точки зрения нормального человека, было нечего. Хозяева выкопали все, что росло на огороде и в теплице. С последней сняли полиэтиленовую пленку, оставив только голые металлические дуги. В маленькой песочнице дождь мочил голого безрукого пупса и треснувшую формочку, они тускло поблескивали в отсветах фонаря. К двери я не пошел, здесь было слишком светло, и поскорее проскользнул за дом, в тень.
Там обнаружилась не то сараюшка, не то гараж, в который можно было поставить максимум «Запорожец» или мотоцикл с коляской. Но, разумеется, я не надеялся, что там специально для меня оставили транспортное средство с ключами и доверенностью на право управления. Поэтому лезть внутрь не стал. Зато, взобравшись на толевую крышу этой хлипкой конструкции, я смог уцепиться за угол крыши самой дачки, повиснуть на нем, сделать мах обеими ногами и взобраться на небольшой карниз под слуховым окном чердака. Наверно, можно было обойтись и без этой акробатики, вскарабкаться по стене, но так получилось быстрее.
Слуховое окно было заделано квадратной рамой с четырьмя небольшими стеклами, но одно из них было разбито, и это упростило мне задачу.
Сидя на корточках под коньком крыши и удерживаясь одной рукой за коньковый брус, чтоб не сверзиться с карниза шириной двадцать сантиметров, я осторожно, обернув пальцы носовым платком, выковырял из разбитой четвертушки окна все оставшиеся стекляшки и просунул руку по локоть. Предчувствие меня не обмануло: рама держалась лишь на двух загнутых гвоздях, вбитых в стену и прижимавших ее к оконному проему изнутри. Развернув один из гвоздей, я легко выставил раму и пролез на чердак.
Нельзя сказать, чтоб тут было шибко тепло. Раму я сразу же поставил на место, но сквознячок через выбитое стекло сифонил еще как. Сперва я даже хотел пожертвовать сырым пиджаком, чтоб заткнуть дыру, но потом обнаружил, что это излишне.
Как и на всех чердаках, здесь несколько лет скапливался всякий хлам. Ни фонаря, ни зажигалки, ни спичек у меня не было, поэтому толком разглядеть я ничего не сумел, но на ощупь нашел сперва какой-то рваный тюфяк, потом дырявый мешок из-под картошки, затем мягкое сиденье от сломанного стула. Тюфяк был слишком большой, чтоб использовать его на затычку, мешок слишком неплотный, а вот сиденье в смятом состоянии подошло отлично. Сразу стало теплее, хотя сырости в моем пиджаке не убавилось. Пришлось снова пошуровать, и обнаружилось еще несколько полезных вещей. Во-первых, две рваные, но достаточно сухие телогрейки-стеганки, а во-вторых, ворох каких-то мягких тряпок, судя по всему, детской одежонки — колготок, пеленок, распашонок, ползунков, засунутых в старую наволочку.
Сняв сырой пиджак, я повесил его на бельевую веревку, протянутую поперек чердака, а сам влез в одну из телогреек, на которой сохранились верхняя и нижняя пуговицы. Наволочка с детским бельем вполне могла заменить подушку. Ноги я намеревался закутать второй телогрейкой, а накрыться драным ковриком, засунутым в эмалированное ведро с отломанной ручкой. Пистолет я пристроил под подушку. Ночь можно было провести вполне комфортно, если б не очередное стечение обстоятельств.
Укутавшись, я стал помаленьку согреваться, нервы немного успокоились. Я лежал и размышлял. Над тем, что судьба у меня явно кретиническая, и удивительно, что я до сих пор не сбрендил.
Четыре дня назад я еще находился в Западном полушарии, на острове
Гран-Кальмаро, и милашка Марсела посадила меня в свой личный вертолетик вместе с вполне натуральной Ленкой. Всего-то для того, чтоб побыстрее добраться до гидроаэропорта и успеть на туристский самолет, летящий в Пуэрто-Рико. А что вышло? За нами увязался «ирокез» гран-кальмарской полиции, нас обстреляли и убили пилота. Потом я по собственной дури чуть было не вывалился из вертолета. Голова моя уже висела над пропастью, и если б не Ленка… Страшно подумать! Ни один врач не склеил бы…
Ладно, повезло — не умея толком управлять вертолетом, заставил полицейских врезаться в гору, а сам долетел до гидроаэропорта и сел. Несколько часов чувствовал себя нормальным человеком, отдыхающим в райских местах — на Малых Антилах. Но уже вечерком, на Роса-Негро — перестрелка с «джикеями», которая чудом закончилась в мою пользу. А потом — нервотрепка с арестом лжеполицейскими и переброской по воздуху через четверть экватора — Атлантический океан, Африку и Аравию — в Эмираты. Бог ты мой, да ведь я два дня назад был в Афганистане! То, что там происходило, — вообще кошмарный сон или кадры из фантастического боевика. Инфракрасное зрение, переговоры на пушту (которого я и сейчас не знаю) с Ахмад-ханом, бой с применением ГВЭПа в разных режимах, наконец, перемещение в пространстве из Афгана в Эмираты с помощью Black Box`a… В это никто не поверит.
А в то, что оболочка Танечки Кармелюк теперь стала вместилищем для Хрюшки Чебаковой, я и сейчас не очень верил. То есть умом верил, а сердцем — нет. Тем более что нам и часа спокойно посидеть не дали, чтоб разобраться во всех этих делах. Очень непривычно: Ленка — и вдруг в теле той самой девицы, которую на дух не переносила. Но еще страннее и даже страшнее что где-то во Франции или в ее заморских владениях — куда ее спровадил Чудо-юдо, я точно не знал — разгуливает лже-Ленка с начинкой из террористки Тани Кармелюк, шлюхи Кармелы О`Брайен и каких-то остатков от идиотки Вик Мэллори! Впрочем, самое ужасное, что у них по воле Чуда-юда, или как-нибудь спонтанно, произошло смешивание сознания и памяти. Я помню, как мы с Брауном в одной черепушке проживали, но у нас друг к другу никаких претензий не было. А тут, извиняюсь, четыре, ну, если не считать дурочку Вик, три бабы в одной упаковке! Свихнуться можно! Очень трудно во все это поверить, хотя и надо, никуда не денешься.
